Статья - Терапевтическое фехтование
(с) http://yugen.od.ua/?p=196Летуновский В.В.
Иди крепко. Руби честно. Что еще мечнику нужно?
Первый раз я взял в руки меч, когда мне было 17 лет, это был короткий сувенирный, но все же достаточно тяжелый по весу, классический европейский меч. С этого самого дня я пропитался к нему особого рода чувством, для которого даже слова как-то подбираются с трудом. Это не любовь, все-таки нельзя любить неодушевленный предмет, это и не уважение, хотя оно в данном чувстве, конечно же, присутствует. Короче я забирался на крышу своей пятиэтажки и там махал этим мечом в свое удовольствие. Обращаю ваше внимание на то, что в те далекие советские времена фильмов про Маклаудов, самураев еще и в помине не было. Все как-то само собой подучалось. А еще покупал алюминиевые значки «Олимпиада 80» и вытачивал из них напильником мечи, шлифовал, покрывал краской эфес и вешал на лацкан пиджака, – получалось красиво. Зачем я все это делал, одному Богу известно, просто мне хотелось так делать.
Вторая встреча с мечом у меня произошла 12 лет спустя, в немецком Психотерапевтическом центре Экзистенциально-инициальной терапии, в Тоодмос-Рютте на Юго-Западе Германии, в предгорьях Альп. Это был боккен – деревянная (обычно дубовая или буковая) копия длинного японского меча. И хотя этот меч был деревянным, встреча с ним оказалась еще более глубокой и удивительной. А еще там, в Германии, был учитель, Томас Шинделин, который глядя на твои движения с мечом, мог рассказывать тебе все про твою жизнь, какая она у тебя, и какой ты есть на самом деле. И это было удивительно, потому что подобной работы с мечом я не встречал нигде и никогда. Есть разные школы работы с европейскими мечами, с японскими мечами (кендо и кендзюцу), но в них меч – это боевое искусство, а вот чтобы с помощью меча лечить жизнь, – это было впервые. Оказалось, что буквально несколько простых движений с мечом, выполняемых индивидуально или в паре, способны рассказать о человеке больше чем несколько психотерапевтических сессий. Очень важно, что при работе с мечом включается не только голова, но и тело. Да и сам характер меча, его бескомпромиссная сущность не дают пациенту обмануть терапевта и самого себя. Меч – это всегда либо «Да», либо «Нет». Помните: «Рубить правду матку».
Экзистенциальные терапевты, привыкшие работать преимущественно путем проговаривания, могут возразить, что при психотерапевтической работе важно не только, чтобы пациент четко осознал свою ситуацию, важно, чтобы он ее еще и принял, примирился с ней. И здесь бескомпромиссность меча также приходит на помощь: я могу сколь угодно долго уверять себя, что я принял свою ситуацию и способен с ней совладать, но мое слабое неуверенное движение или не способность адекватно среагировать на выпад или удар оппонента, быстро расставят все точки над «и». Меч не позволяет пациенту себя обмануть. Следующий момент, очень важный в экзистенциальной терапии, это побуждение пациента к решительным действиям.
Кроме вышесказанного, хотелось бы добавить, что меч предоставляет терапевту замечательные возможности для работы в пространстве, которые экзистенциальные терапевты, с легкой руки Людвига Бинсвангера, называют Mitwelt, или экзистенциал совместности, со-бытийности, как в его конфликтных состояниях, так и в состояниях сотрудничества и даже любви. Еще один пример. На психотерапевтической группе, работавшей в парах с мечами, я дал задание участникам попробовать ощутить себя одним целым со своим партнером в ходе выполнения специального упражнения с мечами. Когда мы разбирали опыт, я спросил молодого человека, удалось ли ему почувствовать это единство, он сказал, что удалось, но не сразу, поскольку девушка, с которой он работал в паре, сопротивлялась. Когда я спросил девушку, она сказала, что никакого единства и в помине не было, а то, что происходило, воспринималось скорее как насилие. В ходе обсуждения данного опыта участники пришли к выводу, что для того, чтобы обрести единство, нужно скорее научиться открываться и принимать, нежели идти напролом, снося барьеры, хотя второй путь и кажется привлекательнее, поскольку дает ощущение силы.
Меч также предоставляет возможности терапевту прорабатывать экзистенциал взаимодействия с природой. На одной из моих последних групп, которая проходила в августе месяце на Байкале, эти аспекты ощущались особенно ярко. Группа работала на холме над озером. А погода в то время на Байкале характеризовалась особой изменчивостью, за 4 часа занятий она менялась раз шесть: от сурового пронизывающего ветра и ливня до яркого теплого солнца. Совершенно удивительное ощущение тебя охватывает, когда ты выполняешь движение с мечом при сильном встречном ветре или же во время ливня. С одной стороны это великое ощущение своего единства со всем живущим в этом мире, причем живым воспринимается все: горы, деревья, камни, озеро; а с другой – радость борьбы, противостояния, радость от того, что нужно напрягать свою волю и силы. Такое вот парадоксальное единство в борьбе, эдакий праздник жизни, без всякой злости и агрессии. Единство, которое мы напрочь утратили в бешено вращающейся воронке мегаполиса, отгородившего нас от природы своими серыми стенами.
«Иди крепко, руби честно, что еще мечнику нужно?» – говорил один наш русский учитель фехтования с мечом. «Иди крепко» – крепко стой на ногах, будь укоренен в своем бытии, делай верные подготовленные, обдуманные шаги… «Руби честно» – решайся, будь решительным, будь предельно честным по отношению к себе и другим, не халявь. Решительно рви со старым, открывая путь новому, живому, рвущемуся из состояния сокрытости (М.Хайдеггер) в пронзительную звенящую явленность бытия. Решительная, предельно честная, укорененная в собственном бытии жизнь – не это ли главная цель экзистенциальной терапии, терапии способствующей обретению цельности самого себя в целостности своих отношений с миром. «Иди крепко. Руби честно».
Но каким бы ты искусным терапевтом и глубоким психологом не был, все это не убережет тебя от жизненных кризисов. Психологическая подготовка позволяет лишь несколько смягчить удар и предостеречь от резких необдуманных движений. И вот, ближе к 40 годам, со мной случился подобного рода кризис. И, слава Богу, в самой его разгар, когда я был так слаб, что сам себе удивлялся, мне посчастливилось снова побывать в Германии, где меня, говоря образным языком, собрали, подлатали и снова вернули к более-менее полноценной жизни. Томас познакомил меня в тот раз с настоящим железным японским мечом. И это была совсем не простая встреча. После деревянных, этот меч казался чрезмерно тяжелым и не очень-то слушался, точно так же, как не очень-то меня слушалась тогдашняя моя ситуация, никак не удавалось ее грамотно разрешить.
Однажды совершив неосторожное движение, я слегка поранил острие меча, чем сильно обидел Томаса, он долго не мог успокоиться. Его учитель, граф Карлфрид Дюркхайм, который в свою очередь учился у японцев, передал ему очень бережное и трепетное отношение к мечу. Эта бережность и щепетильность очень роднит немцев и японцев, но я русский, а русские далеко не всегда бывают бережны и осторожны. В этом наша слабость и наша сила. Позже Томас успокоился и дал мне в письмах ряд ценных замечаний, связав мое тогдашнее состояние с моим обращением с мечом. Причем он говорил мне, что мое неосторожное (точнее неумелое) обращение с мечом (с ситуацией) может меня сильно ранить. Честно говоря, его слова в то время я не совсем понимал, ведь пострадал же меч, а не я. Однако, позже, уже на собственном опыте, я четко осознал истинное значение его слов. С экзистенциальной же точки зрения ничего удивительного в этой интерпретации нет. В экзистенциальной традиции человек и мир не рассматриваются отдельно. Если я деформирую, разрушаю свой меч (мир), я тем самым разрушаю самого себя, и наоборот, разрушая самого себя, я разрушаю свой мир. Мир и я – не есть разное, хотя и не одно и тоже.
Соотнося эти события со своей жизненной ситуацией, я отчетливо понимаю, что все это было более чем символично, точно так же все было и в жизни. Я неуклюже махал мечом, действуя в основном руками, и совсем не включая корпус, из-за чего перенапрягались локти. Свою жизненную ситуацию, я тоже пытался разрешить поверхностно, половинчато, по принципу «и овцы целы, и волки сыты», все это неизменно заканчивалось болью. Облегченный же вариант, хотя и не приводил к такой боли, как это было раньше, но и полного удовлетворения не давал, это было жизнью в полсилы или полужизнью.
И вот как-то раз, придя на занятия, я не обнаружил на месте свой одноручник, оказалось, что на одной из тренировок в мое отсутствие, один из моих коллег сломал его в спарринге. Делать было нечего, я снова взялся за полуторник, но, к моему глубокому удивлению, он мне не показался таким тяжелым как раньше, а был в самый раз. Хотя работа с ним через час – полтора начинала утомлять, и приходилось уже работать двумя руками, но это было не менее интересно, а даже более, чем работа с одной. Двумя руками полуторником можно было работать даже против лома, и эта работа была особенно интересна, и вовсе не пугала. Параллели во взаимоотношениях с миром вы можете простроить самостоятельно.
В заключение хотелось бы сказать несколько слов о той совершенно особой культуре, которую несет в себе меч, и которая до сих пор притягивает к нему многих людей. Не важно, западная это (рыцарская) культура или восточная (самурайская), корень здесь один, и этот корень – благородство. И в европейских, и в японских традициях, это благородство базируется, прежде всего, на идеалах верности и преданности, а в западной традиции еще и на любви, причем любви платонической, которую сейчас почему-то совсем забыли, а раньше это было целое искусство. Благородство, основанное на самообладании, дающем победу над низменными страстями. Интересно отметить, что в наше время само высказывание «низменные страсти», которое было вполне естественным в рыцарские времена, звучит коряво и непривычно. Может быть как раз поэтому, в наш век восстания масс и победы низкого над высоким (Хосе Ортега-и-Гассет), благородные идеалы рыцарства кажутся еще более заманчивыми и привлекательными. Это – то самое благородство, которое не дается от рождения, а достигается жесткой самодисциплиной и постоянной работой над собой, своим внутренним состоянием, о чем все-таки чуть больше заботятся восточные школы меча, чем западные. Возможно, именно поэтому работа с мечом как особый вид терапии пришла именно с востока, а не с запада.
Иногда я слышу от коллег, что меч – это хороший способ совладать с внутренней агрессией, разрядиться и т.д. Такие трактовки работы с мечом меня искренне огорчают. Если в работе с мечом такие феномены действительно имеют место, то они ни в коей мере не являются центральными. В центре же всегда стоит работа над собой и своей жизнью, что делает этот вид терапии подлинно экзистенциальным.
По своему опыту скажу - меч действительно лечит душу :)
Однако - сильно калечит тело ;)
:)))