Стадии обучения боевому искусству

Кучу литературы перелопатил, но объяснения данному феномену не нашел. Вот скажем, на планете Плюк галактики Кин-Дза-Дза в фильме Данелия людей делили по цветам штанов и тоже неплохо получалось. А тут пояса, целых три: белый, коричневый, черный, то есть ученик, старший ученик, мастер. Для любителей ранее экзотической и ставшей давно привычной и родной терминологии: кохай, сэмпай, сэнсей. Любопытная деталь, слово "сэнсей" у нас часто знают даже люди, ничего общего с боевыми искусствами не имеющие. Термин "сэмпай" известен уже более узкому кругу. Что такое "кохай" не знают, подчас, даже в секциях каратэ. Наверное потому, что "кохаем" быть не хочется никому. Представляете как звучит фраза "Я - кохай". Сродни армейскому фольклору: "Я - дух!" или "Я - салага". Но как бы то ни было, между учениками и мастерами прослойка уже появилась, так сказать буфер, чтобы одни с другими не так часто сталкивались. Может быть, дело в том, что мастера уже пошли не богатыри, измельчали, так сказать, со временем. Подходит, предположим, настырный ученик к мастеру, либо с улицы какой нахал силы попробовать пожалует, ан нет, разбежался самонадеянный… Стоят крепкой стенкой, плечом к плечу: сэмпай, сэмпай, сэмпай. Но на современный лад, учитывая дух и потребности настоящего момента, все простовато, даже примитивно как-то. Уж больно стенка узкая и только с коричневыми поясами. Может у них в Японии текстильная промышленность не на должном уровне работала, или с краской была напряженка. Да и шелк из Китая с перебоями поставляли из-за дипломатических сложностей. Период-то зарождения японских школ рукопашного боя тоже был непростой, переломный. От мрачного средневековья и оголтелого абсолютизма сегунатов, в соответствии с диалектикой мирового исторического развития, к светлому капиталистическому будущему и демократическому правлению императоров. Даже перестройка своя была, революция Мейдзи называлась. Короче, все в истории повторяется, хорошо бы с одним и тем же результатом, японским желательно. Но это все дела давно минувших дней, а в настоящее время у нас экономика, как уверяют, уже стабилизируется. Правда отечественной краски пока маловато, зато американской хватает, и поставляют ее без перебоев. Американцы не китайцы, если дело пахнет прибылью на дипломатические сложности внимания не обращают. Так что с раскраской поясов ныне никаких проблем не возникает ни у нас, ни на Западе. Заходишь в зал, в глазах рябит. Все цвета радуги: желтые, синие, фиолетовые… Да куда там радуге: бело-красные, глянцевые, переливающиеся, с каемочками и нашивочками, чуть не серо-буро-малиновые в козявчатую крапинку. Переступаешь порог и не знаешь, кому кланяться. Воспользовался дружеским советом: ты черному, черному поклоны бей. Черный пояс он и в Африке… black belt. Ага, понял. Захожу в зал. Елки-моталки. Вот это да! Вот это школа! Черных поясов ползала. Какие разговоры, кланяться немедленно! И этому, и этому. А это что? Это белый какой-то, с бородой тоже белой. Вот незадача. Этот самый белый пояс в прыжке, пяткой с разворота. Да так точно. Школа-то оказалась вьетнамская. У них там во Вьетнаме вообще все сикось-накось, шиворот-навыворот.

Короче, с белым поясом мастер был. На бороду надо было смотреть, а не на пояс. А черных поясов там и правда целый зал. По стенкам скромненько жмутся, новички ведь. Ну мастера этого понять можно. Заходит в зал этакий "корень", по-русски выражаясь, разворачивается к нему спиной и, наклоняясь, одно место показывает и раз, и два, и три. Кто же тут выдержит? Ну он и заехал пяткой по-вьетнамски ли, либо по-другому, не знаю. Я на него зла, естественно, не держу. Ну дали в нос, ну утерся собственным поясом так, что тот до кончиков покраснел, дело-то житейское, как говорил персонаж известной детской сказки. Но в эти вьетнамские школы больше не ногой, ни за какие коврижки. Пусть другие в поясах путаются и за это в нос получают. Я нынче умным стал. Только в "родную" японскую. Там уж черный, он всегда черный. Вот, отлично, Кекусин-кай. Миллионы занимаются, а я что, хуже? Тоже хочу Оямой стать. В будущем. Как из одной школы выбрался, так, минуя состояние нормального человека, в двери другой и зашел, из вьетнамского адепта переквалифицировался в японского. Ой, мама, лучше бы я в дружественном Вьетнаме остался! За что же меня так? Потом в раздевалке объяснили, спокойно так, без раздражения, что рано мне Оямой быть и красный пояс носить. Да я же, говорю, им нос утирал, он кое-где даже белым проступает. Не интересует, отвечают, в Кекусин-кай красный пояс только Ояма Масутацу носил, а ты… Понял, понял, мужики, я догадливый. После вьетнамской школы нос, как флюгер, куда ветер дунет, туда и повернется. После Кекусин-кай от многочисленных "объяснений" по голове (ребята там серьезные попались) дальтонизм заработал, но опыт приобрел, а опыт, как известно, дело бесценное. И с опытом разглядел, что в спортзалах люди делятся не по цветам поясов, тем более что я их долго еще из-за кекусиновской травмы не различал, а потом научился вообще не замечать, а по несколько иным критериям, которые в любом зале одни и те же, хоть боксом там занимаются, хоть славяно-горицей. И делятся по этим критериям занимающиеся на четыре типа, на каждом из которых можно и нужно остановиться особо.

Тип первый - ученики.

"Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят."

Евангелие от Матфея. Стих 7:7-8

Их я еще во вьетнамском зале разглядел, когда они толпой по стенам жались. Именно они составляют основное и, часто, подавляющее большинство народа в школах боевого искусства. Потеют на тренировках, заполняя зал шумом от ударов, бросков и криков по поводу и без повода, или не очень потеют, но шумят при этом не меньше. Толпятся в раздевалках, разглагольствуя на любую подвернувшуюся тему, зачастую пытаясь скрыть громким голосом неуверенность в себе. Ходят из зала в зал, перебирая потом, как колоду карт, места, где они бывали, и инструкторов, у которых они занимались. Надеются встретить своего, единственного и неповторимого учителя, который, наконец, сделает из них что-то. В зависимости от личных устремлений и запросов либо грозу подворотен, либо великого дзенского мастера, да так и старятся, оставаясь в душе учениками до преклонных лет, напоминая средневековых студентов. Но все это так, к слову, общая характеристика. А основная черта, по которой можно узнать ученика, не вдаваясь в дебри психологии, это то, что хоть он и старается на всю катушку или не очень усердствует, но в какую бы сторону он ногами и руками не махал, удары его опасны, в основном, для окружающего воздуха, иногда для макивары или боксерского мешка в углу, в самом крутом случае для собрата из собственного спортзала, так как он еще только учится, только осваивает все хитросплетения приемов и связок. Не нужно требовать с него большего. Одним словом - ученик. Правда другой таким учеником до преклонных лет остается, но может быть у него цель такая. И вообще речь не о нем, а о перспективном, который действительно от души старается, а не только делает вид. Пытается понять, вникнуть в незнакомую форму движения, ведь этап ученика это и есть выставление формы движения, удара, приема. На воздухе, на макиваре или мешке, на партнере, то есть на всех стадиях отработки и оттачивания, в которую входит и парная работа. Кстати, самые хорошие результаты ждут тех учеников, которые первое, да и не только, время и в бою остаются учениками, пытаясь следовать той или иной форме техники, а не просто дать кому-нибудь по физиономии. Самая ценная черта психологии ученика - старание и прилежание, как ни тривиально это звучит. Таких ребят видно сразу по глазам. Они у них внимательные. Пытаются понять, что это инструктор там такое делает, и как бы это сделать самому. Каждый в свое время прошел этот этап. Я имею ввиду тех, кто на этом не остановился и пошел дальше на новые рубежи, о которых речь пойдет ниже. Неважно, где начинались занятия: в спортзале бокса, на борцовском ковре или в подвале, где преподавали незаконное в то время каратэ, но каждый помнит щемящее чувство от присутствия где-то совсем рядом нового знания, которым очень хочется овладеть. Но получается это не у всех, так как уметь учиться - это, в своем роде, талант, который можно и нужно развивать и взращивать.

Основная проблема, с которой адепты сталкиваются на стадии ученика и без преодоления которой этот талант остается зарытым в землю, формулируется следующим образом: с одной стороны человек, придя учиться, должен сделать нечто совершенно новое, то что раньше он сделать был не в состоянии. А для этого необходимо оставить в стороне все прошлые знания и наработки, которым его обучили, и открыться новому. Как гласит восточная мудрость, "если стакан полон, в него нельзя налить ни капли", пусть даже в стакане бормотуха, а налить собираются отменный коньяк. С другой стороны, самый гениальный инструктор, вооруженный самой новейшей методикой, не сможет проделать путь вместо ученика, подменить его личные усилия своими. Каждый человек индивидуален и уникален как физически, так и психически, и если он не будет пропускать все новые движения через себя, вряд ли он обучится чему бы то ни было. То есть, в первом случае, нужно оставить себя и сосредоточиться на инструкторе, во втором наоборот, оставить в покое инструктора и сосредоточиться на себе. Как и в любом парадоксе истина лежит где-то посередине, но обычно люди скатываются в одну либо другую сторону. Много хороших ребят так ничего и не достигли по той простой причине, что не смогли выбраться из собственного угла, из своей "тарелки", из ставшего привычным ритма движения. Особенно тяжело тем, кто уже что-то знает, занимался тем или иным стилем. Мы все ценим то, что нам досталось с трудом и лишиться этого боимся до потери пульса. "Лучше синица в руках, чем журавль в небе", так уютно в привычных рамках, со знакомыми приемами и движениями. К новому стилю такие ученики относятся как к курсам повышения квалификации: я уже кое-что знаю, прибавлю-ка к моему багажу и этот "чемоданчик" с симпатичной наклейкой и все будет в наилучшем виде. К сожалению техника не багаж, а прием не чемодан. На механической сборке приемов из разных стилей далеко не уедешь. Шутки шутками, но для того, чтобы сказать самому себе "я ничего не знаю и буду учиться заново", требуется определенное мужество. Если человек действительно что-либо знает, то никуда это не денется и, так или иначе, со временем найдет свое место в его новой системе движения. А если нет, то стоит ли жалеть о том, что так легко теряется. Часто это бывают даже не знания, проникшие в плоть и кровь, а род интеллектуальной информации, которая также легко забывается, как в свое время и запоминалась. Момент перехода от такого старого знания к чему-то новому часто связан с психологическим шоком, моральной травмой, которую человек получает, когда убеждается в не состоятельности и бесполезности своей техники, на которую, подчас, затрачены годы тренировок. Такие ситуации могут возникнуть при столкновении адептов формальных школ у-шу и каратэ с боксерами и борцами или при "дружеском" контакте спортсменов и бойцов неспортивных боевых школ. Возможны и другие ситуации, типа попадания в нестандартные по сравнению с залом условия. Как, например, одному тхеквондоисту пришлось защищать свою "жизнь и честь" на изрытом футбольном поле после дождя, где не только ногу поднять, стоять было тяжело. В конце концов, как бы много вы ни знали и какой бы разносторонней подготовкой ни обладали, рано или поздно вы можете попасть в ситуацию, где все ваши навыки окажутся "не ко двору", жизнь всегда будет шире любой подготовки. Не упускайте случая и не закрывайте глаза на собственное незнание, так как этот момент может стать для вас поворотной точкой, если вы его не упустите. Как говорится: "Если человек на протяжении одного месяца хотя бы раз не говорил себе: какой же я дурак! - он окончательно поглупел".

Что скрывать, и у автора был момент, когда он сидел в раздевалке и загибал пальцы на руке, считая все приемы, которыми его "сделали", а точнее разделали под орех. Теперь, спустя годы, можно сказать, что без той раздевалки не было бы всего дальнейшего пути, в том числе и этой статьи. Другая крайность, в которую может уклониться ученик, это абсолютное неверие в свои силы, и, для равновесия и дополнения, абсолютная вера во всемогущество инструктора, который и сделает из него что-нибудь этакое. Главное найти такого мастера, и поиски, подчас, продолжаются до преклонных лет. Преподавать таким людям, когда они на тебя "залипают", одно удовольствие. Буквально в рот смотрят. Записывают любое слово, оброненное инструктором. Приносят на каждую тренировку видеокамеру или аудио магнитофон, чтобы запечатлеть уникальную, по их мнению, технику. Скажешь - сделают, причем что угодно и сколько угодно раз. Автор знал одного уникума, который пристал к своему учителю со следующей проблемой: сколько раз в день ему отрабатывать то или иное движение. Тот отшутился, что не менее 108 раз (священное в буддизме число). После этого прилежный ученик приходил в зал каждый день, исполнял свою программу, и, если инструктора не было под рукой, просил передать ему, что такой-то сделал сегодня столько-то. После чего с сознанием выполненного долга уходил домой. Доверие у таких учеников нужно завоевать один единственный раз, дальше можно лапшу на уши вешать сколько душе угодно или сколько совесть позволяет. Критическая оценка ситуации отсутствует как таковая. "Сам сказал" - и все тут, истина в последней инстанции. Страстно желают стать такими же, как их идол, и не понимают, что любой человек уникален и неповторим, тем более, если он мастер. Чтобы сделать движение, прием, связку, нужно их приспособить под себя, под свое тело, психику, изобрести для себя заново, в конце концов. Пропустить, прожить, прочувствовать. Эту работу не может делать ни один инструктор, ни один учитель. Слепым копированием не обойдешься и количество повторений и изнурительные тренировки лишь косвенная помощь в личном творчестве на пути к "своей собственной" системе боя. Все ученики в большей или меньшей степени склоняются в одну или другую сторону, но есть в нашей стране и общая тенденция, обусловленная, скорее всего, общекультурной атмосферой отрицания всего и вся, неверия никому и ничему. На Востоке, но не в XX веке, а где-то в XVIII-XIX веках, обстановка была явно другого плана. "Учитель!" - данное слово со всеми смысловыми оттенками от немого обожания до экзальтированного восхищения давно стало символом процесса обучения в те времена. Простота, иногда, хуже воровства и, возможно, именно китайское и японское отношение к учителю, не допускающее сомнений в его правоте, и привело к ситуации, о которой Брюс Ли мог с полным основанием сказать: "90% боевых систем на Востоке не более чем разукрашенный джаз". Впрочем, чем искать соринку в чужом глазу, лучше подумать о бревне в своем. Еще совсем недавно мы сами, всем народом, 70 лет верили неизвестно во что, да еще и треть мира заставили поверить в тоже самое, и нам эта вера обошлась гораздо дороже, чем восточное доверие к учителю. Времена уходят в прошлое, и на отмашке психологического маятника мы не верим ничему и никому, что тоже далеко не идеальная установка, так как часто не позволяет заметить и нечто стоящее. Как будто, собираясь мыть золото в реке, старатель сначала зачерпывал речной песок пригоршнями, думая что все это золото, а потом, разуверившись, вообще забросил промывочный лоток в воду вместе со всем этим неблагодарным занятием. До промывки, то есть до работы, он так и не дошел, оставшись на всю остальную жизнь нищим, как, впрочем, остаются нищими, но уже не в материальном плане, и подавляющее большинство людей. Исходя из этого, есть некоторые технические и психологические моменты, которые могут облегчить многим ученикам тернистый путь к вершинам нового знания, и убрать некоторые ловушки или хотя бы ослабить их действие в наш век неверия и недоверия.

Правда, чужим умом жив не будешь, и большинство обучающихся предпочитают собственным лбом стены прошибать, но вдруг кто-то все-таки заметит, что рядом с его стеной, которую он безуспешно штурмует раз за разом, набивая себе шишки, существует вполне приличная дверь, даже с дверной ручкой. Для удобства пользования. Про восточную любовь к этикету и церемониям, берущую свое начало со времен Конфуция и пронизывающую насквозь всю культуру Китая, Японии и Вьетнама, сказано много. Частично эти обычаи перекочевали и в наши спортзалы наряду с кимоно и терминологией, так сказать, в нагрузку к технике. В подавляющем большинстве случаев дело окончилось либо прямым игнорированием, либо слепым копированием. "Каратэ начинается с поклонов". Раз поклонился - каратист, два поклонился и стал сэмпаем, три поклонился и… радикулит заработал. "Заставь дурака богу молиться, он себе и лоб расшибет" - перефразируя: "Заставь каратиста кланяться, он себе и радикулит заработает". Что, впрочем, не означает, что автор каратистов за дураков держит. Он их еще в зале Кекусин-кай научился уважать, от греха подальше. Но среди общего количества надуманных и натасканных неизвестно откуда обрывков чужой культуры иногда попадаются и вполне разумные и обоснованные вещи. К примеру, во многих восточных школах было не принято в зале скрещивать руки на груди, упирать их в бедра, складывать тем или иным образом, а также подпирать собой стенки. Блажь учителя? Давайте разберемся. Начав заниматься, ученик пытается на тренировке снять, скопировать движение с инструктора и переложить его на себя. Сложность "снятия формы" заключается в том, что человек воспринимает окружающий мир на двух уровнях: сознательном и подсознательном. Сознание это диалог, типа: "Что там еще такого любопытного нам сейчас покажут. О, классно, мне бы так. Как? Нога сюда, рука туда, другая нога, запутался… в инструкторских ногах". То есть, основной минус такого восприятия в том, что оно не в состоянии схватить картину целостно, а выделяет ту или иную ее часть или перескакивает с одной точки фиксации на другую. А в приеме важна не только рука или нога, а каждая мелочь: дистанция, угол входа в атаку, положение корпуса и ног, сброс силы и так далее. Хорошая техника напоминает сложную боевую машину типа танка и эффективна только тогда, когда все в наличии. Представляете, если на заводском конвейере "забудут" в процессе монтажа поставить одну гусеницу. Хорошо, если только одну, а то в редакции многих учеников, прием выглядит как танк, в башне которого забыли смонтировать зарядное устройство (читай "сброс силы"), или ходовую часть и пушку поставили на место, а броню забыли (читай "систему защиты"), либо гусеницы на колеса не надели (читай "ноги и передвижения"). Интегрировать все эти мелочи воедино способно подсознание, но оно зависит напрямую от тела, его положения, позы. Скрещенные на груди руки, ладони, упертые в бедра, все это замки, тем или иным образом блокирующие подсознание. Опора на стенку приводит точно к такому же результату, правда механизм здесь несколько иной. Если замки блокируют подсознание, то опора на что-либо усыпляет его. Общеизвестно, что мы спим тогда, когда ложимся. Степень же глубины такого сна обратно пропорциональна вертикальности опоры, чем горизонтальнее, тем глубже, или степени невыспанности данного конкретного субъекта. Поэтому, дорогие ученики, если хотите эффективно учиться, не усложняйте себе жизнь, тем более, что такие рецепты действуют в любом спортзале и, даже больше, при любом процессе обучения. Кроме формы, ритуалы и обряды на Востоке включали в себя и определенные, также четко зафиксированные, переживания, которые обязан был испытывать участник такой церемонии. Если присутствуешь на утреннем приеме у императора или у влиятельного дайме, будь любезен испытывать непременно благоговейный восторг, если вызывает начальник, проникнись почтением до глубины души. Но мы люди русские, душу нам запрограммировать еще никому не удавалось, и одна из основных черт непостижимой русской души в том

что "мы любого начальника в душе матом посылаем" по выражению Мережковского. Поэтому почтения до глубины души, плавно переходящего в благоговейный восторг, от наших учеников ждать не приходится, да, на мой взгляд, и не требуется. Тем более, что это прямиком приводит к одной из крайностей обучения, о которых было сказано выше. В мире существует и другое, прямо противоположное, положение вещей, когда учителя покупают за деньги на манер необходимой или желательной вещи. Но то, что все на земле продается и покупается, может быть и верно за океаном, однако весьма проблематично у нас, так как со стороны покупателя - народ мы бедный, хотя несомненно уже есть тенденции к улучшению ситуации (я имею ввиду замечательнейшую касту новых русских, которые уже сейчас купят что угодно и за какую угодно сумму), а со стороны продавца - за деньги душу в дело вкладывать не будешь. Максимум, на что можно рассчитывать, это добросовестное отношение, хотя подчас и это является в наши дни бесценным кладом. Однако, какое-то определенное отношение к учителю может помочь процессу обучения наряду с положением тела. В русском языке существует очень точное слово, которое может охарактеризовать оптимальное отношение к человеку, который передает вам какое-то знание. Это уважение. Формы выражения этого чувства должны быть индивидуальны и соответствовать мировоззрению конкретного ученика. У нас все-таки не Восток, чтобы ритуалы для души устанавливать. К примеру, автор в свое время называл людей, у которых он хотел чему-нибудь научиться, по имени-отчеству вне зависимости от возраста инструктора (это, конечно, относилось к нашим с вами соотечественникам. Уважение к зарубежным учителям выражалось несколько по другому, ввиду отсутствия у последних пресловутого имени-отчества). Но, повторяю, это был чисто его, личный, прием установки необходимой для обучения дистанции, и чем более индивидуальным будет ваше выражение, тем лучше. О действенности такой позиции говорит то, что теперь у автора у самого немало учеников. Зачем вообще люди приходят в спортзалы?

Естественно научиться защищать себя, проще говоря, драться. Но для данной цели совсем не обязательно затрачивать столько времени и сил. Газовый баллончик в кармане или кусок водопроводной трубы в некотором смысле гораздо надежнее любых мордобойных ухищрений. Как говорил мне один знакомый, "с баллончиком спокойнее". Значит помимо тривиального мордобоя существуют еще какие-то причины, привлекающие людей на тренировки. Среди работ по спортивной психологии, затрагивающих вопросы мотивировки занимающихся, я никогда не встречал один любопытный критерий, который может быть охарактеризован как "контроль". Между тем именно этот психологический параметр объясняет многие изменения, происходящие с людьми на пути боевого искусства, если, конечно, рассматривать боевые искусства как жизненный путь, а не как тривиальный мордобой. К чему вообще стремятся обыватели по жизни, распихивая локтями себе подобных, решая те или иные проблемы, пытаясь найти свое дело, своего спутника, свое место в жизни? Стремятся, естественно, к разным целям, но общее, на что надеются, это то, что когда найдут, достигнут, приобретут (от машины до доброты в характере), то после этого наконец-то расслабятся и отдохнут. Правда, покой так и не желает их находить, дела и проблемы появляются снова и снова, громоздясь друг на друга как волны в шторм, пока в один прекрасный момент очередной девятый вал не накрывает их с головой, после чего сердобольные родственники говорят на могиле: "Наконец-то он обрел покой". Такой подход явно не соответствует тем, кто выбрал путь боевого искусства как путь жизни. Существует ценное мнение, которое автор сам в свое время принял за рабочую гипотезу, что "единственным способом обрести покой по-прежнему остается достижение контроля над Волей - абсолютная в своей отрешенности победа внутри самого себя… Так уж устроена жизнь на этой странной планете". (А. Сидерский "Третье открытие силы"). Но решаются подобные глобальные проблемы не сразу, одним махом, а долгим путем, ступенька за ступенькой, шаг за шагом. Основой для этого может стать любая дорога, любое ремесло или занятие. Поскольку мы с вами занимаемся боевым искусством, на его примере мы и рассмотрим, как подняться к вершинам контроля. Вспомните, что этап ученика - это выставление формы движения. То есть ученик пытается заставить свое тело принимать те или иные положения, двигаться по тем или иным траекториям. А тело не слушается, у него не получается сделать то, что от него так настойчиво требуют. И даже не потому, что лениво или инертно, а потому, что человек "присутствует" в своем теле далеко не всегда и не везде или, в лучшем случае, не в полной мере. Наметанным инструкторским глазом можно определить, где и какие части тела у конкретного ученика не подчиняются контролю. Вот у того ноги плохо осознаны, тогда и получается у него "танк" без ходовой части. А этот никак воедино тело скомпоновать не может, поэтому и открыт у него "чайник", то есть без брони танк в бой идет. Третий все делает точно, форму выдерживает, но пустить в нужный момент мышечную волну в удар никак не получается. Так сказать, все на месте, порядок в танковых частях, но то ли ствол орудия заклинило, то ли вообще снаряды не подвезли и стрелять не может, а гусеницами давить… не танк все-таки, человек, даже если на "шкафа" тянет. Отсюда вывод, что цель этапа ученика, это достичь определенной степени осознания и контроля за собственным телом. Тело - это низший уровень разума, и как можно контролировать себя и свои эмоции в жизни, если в тепличной атмосфере зала человек элементарное движение сделать не в состоянии, в собственных руках-ногах путается на манер сороконожки, у которой спросили, как она ходить умудряется. Закончить можно с того же, с чего и начали: "Ищущий да обрящет". Более точно сказать невозможно.

Тип второй - бойцы.

"Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести но меч."

Евангелие от Матфея. Стих 10:34.

По логике повествования именно с бойцами я общался в зале Кекусин-кай. Люди это, по большей части, серьезные. Костяк, становой хребет школы. Без "стенки" бойцов, в физическом или психологическом плане, любая школа рассыплется, как карточный домик. На тренировке такие люди заметны сразу, они выделяются из общей толпы не только накатанностью движений, но и собранностью, уверенностью в себе. Помыкавшись будучи учеником по залам и выбрав подходящую ему технику и инструктора, боец обретает своеобразную внутреннюю стабильность, резко контрастирующую с психологическим состоянием новичков. В спортзале бойцы сотрясанием воздуха, подобно ученикам, не занимаются. На этом этапе, обычно, знают, как и над чем работать. Подгонять и призывать к дисциплине их не нужно. Сами могут приструнить новичка. Если в группе хотя бы 3-4 хороших бойца, осознающих свое положение, за общую рабочую атмосферу и дисциплину в зале можно не беспокоиться. Кроме рабочего настроя, бойцы создают в школе своеобразную атмосферу внутренней общности, единства, которого так не хватает большинству людей в наше разобщенное время. Впрочем, бойцы не обязательно тренируются только в одном месте. По спортзалам бойцы тоже ходят, но не искать более совершенную систему, а, чаще всего, попробовать свои силы. Если этап ученика - это этап выставления формы, то этап бойца - это ее наполнение. Техника к этому времени уже выставлена и отточена до вполне удовлетворительного уровня, и приходит пора применять ее в том, для чего она и предназначалась, то есть в схватке с противником. Уже давно известно, что реальный бой - это столкновение, в первую очередь, характеров и, во вторую очередь, конкретных техник. Исходя из этого, основная черта характера, необходимая бойцу, на которую можно нанизывать остальные качества, это воля. В более узком прикладном варианте, это воля к победе. Боец меряется не тренировкой, а боем. По этой причине бойцы и ходят в чужие спортзалы. Настоящий боец интуитивно чувствует, что в собственном спортзале, где все так или иначе свои, настоящая критическая ситуация никогда не возникнет. Да и техника в одном спортзале скроена по одному шаблону, и узнать, что она стоит на самом деле, можно лишь тогда, когда противник пользуется другой системой работы.