В Париже уже весна

В Париже, наверное, весна, а у нас со всех сторон обступил холодными стенами ноябрь. Такой, холодный и черствый с наружи, но, наверное, с теплым сердцем, до которого нам никогда не добраться, внутри. Бархатный туман спустился над городом. Холодные провода, идущие над дорогами, все также ведут нас к зеленым и алым троллейбусам, которые не несут былого настроения. По тем же самым дорогам, где мы встречались с такими замечательными изобретениями человечества как троллейбусы, скиталась и моя история. Наверное, ее скитания продолжались бы вечно, но неожиданная встреча с ее концом ее привела на вечный покой. Ну что я все и не по порядку, вот начнем, например, с самого начала.
Все началось с того, что я родился маленьким мальчиком в какой-то стране. Меня это тогда не так сильно интересовало, в какой именно. Из людей я общался со своей матерью, с которой и сейчас, кстати, поддерживаю хорошие отношения. Отца у меня не было, и как я не пытался узнать - кто он, все попытки проходили безуспешно. Мы с мамой жили в убитой трущобе, окна которой с обеих сторон выходили на серые кирпичные стены, в комнате постоянно были слышны звуки уже расстроенного от старости рояля, который занимал почти всю нашу коморку. Постоянное отсутствие горячей воды и отопление для нас было не ново, но я не в этом видел смысл всего прекрасного вокруг и по этому понимал, что это не так важно тоже. Я рос…, холодильник, стоящий в коридоре, становился все меньше и меньше, ну или соответственно я выше и выше, в то время я не мог точно определить, что от чего больше зависело, и как холодильник взаимосвязан с моим ростом, а тем более к чему приведет такая тенденция роста. Меня спасало в этом положении только одно, что у меня существовали какие-то мечты-фантазии. Я мечтал о том, что за серыми стенами находится большое, даже не большое, а огромное море с большими оранжевыми и ярко голубыми чайками, с электрическим солнцем, которое никогда не гаснет и дает вечное тепло. Но так как я не часто выходил на улицы, мне было очень трудно в этом убедиться. С годами я, все-таки, понял, что мое море должно существует на самом деле, то в котором под ультрафиолетовыми лучами тонут голубые волны, там, где люди захлебнулись бы от большого количества счастья, но оно очень далеко и мне до него не добраться.
Вот мне наконец-то исполнилось 21 год. Дата хоть и с гордым названием, но это название во мне ни каким образом не отражалось. Хотя я стал чаще выходить на улицы, меня уже не так пугали эти серые недовольные лица вокруг. Мне, почему-то, казалось всегда, что люди на земле лишние. И они только разлаживают всю эту систему созданную веками неизвестным создателя. Земля и ее владения - работа неизвестного нам автора. Мне всегда хотелось с ним познакомиться, да только я вот не знаю, жив ли он еще, ведь с того времени не мало лет прошло. Мне вдруг стало интересно, почему горят глаза у тех оранжевых и ярко голубых чаек из моих фантазий о море, несвоевременно возникавшие вопросы. В общем, на тот момент у меня стало возникать большое количество таких вот вопросов. И очень трудно, даже практически невозможно перечислить их все. Об одном я точно задумывался на тот период очень часто - где же моя любовь и в чем она проявляется. То, что говорила мама, что любовь во всех нас. Это было и так понятно и не так интересно. Я понимал, что я люблю медную луну и ее неоновые струны, что я люблю тени серых и грубых домов, что я люблю завывающий ветер, гуляющий зимой по теплому вокзалу, но ведь это не являлось ответом на мой вопрос. Так вот просто и без ответов проходили мои дни. Каждое утро кофе и теплые булки в постель, мама меня любила, но мне этого было мало. Я хотел выти из своего лабиринта мыслей. Мне все больше стесывала крышу, меня начинало все потихоньку раздражать. Голуби, стучащие в окно, казались тонкими прутьями протыкающие мой мозг, вода, бегущая из крана на кухне, казалась раскаленной лавой плавящей мое хрупкое тело. И так я постепенно сходил с ума, пока не произошло знаменательное события, в этой истории, по сути, это и есть то самое начало, которое выражает смысл всего моего рассказа.