Президент WADA, Дик Паунд: " Атлеты соревнующиеся "чистыми" должны быть уверены, что недобросовестные соперники, употребляющие допинг, будут разоблачены со всеми вытекающими отсюда последствиями".
Систематическое использование допинга в спорте в течении более чем 50 лет вывело стандарты на недосягаемую высоту, настолько недосягаемую, что ни один человек не сможет достичь их без помощи "химии". Вся польза от использования допинга была описана в секретном докладе восточно-германской спецслужбы ШТАЗИ (STASI) еще в 1968 году, задолго до того, как экспертиза на допинг достигла своего пика. В этом сообщении Доктор Манфред Хопнер рекомендует поголовную "химизацию" всех восточно-германских атлетов. В последующие 20 лет, при помощи фармакологии восточно-германские спортсмены переписали все книги рекордов.
Как оказался возможен прогресс в мировом спорте - даже без учета восточно-германских достижений - с момента падения Коммунизма, если спорт "чист"? Или абсолютное большинство топ-атлетов плотно сидит на "химии", или они не люди. Без паники! WADA защитит этих высших инопланетных существ от случайного контакта с земной фармакологией. Внеземные фантазии в сторону! Спортсмены ходят по земле и, хоть и не признаются, считают все эти проповеди едундой. Читайте дальше и Вы тоже это поймете.
Всякий раз, когда победа была значима, атлеты искали преимущества над конкурентами, и употребление допинга в спорте так же старо, как и сам спорт. Попытки повысить уровень тестостерона проводились уже в 776 году до н.э., когда Олимпийские атлеты глотали бараньи яички, которые были главным источником дополнительного тестостерона. Атлеты старины использовали растения колы, гашиш, стимуляторы на основе кактуса, грибы Amanita muscaria и другие простейшие средства с различным успехом. Первый зарегистированный современный случай употребления допинга всплыл в 1865 году с голландскими пловцами, использовавшими стимуляторы. К концу 19-го столетия европейские велосипедисты вводили себе различные "чудо" средства, в состав которых входили вещества от кофеина до кокаина, которые помогали справиться с болью и истощением, присущих этому спорту. Ко времени первых современных Олимпийских игр в 1896 году спортсмены обладали широким арсеналом средств фармакологической поддержки, от кодеина до стрихнина (который является мощным стимулятором в околосмертельных дозах). На Олимпийских играх 1904 года американца Томаса Хикса, выигравшего марафонский забег, откачивали четверо врачей после приема бренди с добавлением кокаина и стрихнина в качестве стимулятора. Разумеется, свою золотую медаль он все равно получил. К 1932 году спринтеры экспериментировали с нитроглицерином, пытаясь расширить их коронарные артерии, а позже они начали экспериментировать с бензидрином. Но реальным началом современной эры допинга нужно считать 1935 год, когда был создан инъекционный тестостерон. Сначала используемый нацистскими докторами для повышения агрессии у солдат, чуть позже он уверенно вошел в спорт с олимпийскими атлетами Германии в 1936 году на Берлинской Олимпиаде. До этого олимпийские чемпионы использовали оральные препараты тестостерона - особенно Пааво Нурми с препаратом Rejuvin в 1920-е годы - но создание инъекционного тестостерона было квантовым скачком и, вопреки легенде о Джесси Оуэнсе, немецкие спортсмены взяли в тот год все золото.
После второй мировой войны русские используют немецких ученых с их знаниями в области спортивной фармакологии для подготовки советских атлетов. Цель СССР - доминирование в мировом спорте. Это было необходимо для политического утверждения Советов. И это было достигнуто уже на Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки, где дебютировала советская сборная. Внезапный успех советской сборной (и груды использованных шприцов в раздевалках) стал полной неожиданностью для всех и поднял в удивлении много бровей, особенно в США, где также использовался опыт нацистских ученых. Прогремели первые выстрелы холодной войны на мировой спортивной арене. Скоро американских атлеты, использовавшие инъекционный тестостерон, обнаружили его ограничения. Тестостерон обладает одинаковыми по силе андрогенной и анаболической активностью. Таким образом, увеличение анаболического эффекта при повышении дозировки приводило к усилению побочных эффектов, среди которых вирилизация у женщин и проблемы с простатой у мужчин. Назрела потребность в новом более лучшем средстве. Без него дальнейшее повышение результатов было невозможно. Американская наука была сильно озадачена.
В 1955 году физиолог Джон Циглер разработал для сборной США по тяжелой атлетике модифицированную молекулу синтетического тестостерона с увеличенными анаболическими свойствами. Это был первый искусственный анаболический стеройд - метандростенолон (торговое название Дианабол). Изобретенный Ciba Pharmaceuticals Дианабол скоро стал широко доступным и обязательным для тяжелоатлетов, футболистов, бегунов и спортсменов игровых видов спорта. Его применение увеличивало синтез белка и помогало мышцам восстанавливаться быстрее после тяжелых тренировок. И у спринтеров, и у силовых атлетов этот препарат увеличивает нервное возбуждение, что приводит к более мощным сокращениям мускулов. Это является основой для большей скорости и лучшей реакции. К началу 1960-х, по словам одного игрока NFL, тренеры заполняли дианаболом сататницы и ставили их на стол. Спортсмены горстями брали таблетки и заедали их хлебом. Они называли это "завтрак чемпионов".
Информация вышла за рамки узкого круга и стеройды распространялись быстро. Они стали применяться при подготовке ателтов во всем мире. В 1968 году в Восточной Германии создаются более продвинутые стеройды, проводится беспрецендентая допинг-программа для подготовки национальной сборной. В этот же год двое олимпийцев, которые неожиданно для всех невероято успешно выступили на Олимпиаде 1964 года в Токио, прибыли в тренировочный лагерь олимпийской сборной США на озеро Тахо с миссией. С евангелистским рвением они рассказывали каждому о пользе стеройдов и приписывали свои успехи в спорте Дианаболу. Многие спортсмены начали курс сразу же после услышанных отзывов об этом препарате. Любопытен факт, что в 1968 году зафиксирована первая жалоба на стеройды. Эта жалоба исходила не от спортивных властей, а от Всемирной Организации Здравоохранения. Очевидно стеройды в странах третьего мира зачастую использовались врачами с целью обогащения. Доктора очень творчески искали поводы для назначения стеройдов. И ими лечилось все от недоедания до проблем при менструации. Примечательно совпадение: первые две строчки списка стран из доклада ВОЗ были Кения и Ямайка, страны, которые показали феноменальный скачок в спорте на Олимпийских играх 1968 года.
В гонке за превосходство в спортивной фармакологии исследования проводились во всем мире для создания лучшего метода использования стеройдов. Русские исследования с опытами на крысах показали, что наиболее эффективная доза Дианабола составляет 5 мг на 1 кг живого веса. Оновываясь на этом, советские спринтеры стали использовать приблизительно 35 мг в день длительными курсами. В ходе этих экспериментов был открыт так называемый феномен "забивания рецепторов". В конечном счете срабатывала защитная реакция против продолжительной сверх-стимуляции рецепторов и закрытие некоторых из них в попытке сохранения постоянства внутренней среды организма (гомеостаза). Чтобы поддерживать тот же уровень стимуляции, было необходимо либо непрерывно увеличивать дозировки пока побочные эффекты не установят верхний предел с последующим отдыхом от препарата для возвращения к норме, либо смена препарата или сочетание его с каким-либо еще для поддержки сродства с рецепторами. Русские не смогли решить эту проблему и приняли концепцию "ключевые годы спортивных достижений", принимая стеройды в течении 1-2 лет с последующей отменой, с целью быть на пике спортивной формы в течении всего года. Я помню разговор с Юрием Седых, мировым рекордсменом в метании молота, когда он узнал о бойкоте советской сборной Олимпийских игр 1984 года. "Я не принимал стеройды весь 1983 год и проигрывал чемпионаты мира только для того, чтобы быть готовым к Олимпиаде, и теперь бойкот!" Юрий Седых устанавливал мировой рекорд несколько раз в течении 1984 года, но главную победу, к которой стремился,он так и не одержал". В Восточной Германии подошли к проблеме по-другому. Они разработали систему, основанную на приеме 0,125 мг Туринабола (Восточно Германский вариант Дианабола) на килограмм сухой массы тела. Их оптимальная дозировка была намного меньше советской и была эффективной в течении нескольких лет подряд. К тому же они циклировали прием стеройдов, чтобы сохранить сродство с рецепторами. Стандартным планом химизации спринтеров было проведение 5 курсов в год. Первый курс начинался в ноябре и продолжался 4 недели с последующими 2 неделями перерыва. Второй курс начинался в середине декабря и продолжался 6 недель, за которыми следовали 4 недели домашних соревнований в феврале. Третий курс начинался 1-го марта и продолжался 4 недели, после 2-х недельный перерыв. Четвертый курс, снова 4-х недельный, проводился перед первыми выездными соревнованиями, которые проходили с середины мая до середины июня. И наконец пятый последний шестинедельный курс проводился перед главными соревнованиями в середине августа. Если главные соревнования проводились в другое время, то вся подготовка в течении всего сезона изменялась соответственно. Эта система позволяла быть на химии 24 недели в году, а остальную часть года отдыхать. Дозировка увеличивалась в течении года с пиком на последнем шестинедельном курсе. Поскольку доктора несмогли определить лучшее время дня для приема стеройдов, доза разбивалась на несколько приемов в течении всего дня для поддержания одого уровня. Эта система поддерживала сродство с рецепторами и при постепенном увеличении дозировки позволяла спортсменам прогрессировать год за годом. Максимальная официально санкционированная доза, записанная в архивах ШТАЗИ, для женщин-спринтеров была 1650 мг в год, что составляло в среднем 9,8 мг/день в течении курса, или в среднем 4,5 мг/день в течении года. Для мужчин-спринтеров - 1850 мг/год, что в среднем составляло 11 мг/день во время курса или 5 мг/день в среднем в течении всего года. Несмотря на мизерность дозировок по стандартам бодибилдинга, это уверенно работало!
В середине 70-х в Восточной Германии был представлен новый препарат - Гормон Роста. Большая часть информации, относящейся к этому периоду, была изъята из архивов ШТАЗИ, поэтому известно немного о результатах его применения, но очевидно что-то шло не так, поскольку его перестали использовать в 1982 году, а информацию уничтожили после краха Коммунизма. Доктор Хартмут Хоммель, персональный врач Мариты Кох, рекордсменки на 400 метровой дистанции, признавал, что ГР использовался до 1982 года, но детали расскрывать не стал, из-за опасений быть осужденным как политический преступник. По его словам, при назначении на должность Федерация легкой атлетики дала ему указание гормон роста больше не использовать. Позже он обнаружил, что использовался не человеческий гормон роста, а получаемый из свиней! Очевидно Восточно Германские авторитеты не нашли достаточно валюты, чтобы купить шведский человеческий соматотропин. В любом случае результаты в спорте росли и без него. Доктор Хоммель замечал трудности в получении сведений о реальной картине применения допинга в Восточной Германии. Несмотря на то, что он являлся персональным врачом Мариты Кох, назначенным федерацией, он не мог влиять на программу ее фарм обеспечения. Марита обращалась с жалобами по этому поводу. В 1981 году она обратилась в ШТАЗИ, считая что ее основная ГДРовская конкурентка Barbel Wockel получала больше и лучшие средства, т.к. ее дядя был президентом Йенфарм, главного производителя стеройдов в Восточной Германии.
Не во всех видах спорта в ГДР использовалась такая продвинутая химия как в легкой атлетике. Для сборной по плаванию тестостерон оставался основным препаратом при подготовке к Олимпиаде 1976 года. На Олимпиаде 1976 года, где команда ГДР по плаванию разгромила всех соперников, журналисты обратили внимание на необычно низкие голоса восточногерманских пловчих. На что тренер сборной, не моргнув глазом, ответил: «Мы здесь для того чтобы побеждать в плавании, а не в пении!». Конечно теперь кота в мешке было не утаить и другие могли свободно копировать восточно германские методы. Спортивные врачи из Федерации плавания решили поднять допинг-программу на новый уровень к Мировому первенству 1978 года. Тестостерон был заменен тайными коктейлями из гормонов. Сборная по плаванию, разгромившая соперников в 1976, была разодрана в клочья на чемпионате мира 1978 года. В ГДР уволили весь медицинский персонал и вернулись к "основам".
Уже в 1865 году отмечен первый документально зафиксированный случай употребления допинга спортсменами-людьми – на соревнованиях по плаванию в Амстердаме. А в 1886 году зарегистрирована и первая жертва: от употребления допинга умер спортсмен-велосипедист. Это, впрочем, никого не остановило: к моменту возобновления в 1896 году Олимпийских игр спортсмены уже довольно широко пользовались стимуляторами. Причем порой такими, которые привели бы в ужас самого неразборчивого тренера нашего времени. Так на Играх 1904 года в Сент-Луисе американский марафонец Томас Хикс, на несколько километров оторвавшийся от своих соперников, на середине дистанции вдруг потерял сознание. Подоспевшие тренеры влили ему в рот какую-то жидкость. Хикс встал и продолжил бег, но через несколько километров вновь упал, получил еще одну порцию «живой воды» – и пришел к финишу первым. Все это творилось открыто, у всех на глазах, а чудодейственным напитком, дважды поставившим на ноги олимпийского чемпиона, был... бренди со стрихнином – в малых дозах этот смертельный яд работает как стимулятор. (И это еще не самый крайний случай: в 1946 году на чемпионате Европы в Осло англичанин Сидней Вудерсон победил в беге на 5000 метров, предварительно вспрыснув себе мышьяк!) Но никто даже не попытался на этом основании оспорить правомерность победы Хикса: правила состязаний не содержали никаких запретов на стимуляторы. Впрочем, сами спортсмены, видимо, чувствовали, что этим не стоит хвастаться. Звезда первых олимпиад, легендарный финский бегун Пааво Нурми только в конце жизни, через много лет после ухода из спорта признался, что регулярно использовал допинг.
Если сам феномен допинга существовал всегда, то индустрия допинга обязана своим рождением тоталитарным режимам, превратившим спорт в часть государственной политики и пропаганды. Первыми возможности «химии рекордов» оценили нацисты: на Олимпиаде 1936 года в Берлине немецкие спортсмены добились ошеломляющих успехов, победив в большинстве дисциплин.
Результат тем более удивительный, что поколение арийцев-олимпийцев, которому в детстве (пришедшемся на мировую войну и первые годы Версаля) хронически не хватало белка, витаминов и просто калорий, не отличалось атлетическим телосложением. Но в 1935 году немецкими фармакологами был создан инъекционный препарат тестостерона – гормона, повышенное содержание которого, помимо всего прочего, стимулирует быстрое увеличение массы мышц.
Впрочем, в те годы стероидные гормоны доминировали в основном в силовых видах спорта – прежде всего в тяжелой атлетике. В большинстве же дисциплин царили амфетамины – препараты, усиливавшие или имитировавшие действие адреналина. По сути дела они искусственно воспроизводили реакцию стресса, только что (в 1929 году) открытую Гансом Селье, – подобно шпорам или нагайке они лишь подхлестывали организм, не давая ему никаких дополнительных ресурсов. Именно амфетамины сформировали бытующий до сих пор классический образ допинга: абсолютно чужеродное, синтетическое вещество, вызывающее мощный кратковременный прилив сил, за который приходится платить неуклонным разрушением организма.
Однако тогда это никого не смущало: на тренировочных базах и в олимпийских деревнях вазочки с таблетками стояли прямо на столах, и спортсмены глотали их чуть ли не горстями. Только в 1952 году, когда на зимней Олимпиаде пришлось госпитализировать целую команду конькобежцев, перебравшую амфетаминов, МОК запретил использование этой группы препаратов. Впрочем, считать этот акт началом борьбы с допингом в мировом спорте можно лишь формально – запрет не был подкреплен ни мерами контроля, ни санкциями за нарушение. Его соблюдение оставалось делом совести спортсменов, команд и спортивных властей стран-участниц олимпийского движения.
В результате рост потребления допинга в большом спорте продолжался – пока не уперся в пределы человеческих возможностей. Основные потери пришлись на велоспорт – постоянное употребление амфетаминов на многодневных гонках было особенно сокрушительным для организма. В 1955 году во Франции гонщик Маллеяк потерял сознание на дистанции. Год спустя в результате передозировки амфетамина Маллеяк сошел с ума и был помещен в клинику для душевнобольных. В 1960 году на Олимпийских играх в Риме умер датский велогонщик Енсен, принявший огромную дозу амфетаминов и производных никотиновой кислоты. Наконец, когда в 1967 году во время знаменитой гонки «Тур де Франс» английский велосипедист Томми Симпсон скончался от передозировки амфетаминов прямо перед телекамерами, большой спорт решился объявить допингу войну. Инициатором крестового похода стало олимпийское движение, а его глашатаем – принц Александр де Мерод, только что назначенный главой медицинской комиссии МОК.
Олимпиада 1968 года в Мехико была первым крупным соревнованием, на котором допинг-контроль был обязательным (впрочем пробные тестирования проводились и четырьмя годами раньше – во время олимпиады в Токио). Никаких особенных скандалов не было, хотя игры оказались на редкость урожайными на рекорды: к этому времени в большинстве олимпийских дисциплин амфетамины уже уступили лидерство анаболикам – химическим производным уже знакомого нам тестостерона.
Стероиды-анаболики, позволявшие наращивать мышечную массу и лучше переносить изнурительные тренировки, были гораздо менее опасны амфетаминов. У них было и другое преимущество: после прекращения их приема мышцы еще долго остаются на достигнутом с помощью гормона уровне. Поскольку сроки крупных соревнований всегда известны заранее, квалифицированный медик может рассчитать курс приема стероидов так, чтобы «окно» (период, когда избытка гормона в организме уже нет, а уменьшение массы мышц еще не началось) приходилось именно на них. Известные в конце 60-х методы антидопингового контроля были бессильны обнаружить стероидную «подкачку».
Практически поголовное употребление допинга восточногерманскими спортсменами длилось более 20 лет, и все это время ГДР не имела крупных проблем с допинг-контролем. Отнюдь не потому, что фирменный восточногерманский препарат оралтуринабол был таким уж неуловимым: антидопинговые службы вскоре научились устанавливать факт применения анаболиков по присутствию в организме их долгоживущих метаболитов. Но в условиях противостояния Востока и Запада любые обвинения, выдвинутые не против отдельных спортсменов, а против самой системы восточногерманского спорта, неизбежно вылились бы в грандиозный политический конфликт, чреватый полным крахом олимпийского движения. Нынешний руководитель московской антидопинговой лаборатории Григорий Родченков свидетельствует: еще на Играх доброй воли в Москве в 1986 году он и его коллеги обнаружили признаки допинга в пробах канадского спринтера Бена Джонсона. Но им велели не поднимать шума: Игры должны были поставить точку в «войне олимпиад», и скандала на них не хотел никто. Впрочем, два года спустя на Олимпиаде в Сеуле Бен Джонсон был дисквалифицирован с оглушительным скандалом и больше уже не побеждал.
Тем более «вне подозрений» были спортсмены СССР и США. Очевидцы могли сколько угодно рассказывать о горах шприцов, выметенных из раздевалки советской тяжелоатлетической сборной на Олимпиаде в Хельсинки в 1952 году, или о том, как американские атлеты 60-х горстями глотали анаболики, заедая хлебом и именуя это «завтраком чемпионов», но МОК хранил олимпийское спокойствие. Сейчас в похожей ситуации находятся китайские спортсмены: разговоры о фармакологической подоплеке «китайского чуда» длятся годами, но на официальные обвинения пока никто не решился.
Схватка допинговой индустрии со службами допинг-контроля не ослабевает и по сей день, приобретая все более изощренные формы и распространяясь на новые «театры военных действий». Очередным писком моды (особенно в стайерских дисциплинах) стал эритропоэтин, стимулирующий созревание эритроцитов и тем самым увеличивающий способность крови переносить кислород. Запретить эритропоэтин невозможно – натуральный гормон, присутствующий в организме каждого человека. Но увеличение числа эритроцитов при неизменном объеме крови повышает вязкость последней, усиливая нагрузку на сердце – а это чревато очень крупными неприятностями вплоть до смертельного исхода. Поэтому «правильное» употребление эритропоэтина требует приема препаратов, увеличивающих объем кровяной плазмы – например, гидроксиэтилкрахмала, который нетрудно отследить. Именно это вещество несколько лет назад стало причиной дисквалификации сразу шести финских лыжников во время чемпионата мира.
В тех же целях в качестве допинга употребляется переливание крови непосредственно перед стартом. На Олимпиаде 2004 года в Афинах получил боевое крещение специальный аппарат – поточный цитометр, позволяющий отличить «чужие» эритроциты от «своих». Его применение привело к дисквалификации американского велогонщика Тайлора Хамильтона. Но и этот хитроумный прибор бессилен, если спортсмен переливает себе собственную, заблаговременно заготовленную кровь – а это вполне возможно. Появились сообщения о синтезе некоего пептида – короткой цепочки аминокислот. Он сохраняется в крови очень недолго и практически не может быть «пойман», но имеет длительное последействие – снижение болевой чувствительности.
Ходят слухи о начале работ над «генетическим допингом» – введением спортсмену гена, обеспечивающего, скажем, аномально высокий гемоглобин. Уличить его обладателя в применении допинга невозможно даже теоретически.
Наконец, ВАДА начало борьбу не только собственно с допингом, но и с так называемыми маскирующими препаратами. В 2001 году российские гимнастки Алина Кабаева и Ирина Чащина были дисквалифицированы на год «по подозрению в употреблении допинга» и лишены медалей, завоеванных ими на чемпионате мира. В их пробах был обнаружен фуросемид – обычное мочегонное, продающееся без рецепта в любой аптеке. Сам по себе он никак не способствует спортивным успехам (кроме как у штангистов, где победа может быть присуждена спортсмену с меньшим собственным весом), но ускоряет вывод любых посторонних или избыточных веществ из организма. Этого оказалось достаточно, чтобы употребление фуросемида каралось наравне с применением настоящего допинга.
В последние годы сразу несколько российских спортсменов в разных дисциплинах были наказаны за употребление бромантана (который за это в международных спортивных кругах иронично прозвали «русским допингом»). Все согласны, что этот скромный иммунопротектор никого не может сделать чемпионом – зато сильно затрудняет определение поздних метаболитов анаболиков в пробах спортсменов.
Непрозрачность решений, широкая и произвольная трактовка понятия «допинг», стремительно расширяющийся круг запрещенных веществ, вторжение контроля во внестадионную жизнь спортсменов, наконец, фактическая отмена презумпции невиновности – все это не содействовало популярности ВАДА и его политики. В спортивном мире все чаще раздаются призывы к радикальному сокращению списка запрещенных препаратов и даже к прекращению борьбы с допингом вообще.
«Спортсмен не может надеяться на победу в крупных международных соревнованиях, если он не использует анаболические стероиды». Сказать такое публично пока может только изгой – американский тренер Чарлз Френсис, ставший вместе со своим соратником доктором Джеймсом Астафаном символом допинга в американском спорте.
Один из его питомцев, уже упоминавшийся Бен Джонсон, закончил свою карьеру пожизненной дисквалификацией, другая – «самая быстрая женщина ХХ века» Флоренс Гриффит-Джойнер – умерла в 39 лет от сердечного приступа, который врачи связывают с употреблением стероидов.
Но беспристрастные наблюдатели заметили: за первые три года после изобличения Джонсона (возвестившего спортивному миру о том, что допинг-контролеры научились ловить прежде считавшийся недоступным для них анаболик станозолол) ни один прыгун в длину не преодолел рубеж 8 метров, хотя до того такие результаты были уже привычными. Есть и еще более наглядные примеры: на Олимпиаде-2000 в Сиднее спортсменам было разрешено применять бронхорасширяющие препараты (салбутамол или тербуталин) для снятия приступов астмы – но только получив предварительно письменное разрешение медкомиссии МОК. Такими разрешениями запаслись 607 спортсменов – около 70% всех участников Игр! Трудно поверить, что этот недуг так широко распространен в мировой спортивной элите – особенно если учесть, что среди всего населения астматики составляют обычно менее 1%. Между тем, влияние бронхолитиков, облегчающих вентиляцию легких, на спортивные результаты бесспорно.
Метандростенолон (метандиенон) - весьма старый, однако и по сей день один из самых употребляемых анаболических стероидов. Он был разработан в середине 50-х годов в США доктором Джоном Циглером и с 1958 года производился в виде 5-миллиграммовых таблеток под торговой маркой Дианабол. Хотя производство <родного> Дианабола было прекращено в 1972 году, в Америке это название используется по сей день, поскольку слово метан-дростенолон неудобопроизносимо, а мексиканские подпольные производители анаболических стероидов продолжают синтез и продажу этого препарата под тем же самым полюбившимся названием. В этом названии было использовано греческое слово <анаболе>, означающее <подъем>, от которого потом образовались термины <анаболические стероиды> и <анаболики>, применяемые сегодня в качестве группового названия для синтетических стероидных препаратов.
Без сомнения, стремительный прогресс (подъем...) в скоростно-силовых видах, начавшийся в 60-е годы и так поразивший весь мир фантастическими результатами на Олимпиаде в Мехико в 1968 году, не может быть объяснен лишь тартаном и идеальными условиями высокогорья. За прогрессом стояли систематические инъекции тестостерона и упаковки таблеток метандростенолона. <Дианабол - завтрак для чемпионов> - ни один анаболик не рекламировался так широко и откровенно. Вообще в количественном отношении метандростенолон - безоговорочный допинговый лидер ХХ века, если можно было бы посчитать число таблеток, употребленных спортсменами за сорок с лишним лет.
В 60-е годы метандростенолон пошел по Европе - сначала западногерманский, самый престижный и считавшийся <чистым>, производства фирмы <Байер>, а затем и венгерский, фирмы <Гедеон Рихтер>, называвшийся Неробол и широко поставлявшийся в страны социалистического блока. В СССР в те годы тоже не отставали, и на заводе <Акрихин> начали выпуск своего препарата, так прямо и называвшегося - Метандро-стенолон. Следует отметить, что в ГДР производились масляные инъекции под названием Нероболил, содержавшие 19-нортестостерон (нандролон), что вызывало путаницу. Некоторое время метандростенолон выпускался в инъекциях для ветеринарной практики.
Точно известно, что сразу после Олимпиады в Мехико советским спортсменам, членам сборной, стали выдавать Неробол, венгерский метандростенолон. Его каким-то образом закупали нерасфасованным, в больших банках по 500 таблеток, и раздавали в пакетиках из расчета по две таблетки в день. Кто-то отказывался, а кто-то, наоборот, употреблял за себя и за того парня, который отказывался. Эффект был очевиден, особенно в спринте, прыжках и метаниях. Быстро и неограниченно рос спрос на отечественный метандростенолон, а по-простому <метан>, <меташку> или, в шутку, <стенолом> - так как в те годы допингом считались только стимуляторы, на слуху были эфедрин и амфетамин, от которого где-то на Западе прямо в седле скончался какой-то профессиональный велогонщик, о чем советские газеты тех времен регулярно вспоминали, отмечая, что у нас такого нет и быть не может.
Вообще, я знал многих спортсменов, обычных ребят, которые, попав на свои первые сборы, получали таблетки метандростенолона вместе с витаминами - и начинали прием, будучи уверены, что это тоже какой-то витамин. При этом их тренеры были противниками <химии> и строго запрещали <колоться>, то есть делать инъекции, однако в употреблении отечественных таблеток ничего предосудительного не находили.
Производство метандро-стенолона в СССР было настолько интенсивным, что он использовался как своего рода валютный эквивалент. В <застойные> годы его вывозили всеми возможными путями за рубеж как наши известные, так и оставшиеся неизвестными спортсмены, причем в таких объемах, что в Скандинавии, например, можно было купить <рашн файв>, как называли наши таблетки по 5 мг, во многих спортивных залах и на стадионах. Западные спортсмены тоже не терялись - они создавали просто ажиотажный спрос, приезжая, скажем, в 1979 году на Спартакиаду народов СССР и меняя адидасовские кроссовки и костюмы, предел мечтаний большинства наших спортсменов, на несколько упаковок отечественного метана или тестостерона. Для молодых людей уточню, что в те годы хороший спортивный костюм или джинсы стоили 200 рублей, это была зарплата врача или инженера. А упаковка метандростенолона, сто таблеток, стоила 2 рубля 2 копейки. Излишки метана шли в такие удивительные отрасли, как выращивание пушных зверей в клетках - мех норки и ондатры получался исключительного качества. Недаром метандростенолон является очень эффективным средством от облысения.
Основной пик применения метандростенолона спортсменами высокого класса пришелся на 60-е, 70-е и начало 80-х годов, когда вся система антидопингового контроля только развивалась. В мае 1967 года на 66-й сессии МОК в Тегеране председателем Медицинской комиссии был избран Принц Александр де Мерод (Бельгия). Он немедленно поставил вопрос о проведении лабораторных анализов на зимней и летней Олимпиаде в 1968 году. За год была решена проблема определения стимуляторов: амфетамина, эфедрина, кофеина, стрихнина и ряда других. Однако определять метандростенолон и нандролон стали только в 1976 году, впервые на Олимпиаде в Монреале.
Лабораторий в начале 80-х было очень мало: Монреаль, Кельн, Москва, Мадрид - и поэтому допингконтроль проводился лишь на крупнейших соревнованиях, был предсказуемым и очень выборочным. Пробы отбирали только после финалов и по незамысловатой схеме - первый, затем второй или третий, плюс еще кто-то из восьмерки сильнейших. Достаточно было прекратить прием таблеток за 7-10 дней - и можно было спать спокойно. Так что в легкой атлетике известных случаев или скандалов, связанных с употреблением метандростенолона, за исключением случая Людмилы Нарожиленко (Энквист), о чем будет рассказано ниже, было очень мало. На прилете, в гостиницах или во время тренировки, то есть задолго до стартов, - в те годы никого не тревожили. Потому что в те времена, когда во всем, будь то наука, искусство или спорт, видели противостояние двух политических систем, подобные выпады, называемые теперь <внезапными проверками> или <внесоревновательным контролем>, были бы однозначно расценены как политические провокации.
Так и случилось на соревнованиях в Париже в 1984 году, когда легенду отечественной легкой атлетики Татьяну Казанкину, трехкратную олимпийскую чемпионку в беге на 800 и 1500 м, выигравшую забег на 5000 м, неожиданно пригласили сдать пробу на допинг. Это было после той самой Олимпиады в Лос-Анджелесе с нашим <неучастием>, организованным партийным руководством в отместку за бойкот Московской олимпиады 1980 года. По официальной версии, руководитель советской делегации запретил Казанкиной сдавать пробу на допинг. Если бы она ослушалась руководителя - то стала бы невыездной на те же пару лет. Сдавать пробу Казанкина не пошла, и ИААФ ее дисквалифицировала, засчитав отказ как положительный результат на допинг.
Этот случай основательно укрепил опасения советских спортивных руководителей: в том же году поздней осенью неожиданно и без объяснений был отменен выезд наших бегуний, абсолютных лидеров и рекорд-сменок мира, в США, в Сан-Диего, на первый чемпионат мира в беге на 10 км по шоссе. После этого практически все спортсмены, выезжающие за рубеж, стали подвергаться предварительному, <выездному>, антидопинговому контролю. Если проба давала положительный результат, то такого спортсмена <снимали> с поездки, ссылаясь на травму, сессию в институте или болезнь отца. И все было тихо и спокойно.
Спокойствие продолжалось до конца 80-х годов, пока не был введен внесоревновательный контроль. Тогда же, на рубеже 90-х годов, в лабораториях Кельна и Монреаля были открыты долгоживущие метаболиты метандростенолона, и, благодаря применению масс-спектрометрии высокого разрешения, был нанесен основательный удар по приверженцам метандростенолона. Особенно сильно досталось штангистам (штангу как наиболее анаболоемкий вид спорта вообще хотели исключить из программы Олимпийских игр). Из наших легкоатлетов попался талантливый метатель диска Дмитрий Шевченко - на чемпионате мира в 1993 году в Штутгарте. Четыре года дисквалификации.
Метандростенолон относится к большому классу анаболиков, имеющих метильную группу в 17-альфа положении. Если в молекулу тестостерона ввести такую группу, то получается метилтестостерон, достаточно известный, но малоэффективный анаболик, основной наполнитель для всевозможных подделок, которыми заполнен теневой рынок анаболических стероидов. Добавив еще одну двойную связь, то есть убрав два атома водорода, получим молекулу метандростенолона, предмет нашей статьи. Метилтестостерон и метандростенолон имеют ряд общих метаболитов. И, наконец, добавив атом хлора в положение 4, получаем оралтуринабол, широко распространенный в 80-е годы ГДР-овский анаболик.
Если модифицировать молекулу тестостерона в другой последовательности - сначала ввести двойную связь, а потом метильную группу - то промежуточным соединением будет болденон, весьма эффективный анаболик, известный под торговой маркой Анаболикум Вистер. Он выпускался в виде капсул с масляным содержимым, по 10 мг болденона в каждой. В СССР он попадал из Италии, стоил очень дорого и считался элитным. На болденоне, например, попался Ромас Убартас, олимпийский чемпион Барселоны в метании диска. А в последнее время появился прогормон (другими словами, предшественник) болденона - андростадиендион, с которым вся борьба еще впереди.
Болденон не так-то прост для определения, поскольку образует ряд метаболитов, близких по своей структуре к естественным, природным, стероидам. И есть опасность принять эти природные стероиды за метаболиты болденона, то есть дать ложноположительный результат, за что антидопинговые лаборатории строго наказываются. Именно на такой ошибке в определении болденона была лишена аккредитации ГДР-овская лаборатория в городе Крайша, с которой профессор Манфред Донике, директор кельнской лаборатории, больше года не мог справиться после объединения Германии. Никто не любит конкурентов, и в тех странах, где было по две антидопинговые лаборатории (Германия, США и Канада), между ними всегда шла жестокая борьба. Олимпийская лаборатория в Калгари, столице зимних Олимпийских игр 1988 года, прокололась на оралтуринаболе - и в Канаде осталась одна Монреальская лаборатория. Исключение составляет только Испания.
Однако вернемся к метандростенолону. Великая русская барьеристка Людмила Нарожиленко сейчас живет в Швеции и носит фамилию Энквист. Под этой фамилией она принесла Швеции золотую медаль в барьерном беге на 100 м в Атланте. Потом у нее определили рак груди, и вся Швеция следила за процессом лечения и за ее возвращением в большой спорт. И вот на чемпионате мира в 1999 году Людмила становится бронзовым призером, проиграв лишь неувядающей Гейл Диверс.
Анаболический стероид нандролон был синтезирован в 1950 году и представляет собой 19-нортестостерон. Приставка 19-нор - означает, что в молекуле тестостерона отсутствует метильная группа в 19-м положении. Все анаболические андрогенные стероиды по своей структуре являются производными тестостерона, мужского полового гормона. Но анаболики, в отличие от него, дают значительно больший анаболический эффект (наращивание мышечной массы) и меньший - вирилизующий (огрубение голоса и оволосение по мужскому типу у женщин).
В спорте нандролон вместе с тестостероном и метандростенолоном спокойно царствовал в 60-е и 70-е годы, пока в антидопинговых лабораториях не появились надежные и простые в управлении хромато-массс-пектрометры, приспособленные для серийных анализов. Стало возможным не только определять следовые количества запрещенного препарата по времени удерживания, но и достоверно подтверждать структуру его метаболитов на основании масс-спектра. Теперь после применения анаболических стероидов, особенно инъекционных форм, спортсмен мог попасться в течение месяца или даже более. Эта была революция. До этого использовался метод радиоиммунологии, который, как выяснилось позднее, давал как ложноотрицательные, так и ложноположительные результаты. Именно на иммунные методы полагались большинство специалистов в те годы. И вот в 1978 году, на чемпионате Европы в Праге сразу пять известнейших легкоатлетов из СССР и Болгарии попались на ретаболиле! Это был шок. Избежать скандала тогда удалось за счет казуистики - якобы пробы были плохо закрыты и не так хранились, - словом, эта какая-то провокация.
Этот случай заставил все лаборатории срочно закупать хромато-масс-спектрометры американской фирмы "Хьюлетт-Паккард". В СССР как раз успели закупить эти приборы до начала афганской войны, из-за которой на продажу такого высокотехнологичного оборудования Конгресс США сразу ввел строгий запрет. Приближалась Московская олимпиада 1980 года. В разгаре было политическое противостояние двух систем, и спортивные победы расценивались как доказательства преимуществ одной системы над другой. Боясь попасться на масляных инъекциях нандролона, спортсмены переключались на новые эффективные анаболики. Однако такого ощутимого эффекта, как при применении нандролона, достичь было трудно. Поэтому была основательно разработана схема предсезонной подготовки: с ноября по декабрь на инъекциях ретаболила, дальше на таблетках. Зимний сезон пропускался. Называлось это "готовиться дома к ответственным стартам". Профессор Манфред Донике (Кельн, Германия), в то время секретарь Подкомиссии по допингу и член Медицинской комиссии МОК, еще тогда выступал за проведение внезапных тестов в подготовительный период, но "железный занавес" в начале восьмидесятых был непроницаем, а ловить только своих было как-то не с руки. После многолетних за крытых дискуссий ограничились принятием на сессии Медицинской комиссии МОК в Москве в 1987 году "Этического кода лаборатории", запрещавшего под угрозой потери аккредитации (это разрешение на проведения антидопингового контроля на международном и национальном уровне) проводить эксперименты по выведению анаболиков или принимать любые пробы со стороны с условием неразглашения результатов анализов. Как только это проверить или за этим уследить?
Здесь будет опубликован ряд статей, посвященный допингу.
Систематическое использование допинга в спорте в течении более чем 50 лет вывело стандарты на недосягаемую высоту, настолько недосягаемую, что ни один человек не сможет достичь их без помощи "химии". Вся польза от использования допинга была описана в секретном докладе восточно-германской спецслужбы ШТАЗИ (STASI) еще в 1968 году, задолго до того, как экспертиза на допинг достигла своего пика. В этом сообщении Доктор Манфред Хопнер рекомендует поголовную "химизацию" всех восточно-германских атлетов. В последующие 20 лет, при помощи фармакологии восточно-германские спортсмены переписали все книги рекордов.
Как оказался возможен прогресс в мировом спорте - даже без учета восточно-германских достижений - с момента падения Коммунизма, если спорт "чист"? Или абсолютное большинство топ-атлетов плотно сидит на "химии", или они не люди. Без паники! WADA защитит этих высших инопланетных существ от случайного контакта с земной фармакологией.
Внеземные фантазии в сторону! Спортсмены ходят по земле и, хоть и не признаются, считают все эти проповеди едундой. Читайте дальше и Вы тоже это поймете.
Первый зарегистированный современный случай употребления допинга всплыл в 1865 году с голландскими пловцами, использовавшими стимуляторы. К концу 19-го столетия европейские велосипедисты вводили себе различные "чудо" средства, в состав которых входили вещества от кофеина до кокаина, которые помогали справиться с болью и истощением, присущих этому спорту.
Ко времени первых современных Олимпийских игр в 1896 году спортсмены обладали широким арсеналом средств фармакологической поддержки, от кодеина до стрихнина (который является мощным стимулятором в околосмертельных дозах). На Олимпийских играх 1904 года американца Томаса Хикса, выигравшего марафонский забег, откачивали четверо врачей после приема бренди с добавлением кокаина и стрихнина в качестве стимулятора. Разумеется, свою золотую медаль он все равно получил.
К 1932 году спринтеры экспериментировали с нитроглицерином, пытаясь расширить их коронарные артерии, а позже они начали экспериментировать с бензидрином. Но реальным началом современной эры допинга нужно считать 1935 год, когда был создан инъекционный тестостерон. Сначала используемый нацистскими докторами для повышения агрессии у солдат, чуть позже он уверенно вошел в спорт с олимпийскими атлетами Германии в 1936 году на Берлинской Олимпиаде. До этого олимпийские чемпионы использовали оральные препараты тестостерона - особенно Пааво Нурми с препаратом Rejuvin в 1920-е годы - но создание инъекционного тестостерона было квантовым скачком и, вопреки легенде о Джесси Оуэнсе, немецкие спортсмены взяли в тот год все золото.
Скоро американских атлеты, использовавшие инъекционный тестостерон, обнаружили его ограничения. Тестостерон обладает одинаковыми по силе андрогенной и анаболической активностью. Таким образом, увеличение анаболического эффекта при повышении дозировки приводило к усилению побочных эффектов, среди которых вирилизация у женщин и проблемы с простатой у мужчин. Назрела потребность в новом более лучшем средстве. Без него дальнейшее повышение результатов было невозможно. Американская наука была сильно озадачена.
Изобретенный Ciba Pharmaceuticals Дианабол скоро стал широко доступным и обязательным для тяжелоатлетов, футболистов, бегунов и спортсменов игровых видов спорта. Его применение увеличивало синтез белка и помогало мышцам восстанавливаться быстрее после тяжелых тренировок. И у спринтеров, и у силовых атлетов этот препарат увеличивает нервное возбуждение, что приводит к более мощным сокращениям мускулов. Это является основой для большей скорости и лучшей реакции.
К началу 1960-х, по словам одного игрока NFL, тренеры заполняли дианаболом сататницы и ставили их на стол. Спортсмены горстями брали таблетки и заедали их хлебом. Они называли это "завтрак чемпионов".
В этот же год двое олимпийцев, которые неожиданно для всех невероято успешно выступили на Олимпиаде 1964 года в Токио, прибыли в тренировочный лагерь олимпийской сборной США на озеро Тахо с миссией. С евангелистским рвением они рассказывали каждому о пользе стеройдов и приписывали свои успехи в спорте Дианаболу. Многие спортсмены начали курс сразу же после услышанных отзывов об этом препарате.
Любопытен факт, что в 1968 году зафиксирована первая жалоба на стеройды. Эта жалоба исходила не от спортивных властей, а от Всемирной Организации Здравоохранения. Очевидно стеройды в странах третьего мира зачастую использовались врачами с целью обогащения. Доктора очень творчески искали поводы для назначения стеройдов. И ими лечилось все от недоедания до проблем при менструации. Примечательно совпадение: первые две строчки списка стран из доклада ВОЗ были Кения и Ямайка, страны, которые показали феноменальный скачок в спорте на Олимпийских играх 1968 года.
Чтобы поддерживать тот же уровень стимуляции, было необходимо либо непрерывно увеличивать дозировки пока побочные эффекты не установят верхний предел с последующим отдыхом от препарата для возвращения к норме, либо смена препарата или сочетание его с каким-либо еще для поддержки сродства с рецепторами. Русские не смогли решить эту проблему и приняли концепцию "ключевые годы спортивных достижений", принимая стеройды в течении 1-2 лет с последующей отменой, с целью быть на пике спортивной формы в течении всего года.
Я помню разговор с Юрием Седых, мировым рекордсменом в метании молота, когда он узнал о бойкоте советской сборной Олимпийских игр 1984 года. "Я не принимал стеройды весь 1983 год и проигрывал чемпионаты мира только для того, чтобы быть готовым к Олимпиаде, и теперь бойкот!" Юрий Седых устанавливал мировой рекорд несколько раз в течении 1984 года, но главную победу, к которой стремился,он так и не одержал".
В Восточной Германии подошли к проблеме по-другому. Они разработали систему, основанную на приеме 0,125 мг Туринабола (Восточно Германский вариант Дианабола) на килограмм сухой массы тела. Их оптимальная дозировка была намного меньше советской и была эффективной в течении нескольких лет подряд. К тому же они циклировали прием стеройдов, чтобы сохранить сродство с рецепторами.
Стандартным планом химизации спринтеров было проведение 5 курсов в год. Первый курс начинался в ноябре и продолжался 4 недели с последующими 2 неделями перерыва. Второй курс начинался в середине декабря и продолжался 6 недель, за которыми следовали 4 недели домашних соревнований в феврале. Третий курс начинался 1-го марта и продолжался 4 недели, после 2-х недельный перерыв.
Четвертый курс, снова 4-х недельный, проводился перед первыми выездными соревнованиями, которые проходили с середины мая до середины июня. И наконец пятый последний шестинедельный курс проводился перед главными соревнованиями в середине августа. Если главные соревнования проводились в другое время, то вся подготовка в течении всего сезона изменялась соответственно.
Эта система позволяла быть на химии 24 недели в году, а остальную часть года отдыхать. Дозировка увеличивалась в течении года с пиком на последнем шестинедельном курсе. Поскольку доктора несмогли определить лучшее время дня для приема стеройдов, доза разбивалась на несколько приемов в течении всего дня для поддержания одого уровня. Эта система поддерживала сродство с рецепторами и при постепенном увеличении дозировки позволяла спортсменам прогрессировать год за годом.
Максимальная официально санкционированная доза, записанная в архивах ШТАЗИ, для женщин-спринтеров была 1650 мг в год, что составляло в среднем 9,8 мг/день в течении курса, или в среднем 4,5 мг/день в течении года. Для мужчин-спринтеров - 1850 мг/год, что в среднем составляло 11 мг/день во время курса или 5 мг/день в среднем в течении всего года. Несмотря на мизерность дозировок по стандартам бодибилдинга, это уверенно работало!
Доктор Хартмут Хоммель, персональный врач Мариты Кох, рекордсменки на 400 метровой дистанции, признавал, что ГР использовался до 1982 года, но детали расскрывать не стал, из-за опасений быть осужденным как политический преступник. По его словам, при назначении на должность Федерация легкой атлетики дала ему указание гормон роста больше не использовать.
Позже он обнаружил, что использовался не человеческий гормон роста, а получаемый из свиней! Очевидно Восточно Германские авторитеты не нашли достаточно валюты, чтобы купить шведский человеческий соматотропин. В любом случае результаты в спорте росли и без него.
Доктор Хоммель замечал трудности в получении сведений о реальной картине применения допинга в Восточной Германии. Несмотря на то, что он являлся персональным врачом Мариты Кох, назначенным федерацией, он не мог влиять на программу ее фарм обеспечения. Марита обращалась с жалобами по этому поводу. В 1981 году она обратилась в ШТАЗИ, считая что ее основная ГДРовская конкурентка Barbel Wockel получала больше и лучшие средства, т.к. ее дядя был президентом Йенфарм, главного производителя стеройдов в Восточной Германии.
Конечно теперь кота в мешке было не утаить и другие могли свободно копировать восточно германские методы. Спортивные врачи из Федерации плавания решили поднять допинг-программу на новый уровень к Мировому первенству 1978 года. Тестостерон был заменен тайными коктейлями из гормонов. Сборная по плаванию, разгромившая соперников в 1976, была разодрана в клочья на чемпионате мира 1978 года. В ГДР уволили весь медицинский персонал и вернулись к "основам".
Результат тем более удивительный, что поколение арийцев-олимпийцев, которому в детстве (пришедшемся на мировую войну и первые годы Версаля) хронически не хватало белка, витаминов и просто калорий, не отличалось атлетическим телосложением. Но в 1935 году немецкими фармакологами был создан инъекционный препарат тестостерона – гормона, повышенное содержание которого, помимо всего прочего, стимулирует быстрое увеличение массы мышц.
Впрочем, в те годы стероидные гормоны доминировали в основном в силовых видах спорта – прежде всего в тяжелой атлетике. В большинстве же дисциплин царили амфетамины – препараты, усиливавшие или имитировавшие действие адреналина. По сути дела они искусственно воспроизводили реакцию стресса, только что (в 1929 году) открытую Гансом Селье, – подобно шпорам или нагайке они лишь подхлестывали организм, не давая ему никаких дополнительных ресурсов. Именно амфетамины сформировали бытующий до сих пор классический образ допинга: абсолютно чужеродное, синтетическое вещество, вызывающее мощный кратковременный прилив сил, за который приходится платить неуклонным разрушением организма.
Однако тогда это никого не смущало: на тренировочных базах и в олимпийских деревнях вазочки с таблетками стояли прямо на столах, и спортсмены глотали их чуть ли не горстями. Только в 1952 году, когда на зимней Олимпиаде пришлось госпитализировать целую команду конькобежцев, перебравшую амфетаминов, МОК запретил использование этой группы препаратов. Впрочем, считать этот акт началом борьбы с допингом в мировом спорте можно лишь формально – запрет не был подкреплен ни мерами контроля, ни санкциями за нарушение. Его соблюдение оставалось делом совести спортсменов, команд и спортивных властей стран-участниц олимпийского движения.
Олимпиада 1968 года в Мехико была первым крупным соревнованием, на котором допинг-контроль был обязательным (впрочем пробные тестирования проводились и четырьмя годами раньше – во время олимпиады в Токио). Никаких особенных скандалов не было, хотя игры оказались на редкость урожайными на рекорды: к этому времени в большинстве олимпийских дисциплин амфетамины уже уступили лидерство анаболикам – химическим производным уже знакомого нам тестостерона.
Стероиды-анаболики, позволявшие наращивать мышечную массу и лучше переносить изнурительные тренировки, были гораздо менее опасны амфетаминов. У них было и другое преимущество: после прекращения их приема мышцы еще долго остаются на достигнутом с помощью гормона уровне. Поскольку сроки крупных соревнований всегда известны заранее, квалифицированный медик может рассчитать курс приема стероидов так, чтобы «окно» (период, когда избытка гормона в организме уже нет, а уменьшение массы мышц еще не началось) приходилось именно на них. Известные в конце 60-х методы антидопингового контроля были бессильны обнаружить стероидную «подкачку».
Тем более «вне подозрений» были спортсмены СССР и США. Очевидцы могли сколько угодно рассказывать о горах шприцов, выметенных из раздевалки советской тяжелоатлетической сборной на Олимпиаде в Хельсинки в 1952 году, или о том, как американские атлеты 60-х горстями глотали анаболики, заедая хлебом и именуя это «завтраком чемпионов», но МОК хранил олимпийское спокойствие. Сейчас в похожей ситуации находятся китайские спортсмены: разговоры о фармакологической подоплеке «китайского чуда» длятся годами, но на официальные обвинения пока никто не решился.
В тех же целях в качестве допинга употребляется переливание крови непосредственно перед стартом. На Олимпиаде 2004 года в Афинах получил боевое крещение специальный аппарат – поточный цитометр, позволяющий отличить «чужие» эритроциты от «своих». Его применение привело к дисквалификации американского велогонщика Тайлора Хамильтона. Но и этот хитроумный прибор бессилен, если спортсмен переливает себе собственную, заблаговременно заготовленную кровь – а это вполне возможно. Появились сообщения о синтезе некоего пептида – короткой цепочки аминокислот. Он сохраняется в крови очень недолго и практически не может быть «пойман», но имеет длительное последействие – снижение болевой чувствительности.
Ходят слухи о начале работ над «генетическим допингом» – введением спортсмену гена, обеспечивающего, скажем, аномально высокий гемоглобин. Уличить его обладателя в применении допинга невозможно даже теоретически.
В последние годы сразу несколько российских спортсменов в разных дисциплинах были наказаны за употребление бромантана (который за это в международных спортивных кругах иронично прозвали «русским допингом»). Все согласны, что этот скромный иммунопротектор никого не может сделать чемпионом – зато сильно затрудняет определение поздних метаболитов анаболиков в пробах спортсменов.
Непрозрачность решений, широкая и произвольная трактовка понятия «допинг», стремительно расширяющийся круг запрещенных веществ, вторжение контроля во внестадионную жизнь спортсменов, наконец, фактическая отмена презумпции невиновности – все это не содействовало популярности ВАДА и его политики. В спортивном мире все чаще раздаются призывы к радикальному сокращению списка запрещенных препаратов и даже к прекращению борьбы с допингом вообще.
«Спортсмен не может надеяться на победу в крупных международных соревнованиях, если он не использует анаболические стероиды». Сказать такое публично пока может только изгой – американский тренер Чарлз Френсис, ставший вместе со своим соратником доктором Джеймсом Астафаном символом допинга в американском спорте.
Один из его питомцев, уже упоминавшийся Бен Джонсон, закончил свою карьеру пожизненной дисквалификацией, другая – «самая быстрая женщина ХХ века» Флоренс Гриффит-Джойнер – умерла в 39 лет от сердечного приступа, который врачи связывают с употреблением стероидов.
Без сомнения, стремительный прогресс (подъем...) в скоростно-силовых видах, начавшийся в 60-е годы и так поразивший весь мир фантастическими результатами на Олимпиаде в Мехико в 1968 году, не может быть объяснен лишь тартаном и идеальными условиями высокогорья. За прогрессом стояли систематические инъекции тестостерона и упаковки таблеток метандростенолона. <Дианабол - завтрак для чемпионов> - ни один анаболик не рекламировался так широко и откровенно. Вообще в количественном отношении метандростенолон - безоговорочный допинговый лидер ХХ века, если можно было бы посчитать число таблеток, употребленных спортсменами за сорок с лишним лет.
В 60-е годы метандростенолон пошел по Европе - сначала западногерманский, самый престижный и считавшийся <чистым>, производства фирмы <Байер>, а затем и венгерский, фирмы <Гедеон Рихтер>, называвшийся Неробол и широко поставлявшийся в страны социалистического блока. В СССР в те годы тоже не отставали, и на заводе <Акрихин> начали выпуск своего препарата, так прямо и называвшегося - Метандро-стенолон. Следует отметить, что в ГДР производились масляные инъекции под названием Нероболил, содержавшие 19-нортестостерон (нандролон), что вызывало путаницу. Некоторое время метандростенолон выпускался в инъекциях для ветеринарной практики.
Точно известно, что сразу после Олимпиады в Мехико советским спортсменам, членам сборной, стали выдавать Неробол, венгерский метандростенолон. Его каким-то образом закупали нерасфасованным, в больших банках по 500 таблеток, и раздавали в пакетиках из расчета по две таблетки в день. Кто-то отказывался, а кто-то, наоборот, употреблял за себя и за того парня, который отказывался. Эффект был очевиден, особенно в спринте, прыжках и метаниях. Быстро и неограниченно рос спрос на отечественный метандростенолон, а по-простому <метан>, <меташку> или, в шутку, <стенолом> - так как в те годы допингом считались только стимуляторы, на слуху были эфедрин и амфетамин, от которого где-то на Западе прямо в седле скончался какой-то профессиональный велогонщик, о чем советские газеты тех времен регулярно вспоминали, отмечая, что у нас такого нет и быть не может.
Вообще, я знал многих спортсменов, обычных ребят, которые, попав на свои первые сборы, получали таблетки метандростенолона вместе с витаминами - и начинали прием, будучи уверены, что это тоже какой-то витамин. При этом их тренеры были противниками <химии> и строго запрещали <колоться>, то есть делать инъекции, однако в употреблении отечественных таблеток ничего предосудительного не находили.
Основной пик применения метандростенолона спортсменами высокого класса пришелся на 60-е, 70-е и начало 80-х годов, когда вся система антидопингового контроля только развивалась. В мае 1967 года на 66-й сессии МОК в Тегеране председателем Медицинской комиссии был избран Принц Александр де Мерод (Бельгия). Он немедленно поставил вопрос о проведении лабораторных анализов на зимней и летней Олимпиаде в 1968 году. За год была решена проблема определения стимуляторов: амфетамина, эфедрина, кофеина, стрихнина и ряда других. Однако определять метандростенолон и нандролон стали только в 1976 году, впервые на Олимпиаде в Монреале.
Лабораторий в начале 80-х было очень мало: Монреаль, Кельн, Москва, Мадрид - и поэтому допингконтроль проводился лишь на крупнейших соревнованиях, был предсказуемым и очень выборочным. Пробы отбирали только после финалов и по незамысловатой схеме - первый, затем второй или третий, плюс еще кто-то из восьмерки сильнейших. Достаточно было прекратить прием таблеток за 7-10 дней - и можно было спать спокойно. Так что в легкой атлетике известных случаев или скандалов, связанных с употреблением метандростенолона, за исключением случая Людмилы Нарожиленко (Энквист), о чем будет рассказано ниже, было очень мало. На прилете, в гостиницах или во время тренировки, то есть задолго до стартов, - в те годы никого не тревожили. Потому что в те времена, когда во всем, будь то наука, искусство или спорт, видели противостояние двух политических систем, подобные выпады, называемые теперь <внезапными проверками> или <внесоревновательным контролем>, были бы однозначно расценены как политические провокации.
Этот случай основательно укрепил опасения советских спортивных руководителей: в том же году поздней осенью неожиданно и без объяснений был отменен выезд наших бегуний, абсолютных лидеров и рекорд-сменок мира, в США, в Сан-Диего, на первый чемпионат мира в беге на 10 км по шоссе. После этого практически все спортсмены, выезжающие за рубеж, стали подвергаться предварительному, <выездному>, антидопинговому контролю. Если проба давала положительный результат, то такого спортсмена <снимали> с поездки, ссылаясь на травму, сессию в институте или болезнь отца. И все было тихо и спокойно.
Спокойствие продолжалось до конца 80-х годов, пока не был введен внесоревновательный контроль. Тогда же, на рубеже 90-х годов, в лабораториях Кельна и Монреаля были открыты долгоживущие метаболиты метандростенолона, и, благодаря применению масс-спектрометрии высокого разрешения, был нанесен основательный удар по приверженцам метандростенолона. Особенно сильно досталось штангистам (штангу как наиболее анаболоемкий вид спорта вообще хотели исключить из программы Олимпийских игр). Из наших легкоатлетов попался талантливый метатель диска Дмитрий Шевченко - на чемпионате мира в 1993 году в Штутгарте. Четыре года дисквалификации.
Если модифицировать молекулу тестостерона в другой последовательности - сначала ввести двойную связь, а потом метильную группу - то промежуточным соединением будет болденон, весьма эффективный анаболик, известный под торговой маркой Анаболикум Вистер. Он выпускался в виде капсул с масляным содержимым, по 10 мг болденона в каждой. В СССР он попадал из Италии, стоил очень дорого и считался элитным. На болденоне, например, попался Ромас Убартас, олимпийский чемпион Барселоны в метании диска. А в последнее время появился прогормон (другими словами, предшественник) болденона - андростадиендион, с которым вся борьба еще впереди.
Болденон не так-то прост для определения, поскольку образует ряд метаболитов, близких по своей структуре к естественным, природным, стероидам. И есть опасность принять эти природные стероиды за метаболиты болденона, то есть дать ложноположительный результат, за что антидопинговые лаборатории строго наказываются. Именно на такой ошибке в определении болденона была лишена аккредитации ГДР-овская лаборатория в городе Крайша, с которой профессор Манфред Донике, директор кельнской лаборатории, больше года не мог справиться после объединения Германии. Никто не любит конкурентов, и в тех странах, где было по две антидопинговые лаборатории (Германия, США и Канада), между ними всегда шла жестокая борьба. Олимпийская лаборатория в Калгари, столице зимних Олимпийских игр 1988 года, прокололась на оралтуринаболе - и в Канаде осталась одна Монреальская лаборатория. Исключение составляет только Испания.
Однако вернемся к метандростенолону. Великая русская барьеристка Людмила Нарожиленко сейчас живет в Швеции и носит фамилию Энквист. Под этой фамилией она принесла Швеции золотую медаль в барьерном беге на 100 м в Атланте. Потом у нее определили рак груди, и вся Швеция следила за процессом лечения и за ее возвращением в большой спорт. И вот на чемпионате мира в 1999 году Людмила становится бронзовым призером, проиграв лишь неувядающей Гейл Диверс.
После многолетних за крытых дискуссий ограничились принятием на сессии Медицинской комиссии МОК в Москве в 1987 году "Этического кода лаборатории", запрещавшего под угрозой потери аккредитации (это разрешение на проведения антидопингового контроля на международном и национальном уровне) проводить эксперименты по выведению анаболиков или принимать любые пробы со стороны с условием неразглашения результатов анализов. Как только это проверить или за этим уследить?