Возможно, нынешний первый месяц весны - последний март в его карьере. Сказал же он, что проводит заключительный сезон.
Но с корта 29-летний Марат Сафин, обладатель двух титулов "Большого шлема", хочет уйти на красивой ноте. Выиграть, допустим, под занавес года "мастерский" турнир в Париже, где он уже бывал победителем. Ведь с Австралии-2005 ему не покорилось ни одно индивидуальное соревнование. Или выступить в финале Кубка Дэвиса.
Когда смотришь не на корт - открываются глаза
Российская газета: Марат, вы как-то высказывали непонимание: почему люди платят деньги, чтобы посмотреть ваш матч. Серьезно говорили? Важна ли для вас поддержка трибун?
Марат Сафин: Ну, конечно, интереснее играть, когда люди сидят, смотрят. Это намного лучше, чем если бы два человека наблюдали, скучали.
РГ: Марат, вы сейчас - лидер сборной. И как всегда, в команде - молодые ребята, спарринг-партнеры. В случае с Румынией это Паша Чехов и Стас Вовк. Помогаете им, общаетесь с ними?
Марат Сафин: Да они сами разберутся. Уже взрослые, понимают, что к чему. А относимся мы к ним абсолютно нормально.
РГ: Шамиль Тарпищев как-то сетовал, что они засиделись в ресторане допоздна, не шли спать.
Сафин: Да он наверняка в шуточку сказал. Это при Советском Союзе жестко было - в десять отбой. А сейчас все профессионалы, все зарабатывают деньги, знают, когда ложиться, когда вставать.
РГ: А этот профессиональный теннис - что он собой представляет? И какие у вас изнутри впечатления о его мире?
Сафин: Он очень маленький, этот мир. Очень тесный. Когда ты молодой, то, естественно, кажется, что это - вселенная, то, что тебе нужно. Смотришь вокруг, ездишь круглый год по разным странам... Но потом открываются глаза - ощущение вселенной со временем проходит. И ты понимаешь, что теннис - это занятие до определенного момента. Хочется чего-то другого, появляются иные интересы. После тенниса начинается другая жизнь, человек стремится найти что-то новое. Да, конечно, некоторые остаются в теннисе. А кто-то пытается сделать что-то большее. У каждого свой характер, свой путь.
РГ: Вы любите теннис?
Сафин: Что значит любите? Это наша работа. Конечно, мы занимаемся любимым делом. Однако не все же 365 дней в году мы любим и обожаем этот теннис. Бывают взлеты, бывают падения. Бывают неудачи на протяжении, скажем, одного-двух месяцев. Но, повторяю, оцениваем свою игру как работу. Мы же, в конце концов, за это деньги получаем!
РГ: А есть что-то лучше тенниса?
Сафин: Конечно. Было бы глупо думать, что теннис - это все и вся. Хочется надеяться, что мы, спортсмены, не столь ограниченны.
Выкинуть хлам и старых позвать друзей
РГ: Когда недавно Рафаэль Надаль прилетал в Москву и встречался и с вами, не сказал вам по-дружески: "Марат, не валяй дурака, продолжай играть в теннис!"?
Сафин: Да ничего он мне такого не говорил!
РГ: А вообще может ли вам кто-то посоветовать, когда следует завершать карьеру? Например, великий американец Джон Макинрой? Он недавно высказался, что с уходом Марата Сафина теннисный мир потеряет замечательного игрока, великолепного теннисиста, человека, обладающего потрясающей харизмой...
Cафин: Ой, что за бред!
РГ: В этих словах слишком много пафоса?
Если Путин или Медведев попросят сыграть с ними в теннис, то, конечно, не откажусь. Это прикольно Сафин: Да уж, в избытке. Все гораздо проще. Авторитетов нет. Макинрой был когда-то хорошим игроком. Сейчас он, допустим, незаурядная личность. Но я бы не сказал, что я, вообще мы, смотрим на него и на остальных как на богов. Ну, это же глупо! Я не жду от кого-нибудь услышать что-то сверхсуперумное. Все люди разные. Как можно кому-то навязать чье-то мнение?! У того же Макинроя или у того же Надаля - совершенно другая жизнь. Они выросли в другой стране, у них иные взгляды, ощущения, опыт.
Сафин: Я как-то не люблю советы по поводу того, о чем мы сейчас говорим. Но если уж захочу получить консультацию, то обращусь к определенному кругу людей. К тем, у кого большой жизненный опыт, которые могут не просто дать совет, а объяснить, как действовать в той или иной ситуации. А если мне будут говорить, навязывать: "Слушай, делай так, потому что то-то и то-то"... Да с какой стати я буду их слушать?! Мне это по барабану! Короче, решение - за мной.
РГ: В австралийской прессе писали, что вы по характеру похожи на их аборигенов. Сидите-сидите, а потом как взорветесь! Или турнир "Большого шлема" выиграете, или в горы подадитесь...
Сафин: Просто многие боятся что-то изменить в своей жизни. Пугаются новых ощущений. Зажмутся в своем...
РГ:... мирке?
Сафин: Хочется все-таки надеяться, что не в мирке - в мире. Они пытаются доказать, что самое лучшее - это то, как они живут. Никуда не хотят, не ищут новых ощущений. А поехать куда-то готовы только на словах. Это большая ошибка, на мой взгляд. Потому что единственное, что остается к концу наших дней, так это наши воспоминания о разных ощущениях. Ни деньги, ни машины, ни дома, ни жены! Остаются буквально только наши воспоминания о впечатлениях.
РГ: Какие у вас останутся воспоминания?
Сафин: Мы ездим по всему миру. Бывают красивые места, а бывают, кстати, ужасные помойки. Общаемся с людьми. Если это один и тот же город, видим, как меняется вокруг жизнь, как меняются сами люди. Да и наше восприятие меняется. Вот в Испании мне по душе абсолютно все. Еда, климат, люди... И, разумеется, соревновательный дух. Хочется как можно лучше почувствовать, что ты живешь. Знаете, не по мне - забиться в гостиничном номере и долбить этот компьютер, сидеть в Интернете. А где ощущения? Где общение? Где, наконец, настоящая жизнь?
У меня одной машине шесть лет, а другой - пять
РГ: Что вы цените в людях?
Сафин: Как ни банально звучит, честность. Честность, искренность - в мире большая редкость. Это то, чего не хватает многим - искренне относиться к людям.
РГ: А ненавидите?
Сафин: Наверное, подлость. Не люблю также, когда откровенно лижут. И еще мне не нравится, что не осталось простых человеческих отношений. Преобладает страсть к материальным ценностям, к сожалению.
РГ: Среди ваших друзей, знакомых есть те, кто ревнуют вас к теннису?
Сафин: Ревновать к теннису? С какой стати? Теннис - это то, за счет чего у меня квартира, машина. Благодаря теннису я могу себе позволить улететь в другую страну. Это мой бизнес. И обвинять меня в том, что я работаю - глупо.
РГ: Марат, если кто-то из знакомых, какой-нибудь "чайник", попросит вас потренировать его часок-другой, согласитесь?
Сафин: А смысл? Друзья, близкие не попросят меня о такой чуши. Я же не тренер. Это все равно, что я позову хоккеиста со мной в хоккей играть. Глупо. Человек, допустим, отдыхает, а друзьям захотелось с ним в хоккей погонять. Собираться, облачаться в форму как на работу - это угнетает. Среди моих близких я даже намека не чувствовал на то, что кто-то хочет поиграть со мной в теннис. А так... Если Путин или Медведев попросят, то, конечно, поиграю. Это не просто интересно - это прикольно. Но с друзьями можно заняться и другими играми.
РГ: С тренером Эрнаном Гуми вы продолжаете работать?
Сафин: Нет. Так как у нас сейчас последний год идет, то нет смысла.
РГ: И вы самостоятельно ездите по турнирам, без тренера?
Сафин: Конечно. И нормально себя чувствую.
РГ: Мы заговорили о материальных ценностях. А как вы предпочитаете распоряжаться деньгами? Копить или тратить?
Сафин: Смотря на что тратить. Но знаете, что я вам скажу? Я не покупаю мобильные телефоны. Я не меняю автомобили. У меня одной машине шесть лет, другой - пять. Для меня нормально, что я езжу на старой модели. Мне не нужны обязательно новые. Я не гонюсь за модой, за красивыми безделушками.
Сафин: Да. Сейчас понимаю, что это полная глупость, что это абсолютно не мое. Но так просто это не преодолеешь - надо почувствовать, пройти, осознать.
Будущая работа должна быть в кайф
РГ: Из спорта, по-вашему, нужно на красивой ноте уходить?
Сафин: Лишь бы было тебе комфортно. Абсолютно все равно - уходишь ты на красивой ноте или на некрасивой. Хочешь устроить себе красиво - пожалуйста, не хочешь - уходи, как получится. Важно то, что ты при этом чувствуешь. А не то, что говорят люди.
РГ: И уходить тогда, когда исчезает интерес, когда пора переключаться на какую-то другую деятельность?
Сафин: Когда уже знаете, слишком долго вы проводите времени в одном и том же бизнесе. Я в теннисе, считайте, с пяти лет. Мне сейчас 29, значит, 24 года я в теннисе. Это уже срок. Пора уже и другим чем-то позаниматься.
РГ: Решили, чем именно?
Сафин: Да, но, правда, не хочу пока называть. Скажу только, что останусь в спортивной сфере и что есть люди, которые помогают - Шамиль Анвярович Тарпищев и еще пара человек. Поэтому, надеюсь, не пропаду.
РГ: Как полагаете, что сложнее спортсмену - непосредственно заниматься спортом или работать?
Сафин: Но подождите, я же не буду сидеть в офисе с восьми до восьми! Останусь, как сказал, при спорте. К тому же буду ездить. Я же не ищу работу, которая была бы мне в тягость. А ту, которая мне будет в кайф, которой я смогу заниматься с интересом. Я не хочу тупо ходить с портфелем, в галстучке, перебирать бумаги. Самое ужасное для молодого человека - это потолок. Быть обычным функционером, никуда не стремиться. Такая ситуация угнетает. Мне это неинтересно. Мне нравится, когда есть рост и есть, чего нужно добиваться.
РГ: Для вас существует игрок мечты, капитан мечты, тренер? Кто-то сказал, что лучшая пара в мире Сафин - Кафельников.
Сафин: Ну и что? Идеального у нас никогда ничего не бывает. Нам всегда приходится подо что-то подстраиваться. Понятие об идеале вообще можно вычеркнуть из нашего лексикона. Мечты не сбываются. Хотя и живем мы ради мечты. Но это всего лишь момент, буквально две секунды. Ощущение поймал, оно прошло и больше никогда не вернется. Единственное важно - чтобы быть здоровым. И еще, чтобы с близкими было все хорошо.
Мы с Динарой не ходим парой
РГ: Ваша сестра Динара говорила, что ей важно, чтобы мама была для нее именно мамой, а не тренером или помощником. Вы ее в этом поддерживаете?
Сафин: Ну, конечно. Иначе рушится семья. Невозможно быть и мамой, и тренером, и няней, и водителем, и всем чем угодно. Каждый должен отвечать за свое. Мама должна оставаться мамой, папа - папой, тренер - тренером, водитель - водителем. А то будет слишком много мамы! И на корте, и дома, и там, и здесь. И начинаешь подальше от мамы держаться.
РГ: Гордитесь успехами Динары?
Сафин: Как можно не гордиться сестрой? У нее есть все шансы стать первой в мире. Добиться этого не каждому дано. Лишь бы только ей нравилось дело, которым она занимается. Поскольку ей нравится, проблем нет. Она счастлива, получает от тенниса удовольствие. Ей интересно, есть к чему стремиться. Это большой плюс. А то многие девочки занимаются чем-то, хотя это им совсем не нужно, и чувствуют себя не в своей тарелке. А моя сестра, другие теннисистки - при деле, зарабатывают деньги, никому ничем не обязаны. Настя Мыскина, Лена Дементьева, Вера Звонарева, Света Кузнецова, Надя Петрова, Аня Чакветадзе - все они самостоятельные девочки. Они этим могут гордиться.
РГ: Динара в прошлом году хотела бросить теннис. Вы обсуждали с ней эту ситуацию?
Сафин: Прежде чем делать что-то и принимать какое-то решение, надо, как говорится, дважды подумать. Жизнь длинная, возможностей полно. Лишь бы только не потеряться в жизни. Потому что вариантов, когда люди терялись и больше не возвращались, великое множество. Надо подумать, чем ты хочешь заниматься, а не прыгать в пустоту.
РГ: Раньше Динару называли "сестрой Марата". А теперь вас сравнивают с ней, пишут, что "Марат - брат Динары". Не обидно?
Сафин: Это разговор ни о чем.
РГ: Была ли между вами, как утверждают в прессе, своего рода разборка год назад? Вы якобы наставляли сестру, что теннис - вещь серьезная, надо со всей ответственностью к нему относиться. А она в ответ: "А что ты, Марат, никак не решишь, играть тебе дальше или нет?"
Сафин: Нет, никогда такого не было. Я не лезу в ее жизнь, она не лезет в мою. Все абсолютно спокойно. Но что мы все о теннисе да о теннисе?! Теннис, теннис, теннис... Теннис прекрасен до определенного момента.. Это все равно что находиться в гостинице, ходить по ней и думать, что это Вселенная. Можно же выйти из отеля и увидеть массу привлекательного. Даже если ты добился успеха в одном деле, в теннисе, то все равно наступает время, когда надо чем-то другим заниматься. Не радикально меняться, а плавно переходить из одного качества в другое.
РГ: Вы согласны с тем, что теннис, вообще спорт высоких достижений, это как прыжок из царства необходимости в царство свободы? Становишься знаменитым, знакомишься со многими интересными людьми, многие вопросы решаются легче?
Сафин: Естественно, ты пользуешься этим. Много знакомств происходит благодаря теннису. Порой даже не знаешь, во что все это может вылиться и куда тебя может занести.
Мемуары писать не буду
РГ: Вы взяли с собой какую-то книгу почитать?
Сафин: Да, набрал учебники.
РГ: Учебники?
Сафин: Да, так я называю определенные книги, которые мне обязательно нужно прочитать. Книги по российской истории.
РГ: А у самого не появлялось желание написать автобиографию?
Сафин: Да кому это надо?
РГ: А некоторые теннисисты пишут.
Сафин: И чего? Многие люди покупают? Кто читает эту ахинею? Бред полный. Настолько все это смешно, даже говорить об этом не хочется - не то что писать. Хотя мне предлагали: давай, мол, напишем. Ну и чего я напишу?
РГ: Мысли интересные свои…
Сафин: Это, знаете, насколько же надо себя любить, чтобы представлять, что ты такой уникальный человек! Думать, что сейчас напишу книгу - и все будут покупать, читать и восхищаться. Что я - Пушкин, Достоевский? Кто мы такие?! Мы просто играем в теннис. Или раньше играли. Мы в таком узком кругу вращаемся, что ничего нового не расскажем людям.
РГ: Но вы же говорили, что надо сохранить впечатления, ощущения, переживания. Вот бы их записать в путевых заметках!
Сафин: Не знаю, может быть. Иногда смотришь на какую-нибудь фотографию - и оживают воспоминания.
РГ: Некоторые говорят: "Сафин - теннисный Гагарин". Кафельников, вы, другие игроки нашего Отечества были во многом первооткрывателями.
Сафин: Возможно, для людей, которые так считают, и будет интересна наша биография. Но давайте спустимся с небес на землю. Не будем делать вид, что мы "не отсюда". Да, я уважаю теннисистов, уважаю спорт, но любой хороший специалист стоит выше нас.
РГ: Вы говорите, интересуетесь историей.
Сафин: Не особо. Просто читаю некоторые книги. Одни и те же исторические факты можно трактовать по-разному. Непонятно, кому верить.
РГ: Был такой проект - "Имя России". Кто-то считал, что надо выбрать Ивана Грозного, кто-то - Петра Первого, Столыпина, Пушкина, Менделеева...
Сафин: Как можно выделить единственную личность? Если бы не было одного человека, не было бы другого. Это все равно как раньше - один Ленин у нас был, и все.
РГ: Наши современные фильмы смотрите? Есть неплохие?
Сафин: Взять то же кино "Адмирал". Тоже искаженные факты, наверное. Хорошо, красиво снято, но вот соответствует ли действительности, неизвестно. То, что начали снимать - хорошо. Хочется надеяться, что мы все равно повысим уровень нашего кинематографа и актерского мастерства. Хотя и сейчас высокий уровень, но хотелось бы выше.
РГ: Сейчас много проектов на телевидении - всякие танцы на льду, звезды, последние герои. Пошли бы, если бы позвали?
Сафин: Нет, не люблю светские тусовки, это не для меня. Пусть танцуют, поют, отправляются на острова, но без меня.
Загородный домик, пара деревьев - это все, что нужно
РГ: Каким, по-вашему, должен быть дом, как обставлена квартира?
Сафин: Я люблю, чтобы моя квартира постепенно наполнялась вещами. Заранее готовый интерьер мне не нравится. Пусть все само собой набирается, появляются какие-то новые фотографии...
РГ: ...и призы?
Сафин: Нет, не призы. Я вообще не знаю, где они. Пусть валяются. Я не афиширую, не рассказываю гостям, какой я хороший теннисист.
РГ: Хотели бы вы иметь свою фазенду?
Сафин: Я не страдаю гигантоманией. Совершенно спокойно могу выехать куда-то на машине и жить в палатке.
РГ: Говорят, для русского человека важно, чтобы своя земля была.
Сафин: Да, и трехметровые заборы с колючей проволокой! Нет. Этого я тоже не понимаю. К тому же, к сожалению, мы живем в такой стране, что если не будет высоченного и крепкого забора, если не будет охраны, то у тебя вынесут весь дом. Если тебя не отстрелят, то, считай, тебе повезло. Вспомните хотя бы случай с Аней Чакветадзе. Если уж жить так, то в охраняемом поселке. И не обязательно владеть гектаром земли. А эти дома? Какой смысл? К чему такие огромные дворцы по две тысячи метров? Достаточно иметь на семью дом площадью 300 метров, соток 50 земли и маленький культурный заборчик. Пару деревьев - и все хорошо. Жилье должно быть уютным домом, а не роскошным дворцом.
РГ: Многие опасаются, что соседи будут вмешиваться в личное пространство.
Сафин: Да послушайте, кому мы нужны? Опять же с прошлых времен осталось, что, мол, за нами следят. Соседи так же будут тебя шугаться, как и ты их. Они даже смотреть не будут в твой огород. Лишь бы ты не смотрел. Я был, кстати, в Америке, в местах, которые у нас называются дачными. Там у человека десять соток и все нормально, ни одного забора.
Один я в горы не пойду
РГ: Известно, что вы увлекаетесь рыбалкой. Когда последний раз рыбачили?
Сафин: Прошлым летом. Нужно ведь чем-то заниматься, если есть свободное время?! Была хорошая погода. Я подумал, а почему бы и нет? Почему бы не отправиться на рыбалку, особенно если есть с кем.
РГ: А куда?
Сафин: Мест же полно у нас! Например, в Подмосковье, в Завидове. А можно поехать и в Нижний Новгород.
РГ: А вот, допустим, в сафари не участвовали?
Сафин: Нет, никак не соберусь. Но вообще-то не горю желанием.
РГ: Уже, наверное, все знают, что вы ходили в горы, в Тибет. Повторить подобное путешествие не планируете?
Сафин: Да что же вы привязались к этим горам?! И почему меня об этом спрашивают? Я могу поехать в Гоа, могу в Среднюю Азию. Мне по барабану. Я могу сейчас сесть в самолет, сказать всем: спасибо большое, до свидания, я полетел. Для меня это не проблема. Но экстремально в джунгли я не буду сбрасываться и пытаться вылезти до какого-то пункта - без прививок. А что касается гор, то все зависит от компании. Один я точно не поеду - неинтересно. А вот если будет хорошая компания, то поеду.
РГ: Сколько человек должно быть?
Сафин: Самое главное - не сколько, а какая. Нужно, чтобы были близкие друзья. Близкие поедут - уже интересно.
РГ: Есть какие-то экстремальные вещи, которые еще не освоили?
Сафин: Да я вовсе не экстремал. Путешествовать люблю, получать удовольствие от новых мест люблю.
РГ: Порой поход в горы расценивают с религиозной точки зрения.
Сафин: Ой, не надо. Знаю таких - начитались книг, говорят, едут в Индию, потому что нужно набраться чего-то духовного, осознать что-то. Ну, замечательно. А дальше-то что? Что толку ломиться куда-то?! Уверен, есть люди, которые в этом разбираются. Но опять же непонятно, где искать? Все равно никто не докопается до истины.
На турнире в Дубае россиянину Марату Сафину не повезло со жребием в одиночке - он проиграл уже в первом круге французу Ришару Гаске. Но Сафин пока не торопится покидать ОАЭ. Вместе с Давидом Феррером он сумел добраться уже до полуфинала парного разряда. В беседе с журналистами россиянин отметил, что не испытывает никаких проблем с мотивацией и надеется добиться хороших результатов в свой прощальный сезон.
— Вы сказали нам в Австралии, что этот год, вероятно, будет для вас последним. Вы не пересматривали это решение? Не изменили с тех пор свои намерения? — Нет. Я все еще придерживаюсь своего плана, и этот сезон будет последним. Я не передумаю, нет.
— Вы собираетесь со всем покончить в течение этого года? — Да, я собираюсь со всем покончить в течение этого года. Да, это мой последний сезон.
— И какой турнир, при прочих равных условиях, станет для вас последним – Москва? Берси? — Посмотрим. Скорее всего Париж, мы должны сделать последним турниром Париж, турнир, где я играл в свой лучший теннис и выиграл Кубок Дэвиса. Поэтому я скажу, что... я бы хотел сказать "прощай" именно там.
— Вы продолжаете сохранять мотивацию, когда знаете, что это конец, или это слишком сложно? — Да нет, я мотивирован. Просто у меня не очень выходит. Хотя я пытаюсь держать свое тело в форме. И ожидаю добиться каких-то хороших результатов в течение года. Я думаю, что намного легче сделать что-то значительное, когда у вас нет стресса и снижена планка ожиданий по отношению к самому себе.
У меня был очень долгий путь за спиной. Хотя мне не везло с травмами и я должен был добиться большего успеха, чем смог. Но каждый раз, когда я играл хорошо, я получал травму - что тут поделаешь? Это жизнь. Так что так будет проще, при условии возвращения уверенности в себе и, может быть, нескольких удачных мячей, у меня все изменится. Я удовлетворен тем, как я передвигаюсь по корту, но к сожалению, иногда принимаю неправильные решения.
— Представители ВАДА говорят, что теннисисты слишком много суетятся по поводу новых антидопинговых инструкций. Каковы ваши взгляды на эту проблему? — Могу сказать только то, что у каждого из нас есть свое мнение. Меня это не очень волнует, потому что я не собираюсь влезать в эту ситуацию, поскольку мне она представляется безвыигрышной для обеих сторон. У нас есть различные точки зрения, и мне кажется, что каждый по-своему прав. Но мы ничего не можем с этим поделать. Если кто-то хочет что-то изменить, то он должен обратиться в ATP и обсуждать это с ними. А я не тот человек, который принимает какие-то решения.
— По чему из теннисного тура вы будете скучать? — Только по одному: быть на корте и чтобы были зрители, которые наблюдают за твоей игрой именно в тот момент, когда вы играете великолепный матч, и получают от этого наслаждение. Но бывают моменты, когда вы играете в ужасный теннис и ничего не получается – тогда находиться на корте грустно. Так что, с одной стороны, только большое напряжение. А с другой стороны, есть несколько больших матчей, которые нужно забыть.
— Вам пока еще только 29, но как вы думаете, есть шанс, что мы увидим вас в ветеранском туре? — Я хотел бы поиграть с ветеранами, но сейчас с меня достаточно. У меня был очень долгий путь за спиной. Хотя мне не везло с травмами, и я должен был добиться большего успеха, чем смог. Но каждый раз, когда я играл хорошо, я получал травму - что тут поделаешь? Это жизнь. Но это только часть, только начало жизни, и есть другая жизнь, которая появится после тенниса. Я думаю, что все должны попробовать что-то новое.
— Вы бы хотели остаться в теннисе или вы рассматриваете варианты вне его? — Конечно, я попытаюсь заниматься чем-то, связанным с теннисом. Мне бы хотелось заняться чем-то интересным и сделать что-то для российского теннниса. Или, если я смогу быть чем-то полезен ATP, возможно, это будет работа с неполной занятостью, но что-то интересное. Но уж точно я не буду бегать по офисам и просить о помощи и тому подобное (смеется).
Это не для меня. Я думаю, что сейчас мы должны найти подходящих людей для работы в офисе, причем довольно мотивированных. Так что когда появится что-то интересное, когда появятся интересные проекты, то тогда, конечно, я за них ухвачусь.
— Вы видите себя в качестве тренера? — Нет, нет. Игра – это одно, а обучение – абсолютно иное. Это только выглядит просто, но в действительности все не так. Это действительно тяжелая работа.
— Вы уже что-то делали на телевидении в России. — Нет, я не могу и не буду комментировать, это наверняка. Могу попробовать, ведь многие люди это делают. Они хорошо выполняют свою работу, и я не хочу в это вмешиваться, мешать получать им удовольствие.
— Вы не думаете отметить свое прощание успехом в каком-нибудь турнире? — Конечно, но для этого мне надо договориться со всеми игроками, чтобы это произошло (смеется). Но, к сожалению, многие из них слишком амбициозны, поэтому я не думаю, что это случится.
— Но это будет ваше финальное усилие? — А почему бы и нет? Прекрасное прощание - просто выиграть турнир – будет для меня как подарок. Я, конечно, раздам призовые всем желающим, но мне бы хотелось сделать это.
— А тренер с вами будет в это время? — Нет-нет, строгая экономия. Кризис, вы же понимаете (улыбается).
— Тарпищев не может быть вечно капитаном в Кубке Дэвиса или может? — Это такая личность, что мы не можем даже рассматривать возможность посадить его на скамейку запасных. Это такая личность, что подобного не случится в течение ближайших пяти или десяти лет, это наверняка. Мы отложим это на будущее (улыбается).
В первом матче на US Open, ставшего для чемпиона 2000-го года последним, Марат Сафин смог взять у Юргена Мельцера только первый сет, но поражение никак не повлияло на его настроение на пресс-конференции.
— Нам немного неловко, потому что не знаем вашего настроения. Хотите сказать, что этот матч мог стать последним? Он был последним? — Да.
— Каковы ваши чувства сейчас относительно обеих ситуаций, поражения и последнего "Шлема"? — Это – нормально. Это – конец. Так что, этот турнир был последним. Можно было бы закончить и получше, но все в порядке. Я с нетерпением жду, что будет после окончания карьеры, поэтому я не жалею об этом. И поражения меня больше не волнуют.
— Что вы думаете по поводу... — Меня вообще все это не волнует.
— Я просто хотел спросить. — Я просто отвечаю.
— Какие у вас эмоции, что вы чувствуете на корте? — Я занимаюсь этим долгое время, и определенное время я пытался бороться. Так что для меня - это просто новый этап жизни. В основном я смирился с тем, что ухожу из тенниса, поэтому моя голова занята тем, что будет после тенниса, а не тем, что происходит здесь.
— Вы собираетесь сыграть еще несколько турниров в завершении вашей карьере? — Да, мне надо выступить на пяти турнирах, так что, несколько я еще сыграю.
— Как вы относитесь к этой огромной поддержке публики? — Это всегда приятно. На протяжении всей моей карьеры очень много болельщиков следили за мной, они были мне преданными. Это очень хорошие чувства. Даже сегодня многие люди пришли, чтобы меня поприветствовать.
— Если бы вы могли вернуться назад и изменить что-то одно в вашей карьере, если не считать травмы... — Ничего. Абсолютно ничего.
— Вы бы во всем поступили точно также? — Да.
— Какое место во время поездок в туре было вашим любимым и какое понравилось в последнее время? — Ну, просто они все такие разные. Я не могу выбрать одно место. Просто были несколько хороших моментов, случались и плохие моменты. Я не могу выбрать один. Я не хочу это делать.
— А где лучшие спагетти в туре? — Определенно, что не здесь. Нет, я думаю, что тут надо отдать должное итальянцам, спагетти я связываю с Италией. Они сделали очень хорошую вещь.
— Когда вы решили, что собираетесь на покой? О чем вы думали в этот момент? Вернуться или идти вперед? Или просто в один прекрасный день вы сказали себе: "Знаешь, в этом году надо завязывать. Так я и сделаю". — Ну, в прошлом году я уже думал, что время пришло. Но тогда мне позвонил мой менеджер и сделал великолепное предложение, чтобы я поиграл еще один год. Поэтому я дал согласие на еще одну попытку. Но теперь я точно решил, что этот сезон станет последним. Так что, я был к этому готов, в принципе, с ноября прошлого года. Этот сезон должен стать последним. Существует фантазии, что я собираюсь вернуться. Поэтому я хочу придерживаться своего решения. Я счастлив от того, что делаю. Я в порядке. И с этим моим решением – все в порядке.
— От чего вам теперь стало так скучно, что вы не хотите играть в больше теннис? Наскучил теннис, я имею в виду. Вы сделали очень многое. Вы играли много лет. Но все же, некоторые люди: Агасси играл до 36; Коннорс до 39. Хотя они, вероятно, были совсем другими. — Наверное, нет. Просто они такие разные.
— Они разные. Так в чем же разница? Почему вам скучно продолжать играть в теннис? Я имею в виду, вы говорите, что хотите поменять его на что-то другое, что-то вроде: "Я хочу уйти и пожить другой жизнью". — Какое это имеет отношение к скуке? Скука не является правильным словом в данном случае. Я думаю, что уже вполне достаточно на эту тему. Я добился того, чего я хотел достичь, а теперь хочу заняться чем-то другим. Это желание не имеет ничего общего с тем, скучно мне или нет. Просто я хотел решить и я решил, что я хочу делать что-то иное, и думаю, что это – достаточно справедливо.
— Что вы собираетесь делать? — Надо посмотреть. Но, безусловно, я хочу немного отойти от теннисной сцены и попробовать что-то совсем другое.
У меня много времени, чтобы подумать об этом. У меня ощущение, что это была длинная гонка, поэтому мне нужно немного передохнуть. С меня – достаточно. Прошли прекрасные 12 лет моей карьеры. Я не думаю, что сыграл пять лет и сдался. Я крутился в этом довольно долгое время.
— Джокович вчера сказал, что вы говорили ему о том, что собираетесь подняться на гору в Южной Америке; это – так? — Джокович делает последние новости, да? (Смех). Я думаю, он должен следить за своим теннисом и беречь свои мозги для тенниса вместо того, чтобы влезать в мою личную жизнь. (Смех в зале)
— Стефан Эдберг, когда уходил из тенниса, объявил об этом за год. У него было прощальное турне. — Да, и он очень скоро устал делать это каждую неделю.
— Очень устал. — Бай-бай, бай-бай, а потом снова бай-бай.
— Как вы себя чувствуете сейчас? Вы не хотели бы говорить об этом заранее? — Нет, нет, спасибо. Я не хочу быть на его месте, это наверняка.
— Вы хотели бы дождаться до самого конца, чтобы объявить о своем уходе? — Ну, типа, да. Слишком много вопросов о том, что я собираюсь делать, то одно, то другое. Поэтому я отвечаю, что не знаю, уже в тысячный раз. Просто зайдите на Google и вы получите тот же ответ. Кто-то хочет услышать это еще раз. Но это - ничего. Осталось несколько турниров, так что я справлюсь.
— Уверен, вам не хватает несколько вопросов. Чего вам больше всего будет не хватать в теннисе? — Хороший вопрос. Я думаю, надо отойти от тенниса в течение некоторого времени, чтобы понять, о чем я буду скучать, чего мне не хватает. Прямо сейчас трудно решить, чего именно мне будет не хватать. Потому что это было большое путешествие. Это - довольно большая жизнь. Но это - только одна сторона. С другой стороны, вы должны тренироваться. Вы должны идти на корты. Вы должны первые несколько дней, например, здесь, находиться как в зоопарке. Как будто миллион человек бегает вокруг, братьев, сестер, матерей, отцов, бабушек, очень много людей. Это здорово раздражает. Но в то же время вы знаете, что собираетесь в Нью-Йорк, а это – прекрасный город. Вы останавливаетесь в хороших гостиницах. Люди к вам хорошо относятся. Вас обслуживают на машине и думаю, что это – здорово. Вы ходите в прекрасные рестораны. Вы можете не думать о том, сколько я могу потратить на обед. Теннис дает вам хорошую жизнь. Вы должны заплатить за нее своим пребыванием здесь на корте. По четыре часа, я не знаю, третий сет, тай-брейк, но вы должны пройти свой путь до конца. Я смогу вам дать правильный ответ через год, или что-то вроде того.
— Как-то вы сказали, что, если бы не было тенниса, вы бы собирали бутылки в московском парке. — Да, это – один из вариантов.
— Таким образом, игра стоила свеч? Все эти путешествия, которые у вас были? — Конечно, безусловно. Это дает вам свободу. Я имею в виду, что я пробился. Не было богатого отца или богатой семьи, которая оплатила все, что у меня есть. Так что, я пробился. Я очень горжусь собой, тем, что я действительно сделал это, сделал это сам и могу поддерживать свою семью. Я помогаю моей сестре, и все, что я достиг – благодаря, в основном, случаю и спорту.
— Это – большое достижение? — Думаю, что да...
— Вы останетесь здесь, чтобы понаблюдать за матчами своей сестры? — Я очень люблю свою сестру, но думаю, что она и без меня справится. Я думаю, что у нее есть несколько человек в команде, которые способны ей помочь.
— Вчера ее спрашивали, давали ли вы ей какой-то совет о том, как проще справляться с давлением, будучи первой ракеткой. Динара сказала, что иногда не понимает, что ее брат говорит. Так что можете ли вы сказать нам, что вы ей советовали? Или, может, что еще хотите посоветовать? — Я слишком давно не был на данной позиции, так что не могу дать ей никакого совета.
Думаю, что ей надо просто наслаждаться этим моментом. Просто наслаждаться. Думаю, это непросто быть номером 1. Слишком много внимания к тебе, слишком много ожиданий от тебя. Хочешь ты того или нет, постоянно приходится всех слушать и слышать.
Если ты читаешь газеты или смотришь телевизор, все постоянно говорят о тебе. Это порой очень непросто, кто-то порой смешивает тебя с грязью. Тебе необходимо реагировать на это спокойно и заниматься своим делом, стараться не обращать на все это внимания. И наслаждаться моментом.
В общем, это очень непросто, особенно для женщин.
— Ваш матч против Пита Сампраса в финале 9 лет назад, какое место он занимает в вашей карьере? Каким вы видите его сейчас, оглядываясь назад? — Ну что ж, тот матч был настоящим чудом для меня. Я ничего особенного от того сезона не ждал, потому что начинал его в качестве 25-й ракетки мира, а потом опустился на 45-ю строчку, а затем буквально за 3 месяца я стал первым в мире. Я победил здесь Сампраса, а ведь я не верил, что смогу забраться столь далеко. А затем после победы над Сампрасом я ведь никогда по-настоящему и не понимал, что произошло. Порой у меня есть возможность задуматься, сколь значимой та победа была. Это было непросто, мне ведь было всего 20 лет. Я не был готов к этому, поэтому сложно все осознать. Не знаю, понимаете ли вы меня, но я действительно не был тогда готов к такому успеху.
— Марат, а как насчет победы в Австралии в 2005? — Для меня было очень важно выиграть второй турнир Большого Шлема. Я два раза был в финале и не мог этого сделать. Я был очень близок к успеху на Ролан Гаррос, когда я должен был выигрывать. В общем, второй турнир был очень важен для меня. Спасибо, Господи, я добился этого.
— Как вы считаете, вы сильно изменились за все эти годы? — Не знаю. Пожалуй, конечно, я стал немного опытнее. Очень много путешествуешь. Очень много. Конечно, учишься чему-то. Да. Опытнее.
— Если бы юный Марат Сафин смог увидеть нынешнего Марата, как думаете, что бы он сказал? Каким бы было его мнение о нынешнем игроке и человеке? — Ни за что, никогда бы такое не произошло со мной. Я бы никогда не подумал, что даже через тысячу лет я буду где-то ближе к вершине, чем на подступах к первой сотне. Это точно было: "Миссия невозможна". Я лишь старался использовать свои шансы, работать изо всех сил и пытался найти свой путь в жизни. Что будет – то будет. Я собирался идти учиться в колледж в штатах…
— Так как случилось чудо? — Оно случилось, чудеса бывают. Я выиграл в лотерею. Я принял участие в большом розыгрыше, а потом все сложилось один к одному, каждый маленький кусочек мозаики. И это потрясающе, я, действительно, не могу описать все это. Здесь нет никакой логики, просто все удачно совпало – и вот я здесь. Я действительно доволен тем, что дано мне свыше. Жизнь и теннис очень добры ко мне.
— Есть тогда какой-то вариант, чтобы вторая часть жизни была столь же интересной, как и первая? — Я уверен, что так и будет. Я надеюсь (смеется). Я вполне уверен, что все будет идти своим чередом, я настроен позитивно и думаю, что многое хорошее еще впереди.
— У вас было немало острых пресс-конференций в последние 12 или 10 лет. Есть ли… — Что? Я такой старый?
— Есть ли что-то, о чем вы сожалеете: какие-то слова, что-то сказанное вами, что вы сегодня ни за что бы не повторили? Или нет? — Нет, я ни о чем не сожалею. Все что происходило со мной в жизни, все, что я говорил, все привело меня туда, где я нахожусь сейчас. Я думаю, это была вполне приятная поездка. Я не делал каких-то огромных ошибок. Люди ко мне очень хорошо относятся. Думаю, многим действительно очень интересно, что со мной будет, когда я выйду за эту дверь и войду в новую жизнь. Да, наверное, порой я бывал немного груб, но, думаю, что в целом я был очень мил по отношению к каждому. И поэтому все, что я говорил, все, что я делал, думаю, было частью очень хорошего путешествия длиной в спортивную жизнь. Я ни о чем не сожалею.
— Наверное, это очень захватывающе: понимать, что ты еще очень молод и что вся жизнь у тебя еще впереди… — Да, думаю, что это действительно здорово: я все еще молод, у меня нет семьи, я готов внести изменения в свою жизнь. Почему нет? Думаю, сейчас отличное время, прекрасное, прекрасное время.
30 лет – все еще молод. В 35, в 33 уже пора думать о чем-то другом. Уже немного поздно. Вероятно, уже немного поздно делать что-то особенное. Пора включить круиз-контроль и просто наслаждаться поездкой. Но я амбициозный. Я хочу чего-то достичь. Я не такой человек, который хочет просто развалиться в кресле и ничего не делать всю оставшуюся жизнь. И пороть какую-то чушь на ESPN, рассказывая про свой матч против Сампраса. Этого я делать не буду. Я хочу еще чего-то достичь.
— Насколько тяжело быть первым номером? Вы были молоды. И вот ваша сестра сейчас первый номер. Насколько заслуженно, кстати? И еще вы рассказывали постоянно, что газеты пишут о вашей личной жизни. И, помните, еще были сафинетки...девочки… — Вы еще помните?
— Ну а вот ваша сестра. У нее нет таких проблем. По крайней мере у нее нет всех этих бойфрендов и их фотографий в газетах. — Ок, всем тяжело признать, что она первый номер. Не можете признать, тогда просто осознайте. Я понимаю, конечно, что вы открываете страницу и видите 8 двойных, 43 невынужденные ошибки. Да, играла она не идеально, едва не проиграла 18-летней девочке…И что? Она номер 1 в мире. Я должен защищать свою сестру. Она бедная девочка, она старается изо всех сил.
И у нее очень хорошо получается. К ней много внимания, но не того внимания, которого заслуживает человек. Особенно, когда он лучший в мире.
Все постоянно достают ее. Ты действительно номер 1 в мире? Да, да, да! Она действительно номер 1 в мире. Идите – проверьте рейтинги. Не она их составляет. Наверняка есть какой-то парень, который эти рейтинги ведет. Да, есть Серена, которая выиграла два турнира Большого Шлема в этом году. Но она номер 2. Сорри, но таковы правила. Смиритесь с ними.
Я очень люблю Динару, я вижу, что она заслуживает гораздо больше, чем получает сейчас. Вы даже не представляете, насколько она отдает всю себя спорту. Не думаю, что есть в мире кто-то, кто более профессионально подходит к делу.
Все постоянно нападают на нее: "что случилось с подачей", "что случилось с тем, с этим…"? Оставьте ее в покое. Задавайте ей поменьше подобных вопросов. Я прошу вас, ребята. Сделайте ее счастливой. Вот и все.
— К счастью у нее нет такого количества бойфрендов, какое количество девушек было у вас. — Да. Она моя противоположность.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
.
Но с корта 29-летний Марат Сафин, обладатель двух титулов "Большого шлема", хочет уйти на красивой ноте. Выиграть, допустим, под занавес года "мастерский" турнир в Париже, где он уже бывал победителем. Ведь с Австралии-2005 ему не покорилось ни одно индивидуальное соревнование. Или выступить в финале Кубка Дэвиса.
Когда смотришь не на корт - открываются глаза
Российская газета: Марат, вы как-то высказывали непонимание: почему люди платят деньги, чтобы посмотреть ваш матч. Серьезно говорили? Важна ли для вас поддержка трибун?
Марат Сафин: Ну, конечно, интереснее играть, когда люди сидят, смотрят. Это намного лучше, чем если бы два человека наблюдали, скучали.
РГ: Марат, вы сейчас - лидер сборной. И как всегда, в команде - молодые ребята, спарринг-партнеры. В случае с Румынией это Паша Чехов и Стас Вовк. Помогаете им, общаетесь с ними?
Марат Сафин: Да они сами разберутся. Уже взрослые, понимают, что к чему. А относимся мы к ним абсолютно нормально.
РГ: Шамиль Тарпищев как-то сетовал, что они засиделись в ресторане допоздна, не шли спать.
Сафин: Да он наверняка в шуточку сказал. Это при Советском Союзе жестко было - в десять отбой. А сейчас все профессионалы, все зарабатывают деньги, знают, когда ложиться, когда вставать.
РГ: А этот профессиональный теннис - что он собой представляет? И какие у вас изнутри впечатления о его мире?
Сафин: Он очень маленький, этот мир. Очень тесный. Когда ты молодой, то, естественно, кажется, что это - вселенная, то, что тебе нужно. Смотришь вокруг, ездишь круглый год по разным странам... Но потом открываются глаза - ощущение вселенной со временем проходит. И ты понимаешь, что теннис - это занятие до определенного момента. Хочется чего-то другого, появляются иные интересы. После тенниса начинается другая жизнь, человек стремится найти что-то новое. Да, конечно, некоторые остаются в теннисе. А кто-то пытается сделать что-то большее. У каждого свой характер, свой путь.
РГ: Вы любите теннис?
Сафин: Что значит любите? Это наша работа. Конечно, мы занимаемся любимым делом. Однако не все же 365 дней в году мы любим и обожаем этот теннис. Бывают взлеты, бывают падения. Бывают неудачи на протяжении, скажем, одного-двух месяцев. Но, повторяю, оцениваем свою игру как работу. Мы же, в конце концов, за это деньги получаем!
РГ: А есть что-то лучше тенниса?
Сафин: Конечно. Было бы глупо думать, что теннис - это все и вся. Хочется надеяться, что мы, спортсмены, не столь ограниченны.
Выкинуть хлам и старых позвать друзей
РГ: Когда недавно Рафаэль Надаль прилетал в Москву и встречался и с вами, не сказал вам по-дружески: "Марат, не валяй дурака, продолжай играть в теннис!"?
Сафин: Да ничего он мне такого не говорил!
РГ: А вообще может ли вам кто-то посоветовать, когда следует завершать карьеру? Например, великий американец Джон Макинрой? Он недавно высказался, что с уходом Марата Сафина теннисный мир потеряет замечательного игрока, великолепного теннисиста, человека, обладающего потрясающей харизмой...
Cафин: Ой, что за бред!
РГ: В этих словах слишком много пафоса?
Если Путин или Медведев попросят сыграть с ними в теннис, то, конечно, не откажусь. Это прикольно
Сафин: Да уж, в избытке. Все гораздо проще. Авторитетов нет. Макинрой был когда-то хорошим игроком. Сейчас он, допустим, незаурядная личность. Но я бы не сказал, что я, вообще мы, смотрим на него и на остальных как на богов. Ну, это же глупо! Я не жду от кого-нибудь услышать что-то сверхсуперумное. Все люди разные. Как можно кому-то навязать чье-то мнение?! У того же Макинроя или у того же Надаля - совершенно другая жизнь. Они выросли в другой стране, у них иные взгляды, ощущения, опыт.
РГ: А родители могут вам что-то посоветовать?
РГ: В австралийской прессе писали, что вы по характеру похожи на их аборигенов. Сидите-сидите, а потом как взорветесь! Или турнир "Большого шлема" выиграете, или в горы подадитесь...
Сафин: Просто многие боятся что-то изменить в своей жизни. Пугаются новых ощущений. Зажмутся в своем...
РГ:... мирке?
Сафин: Хочется все-таки надеяться, что не в мирке - в мире. Они пытаются доказать, что самое лучшее - это то, как они живут. Никуда не хотят, не ищут новых ощущений. А поехать куда-то готовы только на словах. Это большая ошибка, на мой взгляд. Потому что единственное, что остается к концу наших дней, так это наши воспоминания о разных ощущениях. Ни деньги, ни машины, ни дома, ни жены! Остаются буквально только наши воспоминания о впечатлениях.
РГ: Какие у вас останутся воспоминания?
Сафин: Мы ездим по всему миру. Бывают красивые места, а бывают, кстати, ужасные помойки. Общаемся с людьми. Если это один и тот же город, видим, как меняется вокруг жизнь, как меняются сами люди. Да и наше восприятие меняется. Вот в Испании мне по душе абсолютно все. Еда, климат, люди... И, разумеется, соревновательный дух. Хочется как можно лучше почувствовать, что ты живешь. Знаете, не по мне - забиться в гостиничном номере и долбить этот компьютер, сидеть в Интернете. А где ощущения? Где общение? Где, наконец, настоящая жизнь?
У меня одной машине шесть лет, а другой - пять
РГ: Что вы цените в людях?
Сафин: Как ни банально звучит, честность. Честность, искренность - в мире большая редкость. Это то, чего не хватает многим - искренне относиться к людям.
РГ: А ненавидите?
Сафин: Наверное, подлость. Не люблю также, когда откровенно лижут. И еще мне не нравится, что не осталось простых человеческих отношений. Преобладает страсть к материальным ценностям, к сожалению.
РГ: Среди ваших друзей, знакомых есть те, кто ревнуют вас к теннису?
Сафин: Ревновать к теннису? С какой стати? Теннис - это то, за счет чего у меня квартира, машина. Благодаря теннису я могу себе позволить улететь в другую страну. Это мой бизнес. И обвинять меня в том, что я работаю - глупо.
РГ: Марат, если кто-то из знакомых, какой-нибудь "чайник", попросит вас потренировать его часок-другой, согласитесь?
Сафин: А смысл? Друзья, близкие не попросят меня о такой чуши. Я же не тренер. Это все равно, что я позову хоккеиста со мной в хоккей играть. Глупо. Человек, допустим, отдыхает, а друзьям захотелось с ним в хоккей погонять. Собираться, облачаться в форму как на работу - это угнетает. Среди моих близких я даже намека не чувствовал на то, что кто-то хочет поиграть со мной в теннис. А так... Если Путин или Медведев попросят, то, конечно, поиграю. Это не просто интересно - это прикольно. Но с друзьями можно заняться и другими играми.
РГ: С тренером Эрнаном Гуми вы продолжаете работать?
Сафин: Нет. Так как у нас сейчас последний год идет, то нет смысла.
РГ: И вы самостоятельно ездите по турнирам, без тренера?
Сафин: Конечно. И нормально себя чувствую.
РГ: Мы заговорили о материальных ценностях. А как вы предпочитаете распоряжаться деньгами? Копить или тратить?
Сафин: Смотря на что тратить. Но знаете, что я вам скажу? Я не покупаю мобильные телефоны. Я не меняю автомобили. У меня одной машине шесть лет, другой - пять. Для меня нормально, что я езжу на старой модели. Мне не нужны обязательно новые. Я не гонюсь за модой, за красивыми безделушками.
РГ: А когда помоложе были?
Сафин: Тогда, конечно. Все через это проходили.
Сафин: Да. Сейчас понимаю, что это полная глупость, что это абсолютно не мое. Но так просто это не преодолеешь - надо почувствовать, пройти, осознать.
Будущая работа должна быть в кайф
РГ: Из спорта, по-вашему, нужно на красивой ноте уходить?
Сафин: Лишь бы было тебе комфортно. Абсолютно все равно - уходишь ты на красивой ноте или на некрасивой. Хочешь устроить себе красиво - пожалуйста, не хочешь - уходи, как получится. Важно то, что ты при этом чувствуешь. А не то, что говорят люди.
РГ: И уходить тогда, когда исчезает интерес, когда пора переключаться на какую-то другую деятельность?
Сафин: Когда уже знаете, слишком долго вы проводите времени в одном и том же бизнесе. Я в теннисе, считайте, с пяти лет. Мне сейчас 29, значит, 24 года я в теннисе. Это уже срок. Пора уже и другим чем-то позаниматься.
РГ: Решили, чем именно?
Сафин: Да, но, правда, не хочу пока называть. Скажу только, что останусь в спортивной сфере и что есть люди, которые помогают - Шамиль Анвярович Тарпищев и еще пара человек. Поэтому, надеюсь, не пропаду.
РГ: Как полагаете, что сложнее спортсмену - непосредственно заниматься спортом или работать?
Сафин: Но подождите, я же не буду сидеть в офисе с восьми до восьми! Останусь, как сказал, при спорте. К тому же буду ездить. Я же не ищу работу, которая была бы мне в тягость. А ту, которая мне будет в кайф, которой я смогу заниматься с интересом. Я не хочу тупо ходить с портфелем, в галстучке, перебирать бумаги. Самое ужасное для молодого человека - это потолок. Быть обычным функционером, никуда не стремиться. Такая ситуация угнетает. Мне это неинтересно. Мне нравится, когда есть рост и есть, чего нужно добиваться.
РГ: Для вас существует игрок мечты, капитан мечты, тренер? Кто-то сказал, что лучшая пара в мире Сафин - Кафельников.
Сафин: Ну и что? Идеального у нас никогда ничего не бывает. Нам всегда приходится подо что-то подстраиваться. Понятие об идеале вообще можно вычеркнуть из нашего лексикона. Мечты не сбываются. Хотя и живем мы ради мечты. Но это всего лишь момент, буквально две секунды. Ощущение поймал, оно прошло и больше никогда не вернется. Единственное важно - чтобы быть здоровым. И еще, чтобы с близкими было все хорошо.
Мы с Динарой не ходим парой
РГ: Ваша сестра Динара говорила, что ей важно, чтобы мама была для нее именно мамой, а не тренером или помощником. Вы ее в этом поддерживаете?
Сафин: Ну, конечно. Иначе рушится семья. Невозможно быть и мамой, и тренером, и няней, и водителем, и всем чем угодно. Каждый должен отвечать за свое. Мама должна оставаться мамой, папа - папой, тренер - тренером, водитель - водителем. А то будет слишком много мамы! И на корте, и дома, и там, и здесь. И начинаешь подальше от мамы держаться.
РГ: Гордитесь успехами Динары?
Сафин: Как можно не гордиться сестрой? У нее есть все шансы стать первой в мире. Добиться этого не каждому дано. Лишь бы только ей нравилось дело, которым она занимается. Поскольку ей нравится, проблем нет. Она счастлива, получает от тенниса удовольствие. Ей интересно, есть к чему стремиться. Это большой плюс. А то многие девочки занимаются чем-то, хотя это им совсем не нужно, и чувствуют себя не в своей тарелке. А моя сестра, другие теннисистки - при деле, зарабатывают деньги, никому ничем не обязаны. Настя Мыскина, Лена Дементьева, Вера Звонарева, Света Кузнецова, Надя Петрова, Аня Чакветадзе - все они самостоятельные девочки. Они этим могут гордиться.
РГ: Динара в прошлом году хотела бросить теннис. Вы обсуждали с ней эту ситуацию?
Сафин: Прежде чем делать что-то и принимать какое-то решение, надо, как говорится, дважды подумать. Жизнь длинная, возможностей полно. Лишь бы только не потеряться в жизни. Потому что вариантов, когда люди терялись и больше не возвращались, великое множество. Надо подумать, чем ты хочешь заниматься, а не прыгать в пустоту.
Сафин: Это разговор ни о чем.
РГ: Была ли между вами, как утверждают в прессе, своего рода разборка год назад? Вы якобы наставляли сестру, что теннис - вещь серьезная, надо со всей ответственностью к нему относиться. А она в ответ: "А что ты, Марат, никак не решишь, играть тебе дальше или нет?"
Сафин: Нет, никогда такого не было. Я не лезу в ее жизнь, она не лезет в мою. Все абсолютно спокойно. Но что мы все о теннисе да о теннисе?! Теннис, теннис, теннис... Теннис прекрасен до определенного момента.. Это все равно что находиться в гостинице, ходить по ней и думать, что это Вселенная. Можно же выйти из отеля и увидеть массу привлекательного. Даже если ты добился успеха в одном деле, в теннисе, то все равно наступает время, когда надо чем-то другим заниматься. Не радикально меняться, а плавно переходить из одного качества в другое.
РГ: Вы согласны с тем, что теннис, вообще спорт высоких достижений, это как прыжок из царства необходимости в царство свободы? Становишься знаменитым, знакомишься со многими интересными людьми, многие вопросы решаются легче?
Сафин: Естественно, ты пользуешься этим. Много знакомств происходит благодаря теннису. Порой даже не знаешь, во что все это может вылиться и куда тебя может занести.
Мемуары писать не буду
РГ: Вы взяли с собой какую-то книгу почитать?
Сафин: Да, набрал учебники.
РГ: Учебники?
Сафин: Да, так я называю определенные книги, которые мне обязательно нужно прочитать. Книги по российской истории.
РГ: А у самого не появлялось желание написать автобиографию?
Сафин: Да кому это надо?
РГ: А некоторые теннисисты пишут.
Сафин: И чего? Многие люди покупают? Кто читает эту ахинею? Бред полный. Настолько все это смешно, даже говорить об этом не хочется - не то что писать. Хотя мне предлагали: давай, мол, напишем. Ну и чего я напишу?
РГ: Мысли интересные свои…
Сафин: Это, знаете, насколько же надо себя любить, чтобы представлять, что ты такой уникальный человек! Думать, что сейчас напишу книгу - и все будут покупать, читать и восхищаться. Что я - Пушкин, Достоевский? Кто мы такие?! Мы просто играем в теннис. Или раньше играли. Мы в таком узком кругу вращаемся, что ничего нового не расскажем людям.
РГ: Но вы же говорили, что надо сохранить впечатления, ощущения, переживания. Вот бы их записать в путевых заметках!
Сафин: Не знаю, может быть. Иногда смотришь на какую-нибудь фотографию - и оживают воспоминания.
РГ: Некоторые говорят: "Сафин - теннисный Гагарин". Кафельников, вы, другие игроки нашего Отечества были во многом первооткрывателями.
Сафин: Возможно, для людей, которые так считают, и будет интересна наша биография. Но давайте спустимся с небес на землю. Не будем делать вид, что мы "не отсюда". Да, я уважаю теннисистов, уважаю спорт, но любой хороший специалист стоит выше нас.
РГ: Вы говорите, интересуетесь историей.
Сафин: Не особо. Просто читаю некоторые книги. Одни и те же исторические факты можно трактовать по-разному. Непонятно, кому верить.
РГ: Был такой проект - "Имя России". Кто-то считал, что надо выбрать Ивана Грозного, кто-то - Петра Первого, Столыпина, Пушкина, Менделеева...
Сафин: Как можно выделить единственную личность? Если бы не было одного человека, не было бы другого. Это все равно как раньше - один Ленин у нас был, и все.
РГ: Наши современные фильмы смотрите? Есть неплохие?
Сафин: Взять то же кино "Адмирал". Тоже искаженные факты, наверное. Хорошо, красиво снято, но вот соответствует ли действительности, неизвестно. То, что начали снимать - хорошо. Хочется надеяться, что мы все равно повысим уровень нашего кинематографа и актерского мастерства. Хотя и сейчас высокий уровень, но хотелось бы выше.
Сафин: Нет, не люблю светские тусовки, это не для меня. Пусть танцуют, поют, отправляются на острова, но без меня.
Загородный домик, пара деревьев - это все, что нужно
РГ: Каким, по-вашему, должен быть дом, как обставлена квартира?
Сафин: Я люблю, чтобы моя квартира постепенно наполнялась вещами. Заранее готовый интерьер мне не нравится. Пусть все само собой набирается, появляются какие-то новые фотографии...
РГ: ...и призы?
Сафин: Нет, не призы. Я вообще не знаю, где они. Пусть валяются. Я не афиширую, не рассказываю гостям, какой я хороший теннисист.
РГ: Хотели бы вы иметь свою фазенду?
Сафин: Я не страдаю гигантоманией. Совершенно спокойно могу выехать куда-то на машине и жить в палатке.
РГ: Говорят, для русского человека важно, чтобы своя земля была.
Сафин: Да, и трехметровые заборы с колючей проволокой! Нет. Этого я тоже не понимаю. К тому же, к сожалению, мы живем в такой стране, что если не будет высоченного и крепкого забора, если не будет охраны, то у тебя вынесут весь дом. Если тебя не отстрелят, то, считай, тебе повезло. Вспомните хотя бы случай с Аней Чакветадзе. Если уж жить так, то в охраняемом поселке. И не обязательно владеть гектаром земли. А эти дома? Какой смысл? К чему такие огромные дворцы по две тысячи метров? Достаточно иметь на семью дом площадью 300 метров, соток 50 земли и маленький культурный заборчик. Пару деревьев - и все хорошо. Жилье должно быть уютным домом, а не роскошным дворцом.
РГ: Многие опасаются, что соседи будут вмешиваться в личное пространство.
Сафин: Да послушайте, кому мы нужны? Опять же с прошлых времен осталось, что, мол, за нами следят. Соседи так же будут тебя шугаться, как и ты их. Они даже смотреть не будут в твой огород. Лишь бы ты не смотрел. Я был, кстати, в Америке, в местах, которые у нас называются дачными. Там у человека десять соток и все нормально, ни одного забора.
Один я в горы не пойду
РГ: Известно, что вы увлекаетесь рыбалкой. Когда последний раз рыбачили?
Сафин: Прошлым летом. Нужно ведь чем-то заниматься, если есть свободное время?! Была хорошая погода. Я подумал, а почему бы и нет? Почему бы не отправиться на рыбалку, особенно если есть с кем.
РГ: А куда?
Сафин: Мест же полно у нас! Например, в Подмосковье, в Завидове. А можно поехать и в Нижний Новгород.
РГ: А вот, допустим, в сафари не участвовали?
Сафин: Нет, никак не соберусь. Но вообще-то не горю желанием.
РГ: Уже, наверное, все знают, что вы ходили в горы, в Тибет. Повторить подобное путешествие не планируете?
Сафин: Да что же вы привязались к этим горам?! И почему меня об этом спрашивают? Я могу поехать в Гоа, могу в Среднюю Азию. Мне по барабану. Я могу сейчас сесть в самолет, сказать всем: спасибо большое, до свидания, я полетел. Для меня это не проблема. Но экстремально в джунгли я не буду сбрасываться и пытаться вылезти до какого-то пункта - без прививок. А что касается гор, то все зависит от компании. Один я точно не поеду - неинтересно. А вот если будет хорошая компания, то поеду.
РГ: Сколько человек должно быть?
Сафин: Самое главное - не сколько, а какая. Нужно, чтобы были близкие друзья. Близкие поедут - уже интересно.
РГ: Есть какие-то экстремальные вещи, которые еще не освоили?
Сафин: Да я вовсе не экстремал. Путешествовать люблю, получать удовольствие от новых мест люблю.
РГ: Порой поход в горы расценивают с религиозной точки зрения.
Сафин: Ой, не надо. Знаю таких - начитались книг, говорят, едут в Индию, потому что нужно набраться чего-то духовного, осознать что-то. Ну, замечательно. А дальше-то что? Что толку ломиться куда-то?! Уверен, есть люди, которые в этом разбираются. Но опять же непонятно, где искать? Все равно никто не докопается до истины.
На турнире в Дубае россиянину Марату Сафину не повезло со жребием в одиночке - он проиграл уже в первом круге французу Ришару Гаске. Но Сафин пока не торопится покидать ОАЭ. Вместе с Давидом Феррером он сумел добраться уже до полуфинала парного разряда. В беседе с журналистами россиянин отметил, что не испытывает никаких проблем с мотивацией и надеется добиться хороших результатов в свой прощальный сезон.
— Вы сказали нам в Австралии, что этот год, вероятно, будет для вас последним. Вы не пересматривали это решение? Не изменили с тех пор свои намерения?
— Нет. Я все еще придерживаюсь своего плана, и этот сезон будет последним. Я не передумаю, нет.
— Вы собираетесь со всем покончить в течение этого года?
— Да, я собираюсь со всем покончить в течение этого года. Да, это мой последний сезон.
— И какой турнир, при прочих равных условиях, станет для вас последним – Москва? Берси?
— Посмотрим. Скорее всего Париж, мы должны сделать последним турниром Париж, турнир, где я играл в свой лучший теннис и выиграл Кубок Дэвиса. Поэтому я скажу, что... я бы хотел сказать "прощай" именно там.
— Вы продолжаете сохранять мотивацию, когда знаете, что это конец, или это слишком сложно?
— Да нет, я мотивирован. Просто у меня не очень выходит. Хотя я пытаюсь держать свое тело в форме. И ожидаю добиться каких-то хороших результатов в течение года. Я думаю, что намного легче сделать что-то значительное, когда у вас нет стресса и снижена планка ожиданий по отношению к самому себе.
У меня был очень долгий путь за спиной. Хотя мне не везло с травмами и я должен был добиться большего успеха, чем смог. Но каждый раз, когда я играл хорошо, я получал травму - что тут поделаешь? Это жизнь.
Так что так будет проще, при условии возвращения уверенности в себе и, может быть, нескольких удачных мячей, у меня все изменится. Я удовлетворен тем, как я передвигаюсь по корту, но к сожалению, иногда принимаю неправильные решения.
— Представители ВАДА говорят, что теннисисты слишком много суетятся по поводу новых антидопинговых инструкций. Каковы ваши взгляды на эту проблему?
— Могу сказать только то, что у каждого из нас есть свое мнение. Меня это не очень волнует, потому что я не собираюсь влезать в эту ситуацию, поскольку мне она представляется безвыигрышной для обеих сторон. У нас есть различные точки зрения, и мне кажется, что каждый по-своему прав. Но мы ничего не можем с этим поделать. Если кто-то хочет что-то изменить, то он должен обратиться в ATP и обсуждать это с ними. А я не тот человек, который принимает какие-то решения.
— По чему из теннисного тура вы будете скучать?
— Только по одному: быть на корте и чтобы были зрители, которые наблюдают за твоей игрой именно в тот момент, когда вы играете великолепный матч, и получают от этого наслаждение. Но бывают моменты, когда вы играете в ужасный теннис и ничего не получается – тогда находиться на корте грустно. Так что, с одной стороны, только большое напряжение. А с другой стороны, есть несколько больших матчей, которые нужно забыть.
— Вам пока еще только 29, но как вы думаете, есть шанс, что мы увидим вас в ветеранском туре?
— Я хотел бы поиграть с ветеранами, но сейчас с меня достаточно. У меня был очень долгий путь за спиной. Хотя мне не везло с травмами, и я должен был добиться большего успеха, чем смог. Но каждый раз, когда я играл хорошо, я получал травму - что тут поделаешь? Это жизнь. Но это только часть, только начало жизни, и есть другая жизнь, которая появится после тенниса. Я думаю, что все должны попробовать что-то новое.
— Вы бы хотели остаться в теннисе или вы рассматриваете варианты вне его?
— Конечно, я попытаюсь заниматься чем-то, связанным с теннисом. Мне бы хотелось заняться чем-то интересным и сделать что-то для российского теннниса. Или, если я смогу быть чем-то полезен ATP, возможно, это будет работа с неполной занятостью, но что-то интересное. Но уж точно я не буду бегать по офисам и просить о помощи и тому подобное (смеется).
— Вы видите себя в качестве тренера?
— Нет, нет. Игра – это одно, а обучение – абсолютно иное. Это только выглядит просто, но в действительности все не так. Это действительно тяжелая работа.
— Вы уже что-то делали на телевидении в России.
— Нет, я не могу и не буду комментировать, это наверняка. Могу попробовать, ведь многие люди это делают. Они хорошо выполняют свою работу, и я не хочу в это вмешиваться, мешать получать им удовольствие.
— Вы не думаете отметить свое прощание успехом в каком-нибудь турнире?
— Конечно, но для этого мне надо договориться со всеми игроками, чтобы это произошло (смеется). Но, к сожалению, многие из них слишком амбициозны, поэтому я не думаю, что это случится.
— Но это будет ваше финальное усилие?
— А почему бы и нет? Прекрасное прощание - просто выиграть турнир – будет для меня как подарок. Я, конечно, раздам призовые всем желающим, но мне бы хотелось сделать это.
— А тренер с вами будет в это время?
— Нет-нет, строгая экономия. Кризис, вы же понимаете (улыбается).
— Тарпищев не может быть вечно капитаном в Кубке Дэвиса или может?
— Это такая личность, что мы не можем даже рассматривать возможность посадить его на скамейку запасных. Это такая личность, что подобного не случится в течение ближайших пяти или десяти лет, это наверняка. Мы отложим это на будущее (улыбается).
— Нам немного неловко, потому что не знаем вашего настроения. Хотите сказать, что этот матч мог стать последним? Он был последним?
— Да.
— Каковы ваши чувства сейчас относительно обеих ситуаций, поражения и последнего "Шлема"?
— Это – нормально. Это – конец. Так что, этот турнир был последним. Можно было бы закончить и получше, но все в порядке. Я с нетерпением жду, что будет после окончания карьеры, поэтому я не жалею об этом. И поражения меня больше не волнуют.
— Что вы думаете по поводу...
— Меня вообще все это не волнует.
— Я просто хотел спросить.
— Я просто отвечаю.
— Какие у вас эмоции, что вы чувствуете на корте?
— Я занимаюсь этим долгое время, и определенное время я пытался бороться. Так что для меня - это просто новый этап жизни. В основном я смирился с тем, что ухожу из тенниса, поэтому моя голова занята тем, что будет после тенниса, а не тем, что происходит здесь.
— Вы собираетесь сыграть еще несколько турниров в завершении вашей карьере?
— Да, мне надо выступить на пяти турнирах, так что, несколько я еще сыграю.
— Как вы относитесь к этой огромной поддержке публики?
— Это всегда приятно. На протяжении всей моей карьеры очень много болельщиков следили за мной, они были мне преданными. Это очень хорошие чувства. Даже сегодня многие люди пришли, чтобы меня поприветствовать.
— Если бы вы могли вернуться назад и изменить что-то одно в вашей карьере, если не считать травмы...
— Ничего. Абсолютно ничего.
— Вы бы во всем поступили точно также?
— Да.
— Какое место во время поездок в туре было вашим любимым и какое понравилось в последнее время?
— Ну, просто они все такие разные. Я не могу выбрать одно место. Просто были несколько хороших моментов, случались и плохие моменты. Я не могу выбрать один. Я не хочу это делать.
— А где лучшие спагетти в туре?
— Определенно, что не здесь. Нет, я думаю, что тут надо отдать должное итальянцам, спагетти я связываю с Италией. Они сделали очень хорошую вещь.
— Когда вы решили, что собираетесь на покой? О чем вы думали в этот момент? Вернуться или идти вперед? Или просто в один прекрасный день вы сказали себе: "Знаешь, в этом году надо завязывать. Так я и сделаю".
— Ну, в прошлом году я уже думал, что время пришло. Но тогда мне позвонил мой менеджер и сделал великолепное предложение, чтобы я поиграл еще один год. Поэтому я дал согласие на еще одну попытку.
Но теперь я точно решил, что этот сезон станет последним. Так что, я был к этому готов, в принципе, с ноября прошлого года. Этот сезон должен стать последним. Существует фантазии, что я собираюсь вернуться. Поэтому я хочу придерживаться своего решения. Я счастлив от того, что делаю. Я в порядке. И с этим моим решением – все в порядке.
— От чего вам теперь стало так скучно, что вы не хотите играть в больше теннис? Наскучил теннис, я имею в виду. Вы сделали очень многое. Вы играли много лет. Но все же, некоторые люди: Агасси играл до 36; Коннорс до 39. Хотя они, вероятно, были совсем другими.
— Наверное, нет. Просто они такие разные.
— Они разные. Так в чем же разница? Почему вам скучно продолжать играть в теннис? Я имею в виду, вы говорите, что хотите поменять его на что-то другое, что-то вроде: "Я хочу уйти и пожить другой жизнью".
— Какое это имеет отношение к скуке? Скука не является правильным словом в данном случае. Я думаю, что уже вполне достаточно на эту тему. Я добился того, чего я хотел достичь, а теперь хочу заняться чем-то другим. Это желание не имеет ничего общего с тем, скучно мне или нет. Просто я хотел решить и я решил, что я хочу делать что-то иное, и думаю, что это – достаточно справедливо.
— Что вы собираетесь делать?
— Надо посмотреть. Но, безусловно, я хочу немного отойти от теннисной сцены и попробовать что-то совсем другое.
— Джокович вчера сказал, что вы говорили ему о том, что собираетесь подняться на гору в Южной Америке; это – так?
— Джокович делает последние новости, да? (Смех). Я думаю, он должен следить за своим теннисом и беречь свои мозги для тенниса вместо того, чтобы влезать в мою личную жизнь. (Смех в зале)
— Стефан Эдберг, когда уходил из тенниса, объявил об этом за год. У него было прощальное турне.
— Да, и он очень скоро устал делать это каждую неделю.
— Очень устал.
— Бай-бай, бай-бай, а потом снова бай-бай.
— Как вы себя чувствуете сейчас? Вы не хотели бы говорить об этом заранее?
— Нет, нет, спасибо. Я не хочу быть на его месте, это наверняка.
— Вы хотели бы дождаться до самого конца, чтобы объявить о своем уходе?
— Ну, типа, да. Слишком много вопросов о том, что я собираюсь делать, то одно, то другое. Поэтому я отвечаю, что не знаю, уже в тысячный раз. Просто зайдите на Google и вы получите тот же ответ. Кто-то хочет услышать это еще раз. Но это - ничего. Осталось несколько турниров, так что я справлюсь.
— Уверен, вам не хватает несколько вопросов. Чего вам больше всего будет не хватать в теннисе?
— Хороший вопрос. Я думаю, надо отойти от тенниса в течение некоторого времени, чтобы понять, о чем я буду скучать, чего мне не хватает. Прямо сейчас трудно решить, чего именно мне будет не хватать. Потому что это было большое путешествие. Это - довольно большая жизнь.
Но это - только одна сторона. С другой стороны, вы должны тренироваться. Вы должны идти на корты. Вы должны первые несколько дней, например, здесь, находиться как в зоопарке. Как будто миллион человек бегает вокруг, братьев, сестер, матерей, отцов, бабушек, очень много людей. Это здорово раздражает.
Но в то же время вы знаете, что собираетесь в Нью-Йорк, а это – прекрасный город. Вы останавливаетесь в хороших гостиницах. Люди к вам хорошо относятся. Вас обслуживают на машине и думаю, что это – здорово. Вы ходите в прекрасные рестораны. Вы можете не думать о том, сколько я могу потратить на обед. Теннис дает вам хорошую жизнь. Вы должны заплатить за нее своим пребыванием здесь на корте. По четыре часа, я не знаю, третий сет, тай-брейк, но вы должны пройти свой путь до конца. Я смогу вам дать правильный ответ через год, или что-то вроде того.
— Как-то вы сказали, что, если бы не было тенниса, вы бы собирали бутылки в московском парке.
— Да, это – один из вариантов.
— Таким образом, игра стоила свеч? Все эти путешествия, которые у вас были?
— Конечно, безусловно. Это дает вам свободу. Я имею в виду, что я пробился. Не было богатого отца или богатой семьи, которая оплатила все, что у меня есть. Так что, я пробился. Я очень горжусь собой, тем, что я действительно сделал это, сделал это сам и могу поддерживать свою семью. Я помогаю моей сестре, и все, что я достиг – благодаря, в основном, случаю и спорту.
— Это – большое достижение?
— Думаю, что да...
— Вы останетесь здесь, чтобы понаблюдать за матчами своей сестры?
— Я очень люблю свою сестру, но думаю, что она и без меня справится. Я думаю, что у нее есть несколько человек в команде, которые способны ей помочь.
— Вчера ее спрашивали, давали ли вы ей какой-то совет о том, как проще справляться с давлением, будучи первой ракеткой. Динара сказала, что иногда не понимает, что ее брат говорит. Так что можете ли вы сказать нам, что вы ей советовали? Или, может, что еще хотите посоветовать?
— Я слишком давно не был на данной позиции, так что не могу дать ей никакого совета.
Думаю, что ей надо просто наслаждаться этим моментом. Просто наслаждаться. Думаю, это непросто быть номером 1. Слишком много внимания к тебе, слишком много ожиданий от тебя. Хочешь ты того или нет, постоянно приходится всех слушать и слышать.
В общем, это очень непросто, особенно для женщин.
— Ваш матч против Пита Сампраса в финале 9 лет назад, какое место он занимает в вашей карьере? Каким вы видите его сейчас, оглядываясь назад?
— Ну что ж, тот матч был настоящим чудом для меня. Я ничего особенного от того сезона не ждал, потому что начинал его в качестве 25-й ракетки мира, а потом опустился на 45-ю строчку, а затем буквально за 3 месяца я стал первым в мире. Я победил здесь Сампраса, а ведь я не верил, что смогу забраться столь далеко.
А затем после победы над Сампрасом я ведь никогда по-настоящему и не понимал, что произошло. Порой у меня есть возможность задуматься, сколь значимой та победа была.
Это было непросто, мне ведь было всего 20 лет. Я не был готов к этому, поэтому сложно все осознать. Не знаю, понимаете ли вы меня, но я действительно не был тогда готов к такому успеху.
— Марат, а как насчет победы в Австралии в 2005?
— Для меня было очень важно выиграть второй турнир Большого Шлема.
Я два раза был в финале и не мог этого сделать. Я был очень близок к успеху на Ролан Гаррос, когда я должен был выигрывать. В общем, второй турнир был очень важен для меня. Спасибо, Господи, я добился этого.
— Как вы считаете, вы сильно изменились за все эти годы?
— Не знаю. Пожалуй, конечно, я стал немного опытнее. Очень много путешествуешь. Очень много. Конечно, учишься чему-то. Да. Опытнее.
— Если бы юный Марат Сафин смог увидеть нынешнего Марата, как думаете, что бы он сказал? Каким бы было его мнение о нынешнем игроке и человеке?
— Ни за что, никогда бы такое не произошло со мной. Я бы никогда не подумал, что даже через тысячу лет я буду где-то ближе к вершине, чем на подступах к первой сотне. Это точно было: "Миссия невозможна". Я лишь старался использовать свои шансы, работать изо всех сил и пытался найти свой путь в жизни. Что будет – то будет. Я собирался идти учиться в колледж в штатах…
— Так как случилось чудо?
— Оно случилось, чудеса бывают. Я выиграл в лотерею. Я принял участие в большом розыгрыше, а потом все сложилось один к одному, каждый маленький кусочек мозаики. И это потрясающе, я, действительно, не могу описать все это. Здесь нет никакой логики, просто все удачно совпало – и вот я здесь.
Я действительно доволен тем, что дано мне свыше. Жизнь и теннис очень добры ко мне.
— Есть тогда какой-то вариант, чтобы вторая часть жизни была столь же интересной, как и первая?
— Я уверен, что так и будет. Я надеюсь (смеется).
Я вполне уверен, что все будет идти своим чередом, я настроен позитивно и думаю, что многое хорошее еще впереди.
— У вас было немало острых пресс-конференций в последние 12 или 10 лет. Есть ли…
— Что? Я такой старый?
— Есть ли что-то, о чем вы сожалеете: какие-то слова, что-то сказанное вами, что вы сегодня ни за что бы не повторили? Или нет?
— Нет, я ни о чем не сожалею. Все что происходило со мной в жизни, все, что я говорил, все привело меня туда, где я нахожусь сейчас. Я думаю, это была вполне приятная поездка. Я не делал каких-то огромных ошибок. Люди ко мне очень хорошо относятся. Думаю, многим действительно очень интересно, что со мной будет, когда я выйду за эту дверь и войду в новую жизнь. Да, наверное, порой я бывал немного груб, но, думаю, что в целом я был очень мил по отношению к каждому.
И поэтому все, что я говорил, все, что я делал, думаю, было частью очень хорошего путешествия длиной в спортивную жизнь. Я ни о чем не сожалею.
— Наверное, это очень захватывающе: понимать, что ты еще очень молод и что вся жизнь у тебя еще впереди…
— Да, думаю, что это действительно здорово: я все еще молод, у меня нет семьи, я готов внести изменения в свою жизнь. Почему нет? Думаю, сейчас отличное время, прекрасное, прекрасное время.
Вероятно, уже немного поздно делать что-то особенное. Пора включить круиз-контроль и просто наслаждаться поездкой. Но я амбициозный. Я хочу чего-то достичь. Я не такой человек, который хочет просто развалиться в кресле и ничего не делать всю оставшуюся жизнь. И пороть какую-то чушь на ESPN, рассказывая про свой матч против Сампраса. Этого я делать не буду. Я хочу еще чего-то достичь.
— Насколько тяжело быть первым номером? Вы были молоды. И вот ваша сестра сейчас первый номер. Насколько заслуженно, кстати? И еще вы рассказывали постоянно, что газеты пишут о вашей личной жизни. И, помните, еще были сафинетки...девочки…
— Вы еще помните?
— Ну а вот ваша сестра. У нее нет таких проблем. По крайней мере у нее нет всех этих бойфрендов и их фотографий в газетах.
— Ок, всем тяжело признать, что она первый номер. Не можете признать, тогда просто осознайте. Я понимаю, конечно, что вы открываете страницу и видите 8 двойных, 43 невынужденные ошибки. Да, играла она не идеально, едва не проиграла 18-летней девочке…И что? Она номер 1 в мире. Я должен защищать свою сестру. Она бедная девочка, она старается изо всех сил.
И у нее очень хорошо получается. К ней много внимания, но не того внимания, которого заслуживает человек. Особенно, когда он лучший в мире.
Все постоянно достают ее. Ты действительно номер 1 в мире? Да, да, да! Она действительно номер 1 в мире. Идите – проверьте рейтинги. Не она их составляет. Наверняка есть какой-то парень, который эти рейтинги ведет. Да, есть Серена, которая выиграла два турнира Большого Шлема в этом году. Но она номер 2. Сорри, но таковы правила. Смиритесь с ними.
Я очень люблю Динару, я вижу, что она заслуживает гораздо больше, чем получает сейчас. Вы даже не представляете, насколько она отдает всю себя спорту. Не думаю, что есть в мире кто-то, кто более профессионально подходит к делу.
Все постоянно нападают на нее: "что случилось с подачей", "что случилось с тем, с этим…"? Оставьте ее в покое. Задавайте ей поменьше подобных вопросов. Я прошу вас, ребята. Сделайте ее счастливой. Вот и все.
— К счастью у нее нет такого количества бойфрендов, какое количество девушек было у вас.
— Да. Она моя противоположность.