Викторина
Правила просты:1 человек задает свой интересный вопрос по истории(желательно военной), 2 должен на него ответить и задать свой.Начну я:
Римские легионеры носили перед дальними походами особые сандалии, снимая их только перед походом. В чем была их особенность и почему они так делали?
Итак, три дня прошло. Ответ такой:
первыми о блицкриге предупредили американцы советского посла в США И. Уманского.
До тех пор пока архивы засекречены, никто точно не может с уверенностью сказать, кто же был первым. Лично мне нравится Штирлиц :-).
А может это был Бойзен. А может Леман. А может Кригер. А может некто неизвестный (как было озвучено еще в 1987 г.)
А толпа, пардон, заговорился, – коллектив, не может быть хорошим. Не может быть
добрым. Не может быть мудрым. Не может быть храбрым. Коллектив всегда глуп, жесток и труслив.
Один может оказаться тупицей, жадиной, садистом. А толпе эти качества
присуще всегда. Интересно, что обреченный на смерть просит пощады у кого-то одного (не считая семьдесят лет одного государства), потому как понимает, что один-то пощадить может, группа – никогда.
Один может проявить мудрость, группа проявить мудрость не может. Гениальная до-гадка может озарить одну голову, сто голов озарить сразу – не может. Поэтому один понимающий должен объяснить свою идее группе.
Но как найти руководителя над людьми? Доверить это группе? Чтобы группа с поднятием рук и бросанием бумажек в ящик сама себе властелина выбирала?
Как группа находит себе избранника? Просто: по внешнему виду. Главный выбор чело-века в жизни – выбор спутника жизни, выбор того, с кем он продолжит свой род. Этот вы-бор люди делают по внешнему виду.
Если дать волю группе, то именно так она и поступит, правителя назначит по внешним данным, того, кто посимпатичнее. В США за всю ее историю (а это вся история всей цивилизации, как бы вы не удивлялись) не было ни одного лысого президента. Это – несимпатично. Такие группе не нравятся.
Власть толпы не способна к созиданию, только – к разрушению. Власть толпы всегда завершалась диктатурой одного.
Или крахом всех.
«Не мы одни».
Однажды:
В ночь на 4 августа 1789 года французская аристократия в едином порыве отказалась от всех своих привилегий.
Добровольный отказ не повлек за собою вспышки любви народной.
Наоборот.
На аристократию обрушился обвал унижений, притеснений и насмешек. Притеснения множились и скоро вылились в конфискацию имущества, в изгнание, в падение монархии.
И многие из тех, кто бежать не успел, поднялись вскоре под улюлюканье на кровавые доски высокого помоста на площади Согласия.
За аристократией под ножи матушки Гильотины пошли полицейские и чиновники, мат-росы и офицеры, печники и лавочники, булочники и колбасники, воры и проститутки, крестьяне и грузчики – все те, кто еще вчера ревел от восторга, когда публично рубили голову королевскую.
И полетели головы в корзины.
Кто ж знал, что раз в неделю придется менять корзины для сбора голов.
Кто ж знал, что головы отрезанные имеют странную тягу пожить еще самую малость и этим дивным миром любоваться.
Кто бы мог подумать, что срезанные головы не умирают сразу.
Кто мог предположить, что головы могут еще и ругаться, шипя.
Что могут кусаться.
Что могут вращать глазами.
Всего этого предвидеть в деталях, конечно, было нельзя. Но можно было предположить, что отказ от привилегий завершится чем-то ужасным.
И это аристократы предвидели. И они это знали. И ни один не мог потом объяснить, за-чем надо было делать самоубийственный шаг.
Ни один из тех, кто с восторгом отрекался от привилегий, не сделал бы этого, если был бы один.
Каждый в отдельности, вроде бы как – против, все вместе, вроде бы как – за.
Как у нас на общем собрании.
Если самый главный будет высказывать свое мнение первым, то нижестоящие будут мнение начальственное иметь в виду и свое мнение с начальственным сообразовывать и соразмерять, а то и вовсе нос будут по ветру держать, поддакивать, главного хвалить за мудрость и с ним соглашаться.
Какой тогда прок от совещания? Жизненный поток понесет его совсем в другую сторону.
И вряд ли тот поток правильно назвать жизненным.
За всю историю человечества государей презирали, ненавидели, их душили, отравляли, их подстреливали как худых собак. Им подмечали все недостатки (вспомним Елизавету Петровну, дружно обруганную историками за 45 000 платьев), забывали о достоинствах, на них делали карикатуры, и забывали, что государь – такой же простой смертный, как и мы с вами. Наши историки указывают, как действовать разным героям минувших столетий, в чем те ошибались, что недооценивали и переоценивали. О достоинствах и вовсе говорится вскользь.
И, тем не менее, без своего вождя, князя, царя, короля народ не может жить. Людям надобно, чтоб ими кто-то управлял, а потом они и разочаровываются в новом правительстве. И снова – карикатуры, насмешки, показывание недостатков, и – ах, какой плохой у нас правитель! И как будто, если изберут нового, будет лучше.
Когда народ выбирает себе следующего правителя, он думает лишь о том, как ему обогатиться за счет нового режима, да безусловно о себе любимом, посему быстро приходит разочарование в новом правительстве, так как оно состоит из таких же людей, думающих о себе больше, нежели о счастье народа.
Посему и неудивительно, что государи порой презирают свой народ, сплошь состоящий из лжецов и лицемеров, думающих лишь о деньгах да карьере. Редко встретишь патриотов истинных. Да и те, говоря, что отдадут жизнь за народ, сами не понимают до конца сказанного.
Народу всегда нужны были личности, за которыми он бы пошел. Всегда нужен тот, чьим приказам надо подчиняться. Безусловно, новоявленным царем стремится стать, чуть ли не каждый. Многим хочется управлять этой огромной толпой, что зовется народом, и ловящей каждое твое слово, какое бы оно ни было.
Когда каждый стремится к власти, получается раздробленность. Отсутствие единства, и много-много мелких «царей», например, в годы монголо-татарского ига сыграли решающую роль в покорении Руси Золотой Ордой. То же самое было и в Германии, раздробленной на 365 немецких княжеств, где одно княжество равно по площади деревенскому участку и где до соседа двадцать шагов.
Постепенно народ стал понимать, что если каждый будет тыкать в себя пальцем и кричать, что он – князь, к добру это не приведет. Княжества, курфюршества, герцогства стали объединяться в целые государства, где стал править единый правитель, стоящий рангом повыше всех этих герцогов и прочих. И вот конкуренция резко сократилась и все стали смотреть лишь на место этого правителя, в руках которого находилась вся власть.
И – заговоры, и – убийства, и прочее, чтобы захватить это кресло правителя. И тут уже никакая человеческая мораль не помогала. Едва приходит новый правитель, в его престоле вырезают дыру для кола, скидывают его, следующего так же на кол, но уже другие люди…
Интриги, интриги, интриги!
А все же, что заставляет народ выбирать себе вождя? Почему он не может без них жить? Отчего сам критикует власть, в душе стремится к ней, а наяву не желает себя с нею связывать? Почему человеческая мораль теряется в борьбе за власть?
Народу все время надо за кем-то идти. Без правителя – каждый думает исключительно о себе, это ведет к новым жертвам и раздорам. Кто-то должен решать важнейшие вопросы, связанные с судьбами людей, а для этого нужна личность, коей и становились новоявленные вожди, уводя за собой миллионы.
Стремление к власти объясняется «дешевым способом» обогатиться. Раньше «Идолами» именовали правителей, сейчас «Идолы» - это деньги. Ради денег совершаются великие преступления, убийства, перевороты. Никаких благоразумных целей тут не преследуется. Ибо благоразумие легче уничтожить, нежели к нему прислушаться.
Порой кажется, что это очень просто – управлять. Народ засыпает государя советами с головы до ног, как надо управлять страной, а посади таких умников во главе государства, и придет полная разруха, и вновь бездарные государи, коими стремятся нарекать всех правителей, кто бы он ни был.
Правитель всегда останется тираном. Каким бы хорошим он ни был. Наоборот, если
Только беда вся в том, что если не толкать страну к прогрессу, она закостенеет без реформ, и – снова разруха, полунищенское существование. И вот тут уже поздно что-то делать. Государь должен продвигать страну вперед, раз был избран на то народом.
Другое дело – самодержавие. Там государь не виноват, что родился для этой цели в жизни, хочет он ее или не хочет.
Бывает и так, что в правителях сидят порой совсем бездарные люди, ничего не смыслящие в делах государственных, подобных людей они назначают на высокие посты. Новшество, способное довести до гибели государство. Бездарности подрывают государство изнутри, яко мыши, грызшие сыр.
Государям не прощают жестоких подавлений бунтов и прочих беспорядков внутри страны. Вот скажите, в какой стране Вы хотели бы жить – где у Вас есть свобода. Но постоянный риск потерять работу, где царит преступность, или где порядок, пусть и в железной дисциплине?! Ежели ничего не подавлять, произойдет цепная реакция – один взбунтовался, а за ним пойдут другие – «Мы не последние римляне, за нами пойдут легионы!» (Клод Франсуа Мале), и тогда уже ничего хорошего не жди…
Устроив революцию в стране, народ поддается на лозунги о лучшем будущем, «свободе, равенстве, братстве». И тут же ищет нового Идола, за которым можно идти.
Но раз уж без Идола прожить мы не в состоянии, так стоит так уповать на эти лозунги? В итоге все придет туда, откуда пришло. Русская пословица гласит: «Свято место пусто не бывает».