Гвайта

Футбольный талант Энрико Гвайты был настолько очевиден для окружающих уже в подростковом возрасте, что никто не сомневался: парень превзойдет на этом поприще своего отца, который не пошел дальше резервной команды «Рэсинга». Раттини, скаут «Эстудиантеса» из Ла-Платы, пригласил его в свой клуб, и Гвайта очень быстро перерос юношеский уровень. В 17-летнем возрасте его впервые выпустили на матч чемпионата Аргентины против «Индепендьенте». Энрико ошеломил всех своим дебютом, сделав хет-трик. Игра закончилась ничьей — 4:4.

Он моментально влился в основной состав «Профессоров», как называли клуб «Эстудиантес», играя в компании с другими знаменитостями своего времени — Мигелем Анхелем Лаури, Алехандро Скопелли, Альберто Сосайей и Мануэлем Феррейрой.

Быстро утвердился Гвайта и в составе сборной Аргентины, хотя подавляющее число из 14 матчей, которые он провел за нее к началу 1933 года, не относилось к официальным.

Тем временем на другом краю земли, в Италии, занявший пост президента «Ромы» банкир Ренато Сачердоти вознамерился во что бы то ни стало сделать свой клуб великим. Для этого он в марте 1933-го снарядил в заокеанскую экспедицию своего эмиссара Николу Ломбарде (отыгравшего ранее за «Рому» три сезона без особого блеска, но и без позора), который, как аргентинец, хорошо знал футбольный рынок своей родины и пообещал боссу привезти нескольких звезд на выделенные ему деньги.

Запланированный шоппинг едва не сорвался в самом зародыше. 27 апреля Ломбарде приплыл в Аргентину, но о его миссии там уже прознали. Болельщики пригрозили расправиться с ним, если он тотчас же не отправится восвояси. Причины такого гнева были понятны: от итальянских покупателей в то время никакого спасу не было, они беззастенчиво скупали все лучшее и вконец «достали» аргентинских любителей футбола своей наглостью.

Но Ломбарде был парень не промах. Он и не думал так легко сдаваться. Он пробрался незамеченным на один из матчей «Эстудиантеса» и раскрыв рот наблюдал за комбинациями, которые затеивали друг с другом Гвайта и Скопелли. Руководители клуба, с которыми встретился эмиссар, немного посопротивлялись, но все-таки не устояли перед предложенными им деньгами. К двум названным игрокам Ломбарде прикупил еще центрального полузащитника Андреа Станьяро из «Рэсинга».

Все трое дебютировали за «Рому» в середине июня в товарищеском матче с мюнхенской «Баварией». Курьезным образом журналисты отметили сильную игру Станьяро (который впоследствии разочаровал) и автора победного гола (4:3) Скопелли. А вот Гвайту охарактеризовали как неуклюжего и неизобретательного футболиста.
Нельзя сказать, что аргентинцев встретили в итальянской столице с восторгом. Возникла полемика на тему целесообразности их приезда. Высказывались мнения, иногда даже с нотками ненависти, о том, что у них что-то получится. Воспользовавшись этими негативными настроениями, римских аргентинцев попытался, небезуспешно, переманить к себе «Ливорно». Потом огонь критики поугас, и только в адрес Гвайты звучали нелестные характеристики.

Но скоро выяснилось, что нужно было всего лишь чуть-чуть подождать. Гвайта акклиматизировался в новой обстановке как раз к началу сезона, и уже в первом матче чемпионата, 10 сентября 1933 года, он произвел приятное впечатление быстрыми и неостановимыми рывками по левому флангу, резким и точным ударом.

Отправной точкой его легенды стал день 24 сентября, когда «Рома» обыграла дома «Фиорентину» —3:1. Гвайта забил два мяча и привел публику в совершенный экстаз. Через неделю его уже называли Черным корсаром, а тренер «скуадры адзурры» Витторио Поццо пришел на стадион специально для того, чтобы посмотреть на новую звезду.

Приближался чемпионат мира, право организовать который получила для себя Италия (впрочем, других кандидатов в сложные годы глобальной экономической депрессии не нашлось). Бенито Муссолини, движимый идеей превосходства Италии во всех областях жизни, отдал своим помощникам приказ выиграть мундиаль. При этом его нисколько не интересовало, что Италия в то время даже в Европе не была передовой футбольной державой. Наиболее высоко котировались в начале 30-х годов (не считая британские страны, предпочитавшие изоляцию от остального мира) сборные Чехословакии с ее непробиваемым вратарем Планичкой и Австрии во главе с виртуозным технарем Шинделаржем. Венгрия, Испания и Германия также выглядели как минимум не слабее итальянцев. А ведь были еще три кита южноамериканского футбола — Уругвай, Аргентина и Бразилия.
Можно себе представить, насколько трудную задачу поставил дуче. Частично выход был найден в массовом привлечении в «скуадру адзурру» так называемых «ориунди». Репатриация имеющих итальянские корни граждан южноамериканских стран затрагивала не только футбол. Все слои населения потянулись на историческую родину, соблазненные идеей «великой Италии», за которую, если прикажет дуче, великая честь и умереть.

Но в футболе тогда на сей счет существовали жесткие правила, введенные ФИФА: игрок имел право выступать за сборную страны только в том случае, если он прожил в ней перед этим не менее трех лет и при этом не представлял в течение этого срока никакую другую страну.

Итальянские футбольные генералы, желая сделать свою сборную как можно более боеспособной, откровенно наплевали (причем при полном попустительстве ФИФА) на эти правила. Большинство «украденных» южноамериканских звезд с итальянскими корнями не отвечали указанным требованиям. Например, Гвайта, имя которого фашисты трансформировали из Энрике в Энрико, на итальянский лад, еще 5 февраля 1933 года защищал честь Аргентины и по правилам мог надеть голубую майку не раньше, чем в 1936 году.

Тем не менее «ориундо» Гвайта совершенно спокойно дебютировал за сборную Италии гораздо раньше этого срока — сначала, 3 декабря 1933 года, за вторую сборную (и забил два мяча), потом, 11 февраля 1934-го, и за первую. И снова стал автором двух голов в ворота легендарной австрийской «Вундертим», которая, несмотря на дубль Гвайты, все равно победила в Турине 4:2.

Именно Гвайте потом выпала честь добыть для Италии реванш, когда эти сборные вновь встретились в полуфинале чемпионата мира. Правда, сделал он это с подачи шведского судьи Эклинда. На 19-й минуте Меацца принял передачу от Анджело Скьявио, находясь в офсайде. Эклинд не обратил внимания ни на это, ни на то, что на плечах австрийского вратаря Платцера повисли два других итальянца. Удар Меаццы Платцер все же отразил, но от повторного, нанесенного Гвайтой, спасти свои владения уже не смог. «Скуадра адзурра» победила— 1:0.

Гвайта стал одним из лучших игроков мун-диаля-34, и в финальном матче с Чехословакией он тоже сыграл важную роль в победном голе. Игра в атаке у итальянцев очень долго не ладилась, и Поццо то ли от отчаяния, то ли от гениального прозрения пошел на необычный ход — перед добавочным временем он дал команду центрфорварду Скьявио и левому крайнему Гвайте поменяться местами. Идея блестяще сработала. На 6-й добавочной минуте Феррарис (Упустил в прорыв Гвайту, который обвел соперника и выложил мяч под удар Скьявио, а тот с расстояния в четыре метра расстрелял Планичку.

Слава Гвайты шла по нарастающей и обрастала все новыми подвигами. В летнем (1934 года) турне «Ромы» по Европе итало-аргентинец забил невероятное число голов. Он был участником знаменитой «Битвы на «Хайбери» 14 ноября, когда сборная Англии, стремясь доказать, что именно она, и никто другой, подлинный чемпион мира, вызвала «скуадру адзурру» на поединок. Убедительного доказательства своего превосходства, несмотря на победу 3:2, англичане не предоставили. Итальянцы, которые остались в меньшинстве уже на 3-й минуте (сломал ногу другой «ориундо» — Луис Монти) и проигрывали 0:3 на 12-й, сражались весьма достойно.
Черный корсар, как и Монти, не вышел невредимым из этой «битвы». Он получил болезненную травму, вследствие чего «Рома» на ближайший матч серии А против «Амброзианы» (тогдашнее название «Интера») отправилась в Милан без него. Травма, как сообщалось, была тяжелой, и футболисты «Амброзианы» нисколько не сомневались, что будут избавлены от грозного нападающего. Каково же было их удивление, когда Гвайта как ни в чем не бывало выбежал на поле! Оказалось, что он попросил сделать себе пару обезболивающих инъекций и сел в ночной экспресс. У вратаря «Амброзианы» Черезоли руки так и опустились, а Черный корсар подарил «Роме» выездную победу над сильным соперником.

30 декабря в гости к «Роме» на товарищеский матч приехал «Киккерс» (Штутгарт). Гвайта жестоко обошелся с соперником из Германии, засыпав его ворота шестью мячами. В итоге «Рома» победила 8:3.
Тренер красно-желтых Барбезино почувствовал вслед за Поццо, что настоящее место Гвайты, до этого использовавшегося почти всегда как крайний форвард, — в центре нападения, и передвинул его на эту позицию. Там качества Энрике — голевое чутье, умение освободиться от опеки, «двуногость» — раскрылись более полно, и в сезоне 1934/35 он проявил себя как настоящая голевая машина. Черный корсар забил в 29 матчах 28 голов. Он не только стал лучшим бомбардиром чемпионата, но и установил рекорд серии А для чемпионатов с форматом 16 команд, который никому в дальнейшем так и не удалось перекрыть или повторить.

«Рома» неплохо выступила как в своем чемпионате, так и в Кубке Митропа (прообраз Лиги чемпионов), где пала от руки звездного «Ференцвароша». Летом 1935-го клуб приобрел несколько сильных игроков — защитников сборной Мондзельо и Аллеманди, крайнего нападающего Каттанео — и рассматривался как один из главных фаворитов на скудетто в сезоне 1935/36. Но далее произошло непредвиденное.

Витторио Поццо, обосновывая незаконную практику использования «ориунди», произнес однажды крылатую фразу: «Если они готовы умереть за Италию, то почему бы им не сыграть за нее в футбол?»

Он и не предполагал в тот момент, какой комичный оттенок она приобретет в отношении Гвайты. Черный корсар не испытывал ни малейшего желания умирать за Италию. А такая перспектива реально замаячила 19 сентября 1935 года, когда его вместе с неизменными спутниками Скопелли и Станьяро неожиданно завербовали в корпус берсальери и препроводили в казармы на виа Паолина.

В те дни обстановка в стране была напряженной в связи с так называемым «эфиопским вопросом». Италия готовилась вот-вот послать свои войска в эту африканскую страну.

Троим футболистам удалось отлучиться из казармы и сесть в такси, где их поджидал спортивный директор «Ромы» Бьянконе. Станьяро, самый тщедушный из них (и самый заурядный как игрок), обратился к нему с вопросом: «Скажите, кавалер, это точно, что мы никуда не уедем из Рима?» — «Точно никуда. Как и все другие футболисты нашего клуба». — «И нас не пошлют воевать в Африку?» — «Будьте спокойны. Италия обойдется там без вас». — «Видите ли, мы не имеем ничего против армейской службы в Италии, но хотели бы посоветоваться с аргентинским консулом, может быть, есть способ избежать этого?»
Бьянкони подвез горе-воинов до консульства, благо от казармы до него было всего не сколько сотен метров, и попросил в послеобеденное время явиться на тренировку на «Тес-таччо», стадион, где в то время играла и тренировалась «Рома». Естественно, добавил он, при условии, если командиры отпустят.

На тренировке они не появились. Тренера Барбезино не слишком это озаботило: он принял во внимание положение, в котором оказалась аргентинская тройка. И тут вечером в офис «Ромы» поступает телефонный звонок от некоего болельщика: «Вы знаете?! Гвайта, Скопелли и Станьяро сбежали!» — «Куда?» — «Не знаю. Я только что видел их вместе с женами. Они уложили багаж в большую машину и скрылись».

Ситуация сложилась невероятно конфузная. Всего лишь за день до описываемых событий новый президент «Ромы» Витторио Шалойя удовлетворил требование Гвайты и положил ему оклад 10 тысяч лир в месяц. Столько в Италии не получал больше ни один футболист. И вот тебе на: самый высокооплачиваемый игрок, прославленный чемпион мира убежал, ничего никому не сказав! Это смахивало на мальчишество, странное для столь серьезного футболиста.

Расследование началось только на следующий день, когда искать беглецов было уже поздно. Они предприняли все меры предосторожности, и избрали путаный маршрут с множеством пересадок. Из Рима они добрались железной дорогой до Специи, оттуда — до Санта-Маргериты в Лигурии, потом—до Вентимильи. Там они ночью миновали таможню на границе Италии и Франции и уже из Франции пароходом поплыли в Южную Америку. И все из страха быть посланными в Африку, как будто они не знали или не верили, что футболистам полагается бронь.

Нетрудно предположить, что фашистская пропаганда стала всячески клеймить беглецов. Газета «Литториале» прежде называла Гвайту «центрфорвардом нового поколения, игроком высочайшего класса». Теперь же он превратился в «жалкого предателя и трансвестита, в котором мы больше не нуждаемся и от которого слава богу, что избавились».

Чтобы сделать Гвайту персоной нон грата, ему заочно предъявили придуманное обвинение в незаконном траффике валюты. А козлом отпущения сделали бедного еврея Сачердоти, который уже несколько месяцев как покинул пост президента «Ромы». Сачердоти был объявлен пособником «предателей» и понес реальное наказание в виде высылки.
Через два дня после бегства начался новый чемпионат. Барбезино выставил на месте центрального нападающего 20-летнего Данте Ди Бенедетти, который закончил сезон лучшим бомбардиром команды с... семью мячами.

Вернувшись на родину. Черный корсар и там не нашел счастья. В Аргентине ему тоже не простили отъезда в Италию и подвергали несправедливой критике. Гвайта еще поиграл за аргентинскую сборную и даже стал в ее составе победителем Кубка Америки в 1937 году. Но вместе с тем он так и не смог освоиться ни в «Рэсинге», ни (заново) в «Эстудиантесе».

Находясь еще в отличной форме и в расцвете сил, 29-летний Гвайта неожиданно заявил об уходе из футбола, и даже не удосужился объяснить, почему он это сделал. Видимо, аргентинский футбол стал для него безвозвратно чужим, и даже возможность зарабатывать в нем неплохие деньги его больше не прельщала.

Черный корсар переквалифицировался в... начальника тюрьмы в Баие Бланке, морском городке недалеко от Буэнос-Айреса. Однако и связи с футболом он окончательно не порвал , на протяжении трех лет являясь президентом Южной любительской лиги.

В Баие Бланке его свалила неизлечимая болезнь, которая не поддалась и после хирургического вмешательства.

Нищего и одинокого Гвайту в последние недели его жизни приютили у себя дома друзья. Умер он, не дожив даже до полувекового юбилея.
Поццо, воздав ему должное в своих мемуарах, вспомнил, как пытался встретиться с ним во время последнего визита в Буэнос-Айрес: «Я хотел пригласить его и других бывших «ориунди» — Монти, Демарию, Чезарини (Орси был в тот момент слишком далеко) на ужин. Гвайта горячо поблагодарил меня за приглашение, но посетовал, что не имеет возможности никуда выехать за пределы Баии Бланки. В тот период из-за политических мотивов он лишился должности начальника тюрьмы. Одна из вещей в моей жизни, о которых я сожалею, — это то, что я, находясь так близко от него, в каком-то получасе езды, не навестил его. Гвайта, помимо чисто футбольных достоинств, был очень серьезным, дисциплинированным и корректным человеком. Таких в нашей сборной было немного. Он остался в моем сердце — облаченным в голубую майку и полным гордости за нашу победу».