Конная литература и поэзия стихи, рассказы, выражения
Выкладываем стихи, если проза или рассказы- желательно ссылки)
Выкладываем стихи, если проза или рассказы- желательно ссылки)
Выкладываем стихи, если проза или рассказы- желательно ссылки)
Восточная мудрость
Девушка и лошадь
«Скакать во сне на белой лошади или видеть ее — прекрасный знак, который сулит Вам прочность дружеских связей, радость встреч с товарищами по духу и верность женщин.»
Fernanda Tavares
«Для женщины приснившаяся вороная лошадь говорит о неверности мужа»
Sasha Pivovarova
«Если наездница испугана — сон предвещает ей тревогу и ревность близкого человека.»
unknown
«Скакать верхом на белой красивой лошади – добрый знак, предсказывающий радости, связанные с близкими Вам людьми.»
Carla Bruni
«Если во сне Вы едете на неоседланной лошади, то это признак того, что все Ваши достижения добыты неимоверными усилиями.»
Lily Donaldson
«Сон, в котором молодая женщина едет на вороной лошади, сулит ей общение с интересными людьми. Некоторые ее желания неожиданно исполнятся.»
Sasha Pivovarova
«Расчесывать гриву или хвост лошади означает, что Вас ждет успех, если Вы станете финансистом или фермером. Литераторам этот сон сулит кропотливый труд над произведением.Вообще, видеть лошадей во сне — к увеличению богатства и радости жизни в любых ее проявлениях.»
Aline Weber
«Видеть лошадей в яблоках — к грядущей выгоде.»
Aline Weber
«Если она сбрасывает Вас — ждите сильного конкурента, отчего Ваш бизнес несколько пострадает. Если лошадь во сне лягнет Вас — наяву Вы будете отвергнуты возлюбленной.»
Catherine McNeil
«Взобраться на лошадь — знак благополучного завершения трудной борьбы.»
unknown
«Скаковые лошади означают, что Вы пресытитесь круговоротом жизни, а фермеру такой сон предвещает богатство.»
unknown
«Табун кобылиц означает близость и отсутствие ревности по отношению к своим возлюбленным.»
Carmen Kass
«Ехать на лошади или видеть ее проходящей рядом — к комфорту и покою.»
Vlada Roslyakova
«Схватить лошадь под узды означает большие перемены к лучшему в бизнесе.»
Lily Donaldson
ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ К ЛОШАДЯМ
Били копыта,
Пели будто:
- Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клешить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
- Лошадь упала!
- Упала лошадь! -
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные...
Улица опрокинулась,
течет по-своему...
Подошел и вижу -
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти...
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
"Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте -
чего вы думаете, что вы сих плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь".
Может быть,
- старая -
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И все ей казалось -
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
ТАБУН
В холмах зеленых табуны коней
Сдувают ноздрями златой налет со дней.
С бугра высокого в синеющий залив
Упала смоль качающихся грив.
Дрожит их головы над тихою водой,
И ловит месяц их серебряной уздой.
Храпя в испуге на свою же тень
Зазастить гривами они ждут новый день
*
Весенний день звенит над конским ухом
С приветливым желаньем к первым мухам.
Но к вечеру уж кони над лугами
Брыкаются и хлопают ушами.
Все резче звон, прилипший на копытах,
То тонет в воздухе, то виснет на ракитах.
И лишь волна потянется к звезде,
Мелькают мухи пеплом по воде.
*
Погасло солнце. Тихо на лужке.
Пастух играет песню на рожке.
Уставясь лбами, слушает табун,
Что им поет вихрастый гамаюн.
А эхо резвое, скользнув по их губам,
Уносит думы их к неведомым лугам.
Любя твой день и ночи темноту,
Тебе, о родина, сложил я песню ту.
КОНЬ
«Что ты ржешь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил,
Не потряхиваешь гривой,
Не грызешь своих удил?
Али я тебя не холю?
Али ешь овса не вволю?
Али сбруя не красна?
Аль поводья не шелковы,
Не серебряны подковы,
Не злачены стремена?»
Отвечает конь печальный:
«Оттого я присмирел,
Что я слышу топот дальный,
Трубный звук и пенье стрел;
Оттого я ржу, что в поле
Уж не долго мне гулять,
Проживать в красе и в холе,
Светлой сбруей щеголять;
Что уж скоро враг суровый
Сбрую всю мою возьмет
И серебряны подковы
С легких ног моих сдерет;
Оттого мой дух и ноет,
Что наместо чапрака
Кожей он твоей покроет
Мне вспотевшие бока».
«На серебряные шпоры...»
На серебряные шпоры
Я в раздумии гляжу;
За тебя, скакун мой скорый,
За бока твои дрожу.
Наши предки их не знали
И, гарцуя средь степей,
Толстой плеткой погоняли
Недоезженных коней,
Но с успехом просвещенья,
Вместо грубой старины,
Введены изобретенья
Чужеземной стороны;
В наше время кормят, холят,
Берегут спинную честь...
Прежде били - нынче колют!..
Что же выгодней? - бог весть!..
Умирать - это трудно,
Но трудно смотреть,
Как умирает кобыла.
Я ведь была там,
Мне было трудно смотреть,
Как умирает она!
На память взяла недоуздок,
Но тело я не спасла.
Грузили тебя в машину,
А я стояла в слезах,
Обнимала я недоуздок…
И образ появлялся в глазах.
Голова ведь твоя лежала
Прямо на моих руках!
Но тогда еще была надежда,
Но увы - она ушла!
Судьба повернулась спиною,
Бросила она меня.
Ушла моя кобыла-
Милая моя!
Я надеюсь еще, что душа-
Не уйдет она от меня,
Всегда она будет со мною
И будем мы снова с тобою!
Но как же так - ты ушла
И не успела с тобой попрощаться.
Но душа твоя не ушла
И останемся мы с тобою -
Только ведь ты и я,
Как - будто ТЫ не ушла!...
Осень в сердце вошла. Скинув праздный наряд,
Лето тихо сгорело, и роща умолкла.
Поезд, вздрогнув, прорвал семафоров отряд.
И меня возвращает в деревню двуколка.
Кобылица храпит, мошкары малахит
Залепил ей глаза, пьет соленую старость.
Вслед по мокрой траве жеребенок бежит,
Разгоняя туман – душной ночи усталость.
Волнами падает грива по шее,
Слышатся грустные вздохи опять.
Жаль, что не каждый на свете сумеет
Мысли в печальных глазах прочитать...
Каждый из нас в этой жизни мечтает.
Все наши мысли не сосчитать.
Жаль, что не каждый поймет и узнает,
Что лошадь тоже может мечтать...
Дух несломленный не угасает
Он будет вечно искриться в груди!
Именно это лошадь толкает
К воле, манящей ее впереди.
Лошадь не сможет к тому привязаться,
Лошадь не сможет того полюбить,
Кто грубо цели привык добиваться,
Кто не знает, что значит дружить
Геолог вышел за порог.
А тот стоял возле березы,
Затем пустился наутек.
-Ну что тебе?-неслось вдогонку.
А жеребенок - хвост трубой -
Скакал. Вдруг встал и подал голос -
Он звал куда-то за собой.
-Ну, что еще?-сказал геолог,
Но все же взял свое ружье
И поспешил за жеребенком,
Пугая бранью воронье.
Геолог шел тропой таежной
И вот, раздвинув лозняки,
С обрыва он увидел лошадь
В воде у берега реки
Мать жеребенка, зацепившись
Поводьями за сук сосны,
Свалилась с кручи и лежала
В объятьях вспененной волны.
Геолог смог спасти кобылу
И в лагерь с нею путь держал.
И жеребенок всю дорогу
За ними весело бежал
В денниках полумрак,
На конюшне темно.
Капли падают в такт,
Бьется ветер в окно.
Тихий шепот часов,
Кони дремлют уже.
Шорох чьих-то шагов,
Чей-то смех вдалеке.
Узкий света клочок
В темноту из дверей.
В конском глазе зрачок –
Звезд на небе светлей.
Конь так чутко глядит
В темноту за порог…
Кто бы мысли его
Разгадать мне помог...
На горизонте серых дней,
Табун рождался быстроногий
Семнадцать белых лошадей.
Они из моря выходили
Летели брызги с мокрых грив,
И капли падая, искрились
Алмазами, из-под копыт.
Семнадцать белых лошадей,
Семнадцать судеб бесконечных.
Свидание светлых детских дней
С годами юности беспечной.
Скакали лошади из снов,
Воды ногами не касаясь,
Не зная страха и врагов,
Не лжи ни подлости не зная.
Среди миров, из века в век
Летит табун молочно-белый
И Вечностью их светлый бег
Отмечен в небе звездной пеной.
И лениво прикрыты глаза.
Лошадь спит. Жизнь во сне явно лучше.
Тише, тише. Мешать ей нельзя.
И во сне этой лошади снится...
А что снится - то нам не дано.
Может, лошадь карьерищем мчится,
Может, ест, может быть, ничего.
Может, снится ее тренировка,
И барьеров цветных суета.
Может, снится расчистка и ковка,
Может, бег, может быть, хромота...
Может, степи ей снятся без края,
Степи - солнце, свобода, трава,
И во сне, как давно, молодая,
Рассекает по полю она.
Лошадь спит, головою поникла,
И в конюшне как жизнь замерла,
Шорох, фырканье, все вокруг стихло.
Я уйду от ее денника.
Запах утренний, свежий, играя,
Ветер внес, разбудил лошадей.
И лениво глаза открывая,
Лошадь новый приветствует день.
Если всадник получает медали, это не значит, что он лучше ездит: это значит, что судьи оценивают выше
Величественный червленный конь, украшенный золотой сбруей - символ власти и доброды, силы и возрождения
Глянув на мир между конских ушей, больше не хочешь глядеть просто так...
Лошадь без всадника, остается - лошадью...
Всадник без лошади, просто - человек...
Однажды я решила взять интервью у лошади!
Я подошла к прокатной лошади, которую каждый день дети кормят сладостями, и спросила:
- Может ли человек быть твоим другом?
- Нет! - ответила лошадь. - Дети воспринимают меня как очередную игрушку и по указке тренера наказывают "с чистой совестью". Они протягивают мне угощение после занятий, благодаря за терпение, и считают свою вину искупленной... Какая же это дружба?
- А Ты? Ты можешь дружить с человеком? - спросила я у спортивной лошади.
Лошадь, помолчав несколько минут, сказала :
- Нет!...
- Почему? - спросила я. - Ведь у тебя есть хозяин, который приходит к тебе каждый день приносит лакомство, чешет мордаху и целует носик.
- Видишь эти шрамы? Ты знаешь, откуда они? - поинтересовалась лошадь.
- Нет!
- Я расскажу тебе.
- Мой хозяин, тот, кого ты называешь другом, действительно приносил мне лакомство и чесал мордаху, но… Когда мы выходили на тренировку, он издевался надо мной, бил за любую провинность, а иногда лишал кормежки... Эти шрамы - результат моего "неповиновения", хозяин исколол меня шпорами, из ран текла кровь. Каждую тренировку он снова и снова вонзал их в еще не зажившие раны.. Теперь ты знаешь, что для человека означает дружба с лошадью...
Тот же вопрос я задала лошади, свободно гуляющей в леваде со своим жеребенком.
"Знаешь, я содрогаюсь при одной только мысли, что когда-нибудь мой малыш познакомится с человеком...."» - обреченно ответила она и ушла.
Совершенно случайно из разговора конюхов я услышала, что лошадь, которая стоит неподалеку в коневозке, везут на ... мясокомбинат.
Водитель куда-то отлучился и я, воспользовавшись моментом, подошла к лошади все с тем же, на мой взгляд, уже глупым вопросом.
- Всю свою жизнь я хотела подружиться с человеком. И когда неслась что есть сил по скаковому кругу, полагая, что человек увидит и оценит мои старания. И когда после тяжелой травмы выходила не тренировку, невзирая на хромоту, сквозь боль и мучения… Я была готова на все ради дружбы с человеком. Но боль не проходила, она сковала меня и вскоре я совсем перестала двигаться. Лошади из соседних денников рассказывали о том, что бывает с лошадьми, ставшими непригоднымим для работы. Я им не верила... Я не верила, что люди могут быть так жестоки. Постепенно хозяин стал забывать меня... Больше никто не заходил почесать мордаху и угостить сахарком…
Лошадь посмотрела на меня полными слез глазами: "Скажи... Что я делала не так? Неужели со мной нельзя дружить?"
Коневозка тронулась...
Лошадей пристрелят на рассвете…
Слишком много потеряли сил,
Быстро мчались, дул холодный ветер,
Дождь нещадно ночью моросил.
И пришпоренные острыми шипами,
Мчались сквозь ненастье-непогоду.
Били их промокшими плетями…
Как проклятье, дождь хлестал им морды.
У людей всегда проблемы, право,
Вечно мчатся, не сидится дома,
Им порой «обидно за державу»,
Вновь своей амбицией ведомы…
Не щадят себя бойцы-герои
И на лошадей им – наплевать…
Неужель победа столько стоит,
Чтобы лошадь утром расстрелять?
http://www.tvorchestvo.net/readbook.php?id=474
Смеркалось. Вечерний туман смешивался с изморосью. Старый жеребец, лежал на боку на дне неглубокого оврага. … И замерзал. Ноги и грудь в воде. Мокрая грива прилипала к мокрой шее.
Чутко поводил жеребец ушами, ловил далекие звуки. Там, на соседнем поле, не спеша, срывая по дороге пожухлую траву, табун брел к дому. Без него…
* * *
Его назвали Аверон. Еще бегая с матерью он ловил на себе восхищенные взгляды. Вороной без отметин, рослый, костистый, с высоким затылком, с хорошим поставом головы и длинной шеей. «Хороша будет лошадка!» - говорили в заводе.
Свист бича. Пошел, пошел! Железо в рот, седло на спину. Пошел! Сбор, траверс, реверс, принимания, пируэты, пиаффе… «Какие движения, какой экстерьер!» – хор судей на соревнованиях. Классическая музыка КЮРа, тишина выездкового манежа на Большом, аплодисменты трибун, громкоговорители. Да, он знал вкус побед, километры кругов почета. Пассаж, пиаффе, принимание; пассаж, пиаффе, принимание. А время идет…
«Стареет конь, жалко в прокат, в производители бы ему».
Частный конезавод. «Что нужно жеребцу-производителю? Жрать побольше и кобыл поэкстерьеристей!» «Зачем на нем ездить? В левадке постоит и хорошо!»
Привыкший работать, скучает жеребец. Кругом поля, но тесна левада, негде побегать. Много еды, много кобыл…Овес, дающий силу и горячащий кровь, свинцовой тяжестью наливает ноги. Подолгу сидит он на полу денника, прежде чем собраться с силами и встать, тяжко поднимается на кобыл.
«Накололись мы с жеребцом, мертвая сперма… два года кроет, а толку никакого!. Сплавить надо».
«Нам очень сейчас нужна такая лошадка! А вам на обмен классного жеребца-производителя! Меняем? Староват, правда, но не нарадуетесь! Жеребец! Истинный жеребец!».
Полуразвалившаяся конюшня на окраине. Темно, грязно, тесно. Гордое название – племферма. Мало еды, мало кобыл. Нет и левад. Но есть поля… есть девочка-подросток, тайком докармливающая до полной порции, есть морковь и сахар, как по волшебству появляющиеся в маленьких ладонях.
«Хочешь я покажу тебе пиаффе? Ты не правильно делаешь… Но я понял что ты хочешь. Вот так, тряхну стариной, мне не жалко…». «Смотри, смотри, старикан работает. Сам, сам, всадница-то ноль!» «Ладно, ладно, потешим публику сегодня, но завтра, чур, в поля, наперегонки с ветром, наперегонки с трехлетком-недоучкой.
«Что, молодость? Да, я стар, но у меня техника, выстраданная часами тренировок». В два скачка с сокращенного в карьер. Четкий, размашистый галоп, темп и ширина, данные природой и отточенные людьми. Петляя между деревьев легко перекладывается с ноги на ногу. «Что, парень? В ногах запутался? Отстаешь? Эх, вы, учитесь пока я жив!».
Рад, конь, рад. Радость в глазах, в движениях. Радость путается в развивающейся, нестриженной гриве. «Он еще и брыкается! Верон, легче!»
«Хорошенькие жеребята, жалко только два в этот год. И вообще, где вы такого нашли, мы думали таких уже нет. Ископаемое! Но каков!», - удивляются ВНИИК-ковские специалисты. «Кройте, им кройте, а то ведь сами понимаете, конь-то возрастной».
Осень. Дует ночью ветер в незакрытые окна конюшни, хлюпают под ногами мокрые опилки. Не стало девочки, теплых ладоней, сахара и моркови, не стало недоучки-трехлетка.
«Что в деннике стоять, его ж тогда кормить надо – утром и в обед. Пусть с кобылами гуляет, заодно и разбредаться им не даст».
Ходит табун с одного поля на другой, мочит дождь шкуры, щиплет табун тронутую заморозками безвкусную траву, забредает иногда в деревню, проверить ближайшие помойки. Строжит, пасет кобыл старый жеребец. Процветает племферма.
Вечер и дождь. Опять вовремя не приехали за табуном. А надо домой. Ночью маткам с жеребятами спокойнее в конюшне. Домой! Домой! Жеребец разворачивает табун к дому. Домой! С поля на поле, через овраг.
* * *
Ушел табун. Без него… Тихо идет дождь, тихо подкрадывается ночь. Тихо зовет старый жеребец: где вы, все те, для кого он жил все годы, где вы, мастера-спортсмены, судьи и восхищенная публика, конезаводчики и зоотехники? Один, в холодной воде и грязи замерзает старый жеребец.
Голоса с поля. Луч фонарика скользит по стенкам оврага, по блестящей мокрой черной шкуре, выхватывает из темноты маклок, пляшет на выступающих ребрам, пробегает по свалянной гриве, останавливается на морде и светит в закрытые глаза…
Но они уже видят иной свет.
октябрь, 2004 г.
Всадник ехал по дороге,
Было поздно, выли псы.
Волчье солнце - месяц строгий
Лил сиянье на овсы.
И внезапно за деревней
Белый камень возле пня
Испугал усмешкой древней
Задремавшего коня.
Тот метнулся: темным бредом
Вдруг ворвался в душу сам
Древний ужас, тот, что ведом
В мире только лошадям.
Дальний гул землетрясений,
Пестрых тигров хищный вой
И победы приведений
Над живыми в час ночной.
Очи круглы и кровавы,
Ноздри пеною полны,
Конь, как буря, топчет травы,
Разрывает грудью льны.
Он то стелется по шири,
То слетает с диких круч
И не знает, где он - в мире
Или в небе между туч.
Утро. Камень у дороги
Робко спрятал свой оскал.
Волчье солнце - месяц строгий -
Освещать его устал.
На селе собаки выли,
Люди хмуро в церковь шли.
Конь один пришел, весь в мыле,
Господина не нашли.
что ж стихи такие грустные?!