Темные века...

Транслияванские вампиры возвращались домой. Страху на Европу они нагнали такого, что еще тысячелетиями они будут слагать легенды и небылицы, а чтоб спокойно спать, придумают какого то Ван Хельсинга. Тяжело груженный товарняк тащил в сторону Бухареста цистерны, наполненные кровью цвета европейского рыцарства. Призрак Муту носился по империи Кесаря, наводя панику на заплывших жиром бюргеров.
Мудко приволок икону Александра Спасителя и долго пытался обьяснить накуренному Гусю, что с ней делать, но тот только глупо таращил глаза и лопотал что то бусурманское. Тьфу, плюнул Мудко, немчура проклятая, набрали по обьявлениям, теперь дирижаблей из себя строят, а виноват я. Да ведь я не Чубайс, за что мне все енто. И тикать некуда. Вон, даже в Лондон плутон привезли, да скормили беглому, что ротом много двигал. Авось пронесет, дай ка Гусь, твоего плана то, забудусю пока. Время есть, можа и помилует меня надежа патриарх, у него и так делов много.

Обкурившийся Мудко сидел в жиденьком швейцарском лесу и плакал. Руки его держали каменный нож. Надо резать, сквозь слезы думал он. Хоть и своя плоть, но лишняя, можно даже сказать крайняя, если в басурманы подаваться. А подготовиться заранее не помешает, всхлипывая, рассуждал он. Вон у Корня, от бесконечных поцелуев со Спящим Красавцем, уже и походка изменилась. А этот редиска, он же не хороший человек, все спит и спит. А какие по этому поводу у басурман традиции? Внезапно переставая реветь, подумал Мудко. Может все же пойти к Корню, да потренироваться на всякий случай? Да и патриарх вроде велел. Слезы высохли. А бедный Корень, еще не знал, какая его ждет доля. Учить своего начальника нидерландским забавам.

- И зачем Мудко ее сюда притащил, - Гусь прибывал в задумчивости. – Зачем мне эта доска с ликом бородатого мужика в шлеме. Я и веры другой, да и Спящему Красавцу она без надобности. Да надо бы за Корнем и Мудко приглядеть. – Вильнула в сторону мысль Гуся. - А то не равен час, так до разбуждаються Красавца, что их троих, можно будет к Элтону на подпевку отправлять.
На северо-восток от Новгородского княжества царил большой переполох. Валька-посадница металась по школе для княжон и грозила страшными казнями всем подряд.
Вчерась, патриарх, не нашел в запасниках Кремля икону Александра Невского. Она же на северо-западе! Осенило его.
-Пущай срочно Валька-посадница найдет ее в своем Эрмитаже!!! Ох ты лишенки. Пригорюнился патриарх, опять слово-то голландское.
И вот гордо расправив шарф, перед Валькой-посадницей стоял Пеотро.
-Не дам икону. – Глядя на Вальку-посадницу честнейшими глазами, сказал Пеотро.
- И так уже весь Эрмитаж разворовали. Я ведь и так инвентаризацию, уже какой год затягиваю. Так как казнят вас всех за казнокрадство. И битье тарелок древних на свадьбах своих.
- А кто крал? – с любимым прищуром патриарха переспросила Валька-посадница. – Значит все кругом крали, а ты чистенький. Ни сном, ни духом, о том не ведовал? И в страшные дни тевтонской осады, папа твой тоже не крал?
(На далекой Москве, кол с интересом посмотрел на северо-запад русских княжеств).
Шарф Пеотро, до этого развивавшийся как флаг, сник.
- Да, что ты матушка. – Заканючил Пеотро, главный хранитель Эрмитажа. – Я ж за культуру русскую и жизни не пожалею и голову сложу.
- А ить и сложишь. Не за культуру, так за не выполнение приказа. – Пригрозила Валька-посадница. (Далекий кол возрадовался всей своей деревянной душой).
Не впервой, не впервой, бормотал Пеотро, выходя от Вальки-посадницы. Ишь, сама в наряды старинные, бесценные, княжеством охраняемые одета, ну те, которые, я ей на именины подарил. А все туда же, вор кричит. Ни какой благодарности в людях. Ну что же, если не найду, так быстренько новодел закажу и Вальке-посаднице и отдам. Чай не впервой. И так все стены Эрмитажа бог весть, чем увешаны. Меня пронесет и их пронесет.
Иконы в Эрмитаже не было. В описи есть, а в наличии нет. Чему, впрочем, ни кто не удивился.
- Демоны, демоны, - бормотал младший хранитель, тайком пересчитывая деньги полученные от Мудко.
Как всегда рвение опередило мысль.

- Какие весть с полей, тьфу ты, с фронта, - мелодичным криком осведомился патриарх Володимир. – Или с полевого фронта? – тише и задумчивей продолжил патриарх. (Порой канатные плясуньи бывают очень утомительны, и на утро мысли путались даже у патриарха.)
- Да у папы праздник, - отбивая земной поклон, ответил Малюта.
- На ставках приподнялся, - продолжил он, - с Борджиа примерился и у Медичи тиару выкупил. Итальянские нобили-то французских рыцарей отделали и теперь с кастильцами схлестнутся. Совсем плохи французики. После дел таких, им битва при Креси победой должна казаться.
- Ну-у-у-у, когда паписты дерутся, нам облегчение. Хоть на минуту перестают учить нас как жить, что есть да пить, и чудными правами человека в нос не тыкают. – Встрял князь Димитрий.
-А ты значит нидерландцев, еретиков любишь? – с теплотой в голосе осведомился патриарх.
- Так ведь, как и ты. О! светоч веры. – Неожиданно перешел на восточный лад князь. Его внезапно стали грызть сомнения, а правильно ли он сделал, ввязавшись в разговор. Сомнения его не обманули.
- Ты мне вот лучше расскажи, - голосом, каким обычно назначают врагами народа и отечества, спросил патриарх, - почему в горах Кавказа, дикие горцы похватали твоих людишек? Тех что очень мирно миротворили этих абреков. Или опять на воеводу кивать будешь?
Димитрий сглотнул и пожалел, что вчерашний обморок закончился.
- А еще расскажи, с какого перепугу князь с княжной киевской на земли наши покушается и почему в союз с инородцами просится?
Зеленея улыбкой, Димитрий, сполз по стенке. Сознание, помахав ручкой, покинуло его, и наступившая чернота не дала дослушать разговор.
- Ну, а как там кровопийцы Дракулы, Влада Цепеша? – продолжил патриарх, теперь уже с подозрением глядя на Малюту. Так как первый подозреваемый валялся в отключке.
- Домой бредут. О! Мудрейший властитель. – Понесло Малюту по неверному пути князя.
Слабы оказались. Ни кого так, ни разу на кол и не посадили. Не твоя школа, ох, не твоя. О! Счастье нашего народа и гроза врагов его, уже не мог остановиться Малюта.
- Эт ты, верно, подметил, - чуть смягчаясь, сказал патриарх, положа руку на череп Радуева.
(Кол у Красного крыльца горделиво встрепенулся.)
- Да, говорят, тебя вчера на дворе видели в обществе кур и разных петухов? – насторожился патриарх. Почуяв опасность, улыбка первая бежала с лица Малюты, а колени стали вихлять из стороны в сторону.
– Чего икону-то не везут? Да, вот еще, - спохватился патриарх, - мы же должны будем с нидерландскими гезами потом биться? Я правильно понимаю? - ну очень ласково вопрошал патриарх.
Ответом ему было молчание. На полу, рядом с князем, лежал такой же зеленый Малюта.
Один, опять один, подумал патриарх. Чуток отдохну, и начну радеть за княжества наши.
С хоров понесся запев Мегафона, с железками на ногах начал танцевать Чемпион, а из пыточного подвала раздались крики скрипичного вора.
День перед битвой со свеями начался

Над русским княжествами густым туманом плыл колокольный звон. А в остальном мертвая тишина. По традиции мы с размахом и буйным весельем празднуем поражение. С народными гуляниями, торжественными пытками, и к вящей радости толпы казнями невиновных. А теперь народ растерялся. Ни казнить, ни пытать не надо. Праздник явно испорчен.
- Подходи по одному, - обратился патриарх к Думе, - миловать буду. Опасаясь милостей, несколько бояр, тут же покончила жизнь самоубийством.
- Ну что за народец-то, - загоревал патриарх. За-ради вас всю ночь на коленях перед иконой Александра Невского простоял. Победу над злым супостатом вымолил. А Вы?
- Так ведь побеждать не приучены, - все-таки решился на ответ Димитрий, - непонятные какие-то ощущения.
После треволнений последних дней веселенькая зелень еще не покинула лицо князя. Но общее самочувствие явно шло на поправку. И со скрытой насмешкой он взирал на пригорюнившийся у крыльца кол.
- Ничего со мной привыкнете – ответствовал патриарх. На улице раздались крики, это бандеровцев волочили в пыточный подвал. Жизнь налаживалась.

Хороший у тебя план, пыхая, сказал Мудко. Вставляет получше костромского. Эй, Гусь! А мне вчерашнее часом не привиделось? А то с вашей иноземной дурью да под водочку чего только не пригрезится.
Блаженство волнами удовольствия прокатывало по измученному организму думного боярина. Жалованная грамота от князя и патриарха лежала перед ним. Покрутив в руках каменный нож и тюбик вазелина, с решительным видом Мудко выбросил их в кусты.
- Мы с тобой, брат Гусь, нынеча герои. Казни до осени не будет. Воля.
(В Москве на лобном месте рыдал, исходя березовым соком, кол).
Гусь недоуменно смотрел на боярина. Герои? Может витязи вышедшие на ристалище и герои. Может и полководцы герои. Но причем здесь боярин, удивлялся Гусь.
Но Гусь был воспитанный и вслух ни чего не сказал.

Как же прекрасно у нас делают новоделы, размышлял Пеотро. Ни фига ведь не икона, а как помогла. Теперь главное, что бы патриарх этого не прознал. А то он мужик крутой, а Сибирь большая, и снега там много. А если еще и с конфискацией? Это все что нажито непосильным трудом не одного поколения? Бррр. И победа уже не в радость. Но, похоже, не прознает. Валька-посадница, вон, уже на Москву свалила. Тоже в героини метит. И себя превозносит, что икону чудотворную для Руси сберегла. Закончив с размышлениями, Пеотро побрел посмотреть в запасниках, не осталось ли там Рембрандта. А то жена новый гарнитур приобрести хочет.

- Вот, что крест животворящий делает! – убеждал неверующих патриарх. Учитесь, бездари, у иноземцев, пытался втолковать он воеводам. Но те лишь брезгливо кривили губы и, почесывая животы, бормотали о везении. При этом, не забыв встать в очередь за наградами. Патриарх сегодня был добрый, и кол получил не заслуженный выходной

Слегка помявшись, князь все же решился на вопросы патриарху.
- Слышь, а нас народец-то не растерзает? Бунта не будет? Малюта что об этом докладывает?
- Какой бунт? Ты что князь, белены объелся. Праздник же. Какой бунт?
- Как обычно из-за денег. Вот у нас уже был медный бунт, соляной бунт, а теперь, боюсь, и дровяной будет. Мы ж с тобой нашего единственного заготовителя дров в стране, РАО ЕС, распродали. Вот и боюсь, что люд подлый, не понявши нашей выгоды, и взбунтуется.
- Чего мелешь-то! – рассердился патриарх. – Не нашей, а своей выгоды они не понимают.
Не смерды же, а мы за-ради страны о ее благе заботимся.
Во загнул, фиг поймешь его, подумал князь. Ай да патриарх.
- Да и потом, - продолжил патриарх – можно ж, как всегда обвинить рыжего и опять сделать его крайним. И опять таки, я же предупредил, кто будет жульничать, того будем бить по наглой рыжей морде. И в случае чего из желудка достану, и бедным отдам.
И патриарх уверенно кивнул в сторону похудевших и изголодавшихся бояр.
- Вообще, перестань портить праздник. Зря я, что ли победу подгадал к смерти РАО ЕС.
- Так это ты?! – глаза князя стали как блюдца.
Патриарх потупился и со всем возможным смирением легонечко кивнул.
Мегафон затянул свою песню на мотив «Взвейтесь кострами синие ночи»

- Может пошлем Гусю поздравительную грамотку? – заглядывая в глаза патриарху, спросил князь.
- Ты мне людишек-то не порть, - елейным голосом ответил патриарх. - Он хоть и иноземец, а традиции чтить должен. Это если мы всех заслуживших поздравлять, или упаси Боже, награждать будем, то, что с Русью станет?
- Рухнут вековые уклады, и менталитет станет как у папистов, - как хорошо заученный урок быстро ответил князь.
Растет, подумалось патриарху. Про менталитет уже знает. Как только научится не к селу, ни к городу про инновации говорить, так, наверное, и на недельку одного можно будет оставить. Видения об отпуске, океанской рыбалки и канатной плясуньи заполнили его
- Нет, награждать не будем. (Наконец-то кол услышал первые радостные, за сегодня, для себя слова. В его воображении расцвело мечтание о чувствительном месте Мудко). Награждать не будем, а позвоним. Мой голос и так награда.
Вот это да, надо бы запомнить. Учиться мне еще и учиться у него с тоской подумал князь.
- Слышь Гусь, - орал в матюгальник патриарх, - продолжай в том же духе. Что б к следующей неделе, родственных тебе гезов отделал. Ведь ты ни чего не боишься?
Далекий голос ответил:
- Я боюсь, только одного, что Спящий уснет совсем.
Ошарашенные князь с патриархом переглянулись.
Патриарший хор запел колыбельную

Да, вот еще, князюшка, запамятовал совсем, ласково потрепел по плечу Димитрия патриарх. Иконку то чудотворную забери у Гуся, неровен час. Он же сам из ентих, да, каких низкоземельных то кличут. Холодный пот обильно выступил под праздничной рубахой и в который раз, князь пожалел, что не слушался маму, плохо учился и его не приняли в дьячки. Нахера мне это княжение, сидел бы в шинке, пил бы горилку, да хаял бы Мудко. Вот красота то. Да мыслишь ты по киевски, удивленно нахмурился князь. Свят, свят, зашептал Малюта, истинно говорят, ренген, наскрозь видит. Валюша, ласково обратился Володимир к посаднице, поговаривают, что подворовывают у тебя, врут поди. Нет рвалось из московского тысяцкого Юрия, но молчал он, ибо сам был грешен и только плотнее натягивал на лоб плоскую шапочку. Разберись, голубушка, добром прошу. Что то ты бледненькая, может подлечиться тебя за Камень отправить, али еше куда. Н-е-т, прошептала боярыня, за веру и родину жизнь отдам. Не надо, милая, понадобиться, сам возьму. Сходи к своему Пиотро, посчитайте, подумайте, а то пришлю кого-нибудь. Ну ладно, княже, мешать не буду, молиться пойду, разбирайся тут. Бой скоро. Да и с Киевом не лады, князь то помалкивает, но княгиня. Да, сон плохой снился. Типа Виссарион святой восстал и кучу врагов в кремле отыскал. Не знаю, может к дождю. Гусь, то пусть выиграет, людишкам то счастье надо...

В Константинополе били колокола, народ валил на праздничные обедни. Вся ромейская империя прославляла мудрого базилевса, пославшего турок вглубь Европы и отведшего грозу, стоящую у порога. Дай бог, твердили благочестивые христиане, отвешивая земные поклоны, чтобы этим нехристям понравилось в Европах, пусть переселяются туда всем своим табором и режут там. Главное, чтобы не здесь. Сколько можно терпеть таких друзей и союзников. Пусть их Терим режит эту папистскую сволочь. Так думали в древней империи, радуясь, что беда ушла в дальни страны. Совсем не весело было было бедным швейцарцам, в ужасе в леса уходили австрийцы, Вена с содроганием ждала нашествия турок. Все взывали к кесарю, с одной только просьбой, защити. Папа Урбан забился в подвалы Ватикана, судорожно сжимая в руке визу в Гренландию. Зачем этим португалам отдал Америку, толку то с них, ладно, хорошо хоть в прошлом году умудрился всучить ее Медичам, да и грошей с них поимел, правда уже протратился на богоугодные дела. Придется к этой собаке кесарю на поклон идти, ох грехи мои тяжкие. И усташи эти Билича не справились, а вроде такие же нехристи, хоть и молятся по нашему. Ой, за всех думать надо.
Кесарь тоже был полон сумрачных мыслей. А справятся ли мои тевтоны с этими мусульманами? А если нет, тикать то куда-славяне сразу прирежут, папа отравит, франки с англами придушат. Делать нечего, надо драться.

На Руси гуляли. Чаша Грааля и освобождение гроба господня было по барабану русским, но душа радовалась при мысли, что в очередной раз накостыляли проклятой немчуре. И совсем не важно, как она этот раз называлась. Мудко справил новую шапку и думал, хорошо что в мусульмане не подался. Глядишь отрезали бы что-то не то и перевелся бы род Мудков на Руси. А как же Русь без Мудков? Как по другому то? Где Русь, там и Мудки, на том и стоим. Сладкие мысли были прерваны патриархом. Что, пес смердящий, отчет давай, какой Элтон Джон вчера репортаж на всю Русь Вел. Так ить Орлов, пискнул посадница. Что, заорал патриарх, Орлов, теперь именовать канарейкиным, комментировать ему только снятие урожая картошки на Уральском камне. Что это он Аршавку царем посмел назвать, собака бешеная, когда царь на Руси один. Да не ты, цыкнул он на сделавшего стойку Димитрия, царь тот, кто к богу ближе. Дождетесь у меня, бесово племя. Я вас породил, этим же и прибью. Надежа государь, вдруг завопил Мудко, не вели казнить, это она, валька икону подменила, так бы проиграли и дело с концом, сидели бы дома, щи лаптями хлебали. Совсем ты из ума выжил, боярин, полежи отдохни в холодной. Малюта, Валька на цепь и пытать, дознаться, чего еще не хватает, а еще хотел им чашку граалевскую доверить. У волки. По прибытию Аршаву эту пытать, чтоб царем себя не мнил, Абрашке напишешь, чтоб талеры достал, гуся ентого у нас оставить. А если не даст, надежа патриарх, робко пискнул великий князь, он последнее время прижимист стал. А не даст, с руси не выпускать, нечего ему поединщиков другим готовит. Места у нас глухие, не ровен час волки сожрут. Все по домам, видеть вас не хочу, закончил патриарх и пошел молиться за спасение земли руссокй и избавление ее от врагов, а если очень повезет, то и от мудков, хотя это, конечно, вряд ли.

Не просто колокольный звон, а благовест плыл над русскими княжествами.
Народ еще не отошел от радости, а патриарх все-таки решил не гневаться, а милостивый лик свой казать народу, да дурным своим боярам
Все-таки старенький Орелик получше той птички, что тоже, почему Гусем зовется, размышлял патриарх. Родственник? Привычно заподозревал он. Нет. Это врядли. Тот Гусь наемник и в битвах разбирается. Вона как наших разгильдяев бегать заставил. А это Гусь наш. И в сражениях ни чего не понимает, только языком болтать умеет, и то плохо. Да и выиграли под треп Орелика, можа пусть он и трещит дальше, продолжил думы патриарх.

Во взаимных объятьях задыхались кастильцы и итальянские нобили. Борясь со сном, папа Урбан смотрел мучения истовых папистов. Последняя надежда, думалось папе, когда он не храпел. Эх, итальянцы были бы лучше, сделал вывод папа, когда его окончательно растолкали и объявили о победе кастильцев. Ну, ни чего, ни чего, еретиков среди них нет. Не то, что тевтоны. Как наслушаются проповедей Кальвина, так и пропадает в них истинный папист. А тут еще турки в сердце Европы. Да русичи каким-то образом пробрались. Сволочь, ожесточенно зашипел папа. Сволочь нидерландская. Мало того, что сам еретик, так еще и схизматиков научил мечами махать. Проклинал папа Гуся. Весь Ватикан головами отрезанными завалил, думает, что мне приятно. И своих не пожалел, всех под корешок вырезал. Гез во главе схизматиков!!! Чего ждать благополучной Европе?
А Европа в очередной раз удивленно смотрела на русичей. Страшные варвары, поплевывая семечками и громыхая портянками, катились по тихим улочкам. Цезальпийская Галлия пропахла квашеной капустой и усиленно учила краткий словарик непонятного Евсея.

По залам Ватикана бродил папа. Лукреция опять подарила какую-то гадость. И из-за этого меркла радость его. А порадоваться было чему. Наконец-то, пусть и не любимые, но близкие, псы-рыцари изничтожили янычар. Да, уж, без блеска, - думал папа, почесывая все тело, до куда только рука дотянется. Ах, янычары. Хороши были. Но ведь не зря вчера все храмы службу служили о спасении Европы от турок. Услыхал Бог. Помог. Но это полдела. Какие бы турки не были янычары, а схизматики еще хуже.
- О, Боже, - взвыл папа. Чесалось там не скажешь где.
- Каталонцы, арагонцы, кастильцы и прочие идальго – дурным голосом орал папа, бухнувшись на колени перед статуей, и начал жаркую молитву.
- Вы защита и надежда и опора святого престола.
- Схизматики идуууут, - бившись головой о постамент статуи, верещал папа.
- И зло с собой несут. Всех девиц и дам, лишивших их стыдливости, в страшный колхоз запишут. А бородатые казаки детишек по улицам ловить будут и сырыми жрать станут. Лапотники эти, все вино выпьют, мужчин мужественности лишат, и в Сибирь сошлют. Крах и прах грозят Европе. Встаньте верные католики на защиту веры. Оберегите и спасите.
Так и родилась пропаганда.
Только не заметил папа, что молился у статуи Мессалины, а не Девы Марии

- Кадило готово? Рясу одел?
- Я вообще-то не дьячок тебе, - обиделся князь
- Да? Ну извини, совсем замотался, - и патриарх ласково похлопал князя псалтырем по голове.
- А кто ты?
- К-к-к-князь я, - молвил Димитрий, шмыгнувши под лавку.
- Да? Я ж вроде воеводу на княжество хотел посадить – искренне удивился патриарх.
- Ну ладно, раз князь значит князь. Слова своего обратно не возьму. Да не журись, вылезай, да давай дела наши скорбные обсудим. – Продолжил он.
- И я, и я, хочу обсуждать – хором заявили Мудко с Малютой.
- А что я вас еще не казнил? - с удивлением посмотрел на них патриарх.
Мудко привычно упал в обморок. А Малюта так же привычно увидел в нем врага.
- Ну, раз не казнил, то подходите по ближе. Странно, почему не казнил, - устало прошептал патриарх.
- Ну и как там в Европах?
- Турков побили. Немчура радуется, а рыцари их, громыхая железом, бредут к последней битве. – Раздался голос из-под лавки.
- ХТО ЗДЕСЯ? – взвился патриарх.
- К-к-к-к-князь, - пышкой пискнул Димитрий и присоединился к Мудко в блаженном забытье.
- А ты все в трудах, да в заботах, аки пчела. Отдохнуть тебе надо, надежа государь. - Молвила канатная плясунья.
- А ну брысь, Алинка, без тебя тошно. А что на пенсию уйду, не дождутся! И потом я же уже не государь, а патриарх. И мое начальство там. – Палец патриарха уверенно указал на потолок.
- Ему одному только отчет и дам. А ты палач, подь сюды.
- Вообще-то я не палач, но если родина прикажет… - сделал шаг вперед Малюта
- Не палач? Хм. Что-то я сегодня людей не узнаю. Как там птичка моя? Не обижают?
Всем телом, Малюта, изобразил вопрос и высказал не понимание.
- Ну там, Орел? Эээ, Сокол? Нуу, Беркут? Кречет? Лебедь? Не, этот давно отлетался. - Поправил себя патриарх.
- Может, Гусь? – догадался Малюта
- Спасибо, я уже обедал, - рассеянно ответил патриарх.
- Да, нет, нет, да, - запутался Малюта.
- Наемник из низких земель. Нам его еще Абрашка навязал и сам денежку платит. Гусем его кличут – продолжил он.
- Молодец. Службу знаешь. И как у него дела.
- Гиспанцев бить сегодня собирается.
- И что, побьет?
- Может
- Ох, неисповедимы дела твои Господи.- Двумя руками, для верности, перекрестился патриарх. – А людишки-то, людишки-то радуются?
- Радуются и верят.
- А во что верят?
И Малюта уверенной скороговоркой выпалил:
-В Газпром, в СтабФонд, в ЕдРос, в светлое будущие, и теперь в Гуся и победу.
- Вот! Не зря значит, здоровье тут гробим. Не пропадет наш скорбный труд. Надо бы ему передать, что при любом исходе казнить ни кого из них не будем. Пусть порадуются. (Кол на лобном месте загрустил окончательно. В пыточной заплакала дыба.).
- Да, а на следующие два года уже подписали этого наемника?
- Нет
- А кто виноват? – с ласковым прищуром спросил патриарх.
Находясь в обмороке, Мудко, еще раз потерял сознание.


В далекой марке Австрийской, Корень, всеми доступными средствами будил Спящего Красавца.
Гусь колдовал над защитными порядками.
Папа опять тащился к Лукреции.
А уставший патриарх присел на лавочку, и с хоров Мегафон затянул свою песню, но на мотив: «С чего начинается Родина»

- Казнить нельзя помиловать. – Закончил диктовать грамоту патриарх. И заглянул через плечо Малюте.
- Ты где, подлец, запятую поставил!! – ласково заорал патриарх. И схвативши за Малюту за власы, хорошенько приложил его лбом о дубовую столешницу.
- И припиши, что пусть без страха возвращаются. Амнистия!
С натугой скрипело перо. А ведь не поверят, что казней не будет,- думал Малюта, промокая тряпкой разбитые губы и нос. И кто же поверит, держа в руках грамоту, всю извазюканную кровью?

Ну что, Гусь, ждет нас кол, понурив голову грустно сказал Мудко. Вишь как быстро нас из Европ то выдернули. Что делать то будем, как перед надежей патриархом оправдываться будем. Ему что, злобно кивнул некогда всесильный боярин, на Спящего красавца, сладко посапывающего сном безмятежного ребенка. Про…..ли гишпанцам. Турнир, внутри княжеств, пиши, боярин, неожиданно по-русски проговорил Гус и затянулся свом планом. Быстро, в течении пары часов, все поняв, Мудко упал ему в ноги. Спаситель, хоть и христопродавец.

Поверите, псы, приговаривал патриарх, гоняя всю знать по палатам. Ишь, че удумали, Гр,аалевскую чашку завоевывать. Так ить потом пришлось бы с этими католическими бусурманами топать святую землю для папы завоевывать, а тут со своими землями разобраться бы. Киевский князь вообще полыни объелся, а Юлька его, та которая с косой греческой, вообще с ума сошла. Да и другие не лучше. Того гляди, держава распадется, что, кто вас тогда кормить будет? Так можа того, всех на кол, робко заикнулся Грызла. Да было уже, отмахнулся патриарх, еще при святом Виссарионыче и все тут же перекрестились на его лик, а также икону незабвенного святого Лаврентия. Толку с того, глуп наш мужик, ничего не боится, все бы ему водку жрать, да морду друг другу бить. Посему, пусть разделяются, нехай тешатся. Рати выставляют и молотят друг друга. А чтоб всех поединщиков не поубивали, тридваразов назначим, мало ли их что ли, хоть среди вас. А организовать все это поручим Мудко, опыт есть, а погубит, так и завалить не жалко, вон кол то как загрустил. И пусть схизматики по палестинам шатаются, нам и тут есть чем заняться. Потому что мы третий Рим и другого не будет!

Да, где борзописцы то эти, которые про нас всякие непотребности писали, живы ли? Подбоченившись, Мудко сказал, уже пытают, надежа наша. Не сумлевайся пресветлые, все скажут, а что не скажут- подскажим, поддакнул повеселевший Димитрий, понимаю, что его в это раз бить не будут. Но, как всегда, он ошибся. Епископский посох шандарахнул по шапке Мономаха. Ох дурак, взревел патриарх, говорили же мне грешному, что воеводу в князья надо было двигать, а не писарчука ентого. Достать, вылечить и горе вам бесье племя, если заморите. Всех мудками сделаю. Мало организовать турнир, да отвлечь им дурачье княжеское, от твоей, Димитрий, кстати шапки, надо про это написать, роль патриарха подчеркнуть, чтоб не зашло над землей Русской благодатное светило истинного православия. А как тевтоны с гишпанцами сыграют, сколько голов порубят, да как кесарь с папой с горшка со злобы слезать не будут, вам что не интересно. Все же читаете, да еще треплите лишнего. Так ить врут много, робко пискнул кто-то из стольников. Сам так попробуй, пес смердящий, понаехали в Москву без рода без племени, вставил свое веское слово великий князь и заслужил одобрение патриарха. Истинну глаголешь княже, спасай из застенков светочей словесности российской, да не оскудеет земля русская талантами.

(Москва. Кремль. Н-ская башня. Пыточный подвал. В углу жарко потрескивает жаровня. На ней уютно расположились клещи и иглы. Вдоль стен стоят дыбы. Веселой гирляндой на них висит писаки.)
- Ну сейчас и поговорим. Обо всем и поговорим. И о патриархе и о князе поговорим. Ты нам милок всю правду расскажешь. – Чуть сверху из темноты раздался уверенный голос.
- И запираться не будут? – с угодливой обидой спросил второй голос.
- А ты на что? Ты палач, тебе и начинать. – Сказал первый начальственный голос.
(Резкий свист бича рассекает воздух. Мгновенный крик вспарывает черноту)
- Ты подметные грамотки писал? – довольно лениво спрашивает голос начальника.
(Бич свистит не преставая. Человек заходится в крике)
- Я понимаю, что не один. – Приговаривает голос из темноты. – Вон, подельник твой, уже на дыбе отдыхает. И ты скоро с ней познакомишься. Так писал!!!! – сорвался в крик голос
- Писал, я писал. – Скрывать чего-либо пытаемому уже было без надобности.- А правду от кого узнал? Да такую, что всего патриарха, да и князя очернил?- Выдумки это все, - шептали искусанные губы, - все, до последний строчки вымысел. Мы ж посмеяться хотели.
- Шутники значит? – и Малюта вышел на свет. Аль забыли, где живете? У нас милок с государством не шутят. У нас за это щеки клеймят, да ноздри рвут и в Сибирь. Снег убирать. А его там много. Радуйтесь, собаки, светочи наши, князю ваши побасенки очень понравились. Поэтому быстро по чарке и в Вену, они с князем отчета ждут.

Папа Урбан лениво поглаживал раздутое брюхо, сидя на золотом стульчаке. Впервые гемораидальные проблемы доставляли удовольствие. В приемной, вдыхая аромат папиных испражнений сидели плачущие Медичи и Борджии. Лукреция, подобно Офелии, разбрызгивала дезодорант. Испанцы, возглавляемые престарелым идальго Арагонесом, несли хоругви и чашу святого Грааля, впереди христианского войска. Верили в немецкие мерседесы, потирал ручонки папа, подсчитывая барыши. А не надо было, молиться надо было, вот и вернулись бы денежеки. Тиару выкупил, дворец дострою, сифилис долечу, Лукрецию эту беспутную прошу, куплю ей что-нибудь. Что забыл. А богу свечку поставлю, зачем больше, он же и так святой, мне б его заботы. Над кесарем поглумиться надо. Войско, какое? А крестовый поход, вот черт, забыл совсем. Да на хрена он теперь нужен? А с другой стороны, пусть эти челси уматывают из Европ, спокойней будет. Может и завоюют чего, тоже не лишние. Да, русские. В животе резко потянуло. Могут далеко пойти окаянные. Надо и об этом думать. Видишь, боже, сколько дел у меня, поср...ть некогда. Хорошо тебе балдеть, а мне тут отдуваться приходится. Так что помогай, трудно мне одному!

ЭПИЛОГ.
КОРЧМА НА ЛИТОВСКОЙ ГРАНИЦЕ. Евгений и Андрей, бродяги-философы, по виду – монахи, по рожам – разбойники, хозяйка, прочий сброд.
Хозяйка
Чем мне вас потчевать, старцы честные?
Андрей
Чем бог пошлет, хозяюшка, а водочки нет, столько по заграницам наскитались, всяку дрянь пили.
Хозяйка
Как не есть, отцы мои! Сейчас вынесу
Евгений
Чего ты закручинился, товарищ? Из Москвы выпустили, пожаловали, да и граница рядом, до которой так хотелось тебе добраться.
Андрей
Пока не буду в Литве, до тех пор не буду спокоен. Не верю я тридваразам этим, Элтонам Джонам окаянным, Мудко этому. А ну что не тка, забыл дыбу то?
Евгений
Эх, Андрюшка, что тебе Литва так слюбилась, там своих тридваразов и Элтонов хватает. Ведь мы с тобой как утекли из монастыря, так ни о чем уже не думаем. Литва ли, Австрия, что гудок, что гусли: все нам равно, было бы вино… да вот и оно.
Хозяйка (входит)
Вот вам отцы мои. Пейте на здоровье. Немировка, это не какая то вальс бостон, тьфу, слова какие богопротивные.
Андрей
Что то водка в глотку не лезет. Хозяйка, куда ведет эта дорога?
Хозяйка
В Литву мой кормилец, к Луевым горам.
Андрей
А далече ли до Луевых гор?
Хозяйка
Недалече, к вечеру можно было бы поспеть туда, кабы не заставы княжеские да сторожевые приставы патриарха.
Евгений
Как, заставы! Что это значит?
Хозяйка
Кто-то бежал с Москвы, а велено всех задерживать да осматривать.
Андрей
Да кого же им надобно? Кто бежал из Москвы?
Хозяйка
Да господь его ведает, вор ли разбойник – только сичас и добрым людям проходу нет. Они там на Москве сами разбойники, едросы окаянные, а еще там рыжай Чубайса бродит, не к ночи будь помянут. Ну чаво они поймают, вон хоть отсюда свороти влево, да бором, да по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттудова на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка за пару евро доведет до Луевых гор. От ентих приставов только и толку, что притесняют прохожих, да обирают нас бедных.
Слышен шум.
Что там еще? Ах, вот они окаянные идут.
Входят приставы
Здорово, хозяйка, беглых прячешь, злостных алиментщиков не укрываешь, экстремистов нет?
Хозяйка
Боже упаси, вот только старцы, живут божей милостью, иноки смиренные.
Приставы
Да по вашим будкам видно, какой милостыней вы питаетесь, не хотелось бы ночью с вами встретиться.
Евгений
И не надо, благодарствуйте, можа, пойдем мы.
Пристав
Сидеть, слушай сказку государеву. Московского монастыря недостойный чернец Андрюшка, Сотников сын и впавший в ересь чернец лавры питерской Женька, Михайлов сын, впав в ересь, наученные диаволом, возмущали братию всякими соблазнами и беззакониями, апосля начали прелестные сказки писать да понапраслину на патриарха и великого князя лить. А после того, как паростил их надежа-государь, они изловчились продать в наемники и Аршавку и спящего Красавца, да с деньгами в бега подались. Велено их отловить, бить кнутом, деньги отобрать и повесить.
Андрей.
Тут не сказано повесить.
Пристав
Врешь: не всяко слово в строку пишется. А лет вору Андрюшке под сорок, брюхо небольшое, строен, потому как дружинником был. Башку бреет аки татарин, рожа небритая. Женька, подородней, годов стольких же, рожа тож не бритая, усатая, нагл. Так это вы, старцы. Взять их. Да ладно, допивайте. Аршавку у гишпанцев забрали, Красавец даже проснуться не успел, Мудка понятн6о выпороли, за то, что раззява, а вас велено простить и пред светлые очи патриарха представить. Скучно без вас, говорит, жизнь не в радость, а так почитаю всякие враки и на сердце легче, да и народу спокойней. Но смотрите, шутил тут как то Ходор, да и Малюта предупреждал.
Евгений
Ну что брат Андрей, рискнем еще разок для отечества потрудиться?
Андрей.
Да уж брат Евгений, а то отечество над нами потрудиться.
КОРЧМА НА ЛИТОВСКОЙ ГРАНИЦЕ. Пьяные беглые, хозяйка, приставы и прочий сброд поют песни, обсуждают новые замыслы, примеряют новые цвета. Дым отечества сладок и приятен, попахивает паленым мясом и слабым запахом крови. Где то в куст

я сознаюсь честно читаю ,но только когда ты мне скидываешь в полной версии на комп...,а в контакте я все время отвлекаюсь...,а так чтиать не люблю..
А ВООБЩЕ ВЫ ПРОСТО МОЛОДЦЫ..

поддерживаю!