Статья - Фехтование в фэнтезишпаргалка для писателей - 2
Тема посвящается сочинителям. Но не тем, кто сидят в группочках, смотрят друг на друга умильными глазками и друг дружке стишки читают. А тем, кто ищет, учится и стремиться создать текст, за который придется отвечать. Я знаю, вас здесь лазит серьезный процент. Описание фехтовальных сцен после постельных самые тяжелые. Так что возьмем себе в качестве пристанища одну темку.Предлагаю несколько советов в помощь автору фэнтези, кторый неизбежно затронет тему фехтования.
Эта статья является доплнением одноименной. Автор, начавший тему, выбрал фехтовально-техническую направленность темы. Я же обращусь к художественно-технической. Надеюсь, обе они удачно осветят вопрос с двух сторон.
Начинающий автор может ничего и не знать о законе жанра, но знает, что читателю вынь да положь "эти самые боевки". Делай что хочешь, хоть за уши их притягивай. Читатель их ждет и обманывать его нельзя.
Итак, тема настоящей статьи:
КАК СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ БОЕВКА БЫЛА, И ЧТОБЫ ВАМ ЗА НЕЕ НЕ БЫЛО НАРЕКАНИЙ -
-от знатоков фехтования, и ведения боя,
-от знатоков законов литературы
1). СТАРАЙСЯ КОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ ВПЛОТЬ ДО МЕЛОЧЕЙ
Все, а особенно представители мужского пола не хотят казаться несведущими, но тут приходится обращаться к знающим людям и задавать вопросы, порой даже сознавая их наивность. Для примера собственной бестлоковости автор может сослаться на здешнюю тему "Меч и клевец". Один из участников этой темы справедливо упрекнул меня в неудачной организованности темы и посоветовал отредактировать. Я бы это сделала из обязанностей перед собаседниками, но, пожалуй, оставлю как есть. Этакий памятник как ищется материал вслепую.
Кстати, господа пишущие, угадайте, что оказалось важнее для меня как для художника, то о ЧЕМ говорили собеседники в этой теме или то, КАК они говорили?
Да, приходится много копать литературы, смотреть видео, лазить в инете, но ничто не заменит нам беседы с живыми людьми, которые знакомы с "каково это" лучше нас.
Бальзак не стеснялся красться за крестьянским семейством, идущем по Парижу и смотреть на их ссоры -разговоры. Знаменитый художник, написавший "Меньшиков в Березове" гнался за нужной ему натурщицей через весь город, рискуя прослыть маньяком. Что же по сравнению с этим прослыть незнающим и нуждающимся в постоянной консультации? Для того, кто собрался работать с литературой - малая жертва.
По поводу бранных слов перед поединком - мы и об этом говорили, описывать их стоит только если они нужны. Вспомним роман "Тристан и Изольда", где Моргольт и Тристан идут к месту поединка и осыпают друг друга бранными словами, чтобы "преиполниться боевого духа". Описывается это изящным слогом рыцарского романа. У современного читателя это вызовет улыбку, если он не погрузится в колорит эпохи.
Григорию Чемакину: А ведь действительно - многое дают описания тех времен, когда поединок был реалией. И вряд ли вы на самом деле считаете что великая "Песнь о Роланде" "худой конец".. .От себя добавлю, что скорее произведения Перумова "тонкая кишка", и ни одному нвчинающему сочинителю равняться на него не стоит. Даже если он устраивает его как читателя.
Григорий, вы ссылаетесь на поединок с участием Тьерри?
Если брать классическое рыцарство, то не могу не вспомнить Мелори. Я понимаю, что это уже 15 век, но традиция еще жива.
Читайте хроники современников о походах Македонского.
Битвы крупные быстро не кончались, а это означает что вонища на поле боя стояла я фигею.Любое животное как умирало на поле боя, прежде всего опорожняло кишечник, кровь протухает тоже очень быстро и пахнет пипец( тип расказывал у них в камере чел вскрылся пахло йоп твою мать)
Вжик - хлоп кишки на ружу, кровища летит - романтика :))))
Как-то возникла у нас идея с одним оиз организаторов "Звездного моста" собрать описания боев разных авторов, поставить по ним номера и отвезти на этот самый мост показать, что в итоге получается.
Попробовали, и при ближайшем рассмотрении решили, что во-первых это будет выглядеть слишком уж злостным издевательством, не говоря уже о том, что некоторые вещи вообще нельзя поставить даже в пародии, несмотря на более-менее подробное описание. В общем, не повезли :-)
Порой уместней отравить литературного героя кувалдой по голове или застрелить цианистым калием, чем зарезать клинком неподходящей длины. Смерть героя – одна из важных характеристик образа . Если тут ошибешься, то можно загубить образ. Так же нужно правильно ранить или спасти героя в бою.
В данной шпаргалке речь пойдет об использовании холодного оружия, с которым герои встречаются лицом к лицу, вступают в рукопашный бой. Будем рассмаривать разные виды оружия и особенности его изображения.
Но для начала рассмотрим, ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ИЗОБРАЖЕНИЕ ХОЛОДНОГО ОРУЖИЯ ОТ ИЗОБРАЖЕНИЯ ОГНЕСТРЕЛА.
Чаще всего оружие является образом-деталью, который помогает составить образ героя. Что говорит меч за спиной о ведьмаке? А кортик на поясе о Билли Бонсе? Одно только ношение оружия многое говорит о его владельце.
И если мы знаем о ружье, что если оно висит на стене в первом акте, то в третьем оно должно выстрелить, то с холодным оружием все не столь прямолинейно. ХОЛОДНОЕ ОРУЖИЕ МОЖЕТ ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ПЕРСОНАЖ ДАЖЕ ЕСЛИ ОНО НЕ БУДЕТ ПУЩЕНО В ХОД!
Вспомним спутника ведьмака - поэта Лютика, который, закорешившись с краснолюдами в романе «Крещение огнем», оделся как они и заткнул за пояс кинжал, который всякий раз при наклоне колол его в пах. «К счастью, опасное оружие вскоре потерялось, а второго ножа Лютику выпросить не удалось».
Бессмертен образ добродушного и трусливого коллекционера оружия, который увешивает стены дома саблями и кинжалами, рубит перед гостями булатами-дамасками носовые платки, но боится напасть даже на овцу. Здесь образ-деталь холодного оружия может дать комичный эффект. А вот огнестрел – нет.
Карандышев из «Бесприданницы» Островского жалок, а не комичен со своими пистолетами на стенах. Закон жанра диктует, чтобы он воспользовался одним из них. Карандышев убьет на расстоянии, а не лицом к лицу. Его удел идти по пути меньшего сопротивления.
Холодное оружие эту «жалкость» не даст даже при изображении вероломного удара в спину. Для этого персонажу надо больше силы духа и решимости, чем спустить курок, хотя бы потому, что чаще всего этот удар не спонтанен, а созрел в намерениях.
Характеризует образ без боя и неосторожное обращение с оружием. Нечаянный выстрел охотничьего ружья Васеньки Веселовского из «Анны Карениной» и его легкомысленное ржание по этому поводу говорит о нем едва ли не все. Молодой дурак, не понимающий, что творит. Дураком предстает и герой одного из рассказов Джека Лондона в классической ситуации, когда он баловства ради разряжает обойму, вынимает ее и забывает о патроне в стволе. И в том и в другом случае люди, трезво смотрящие на жизнь, расправляются по-своему с этими шутами: со временем Левин выгоняет Васеньку Веселовского из своего имения, а Лондоновскому герою устраивают жесткий розыгрыш.
Неосторожное обращение с холодным оружием чаще важно не столько для характеристики образа, сколько для движения сюжета. Важен не столько факт неосторожности, сколько его результат. (Герой себя нечаянно порежет и останется один дома, в то время как всех призовут, скажем, на войну или всех домочадцев пригласят на соседскую свадьбу). Впрочем, подобный способ движения сюжета используется редко, так как причину подобного ранения можно легко заменить чем-нибудь другим, если мы не хотим вывести комичного недотепу, которому волей судьбы придется стать недотепистым воякой.
Итак, наличие при себе оружия, не предназначенного для того, чтобы пускать в ход, обычно принижает героя. Огнестрельное оружие «не для боя» делает персонаж жалким, способным использовать его по слабости.
Следует оговорится, что такое применение огнестрела как пальба по склянкам и фуражкам ради пальбы по склянкам и фуражкам может переменить образ орудия убийства на образ игрушки, несколько опасной, но игрушки, и изображаться по иным законам.
Оговорка вторая. Есть образы, при которых герой носит холодное оружие, но не пускает его в ход, и это его не принижает, а поднимает. Это возможно тогда, когда читатель уверен, что в случае чего герой может блестяще пустить его в ход, но по замыслу автора такие случаи исключены, например, чтобы не разрушать таинственность образа.
Теперь поговорим о том, КАК ПОДАВАТЬ ОБРАЗ-ДЕТАЛЬ ХОЛОДНОГО ОРУЖИЯ.
Часто образ-деталь путают с образом-предметом. Образ-деталь лишь составимая целостного образа, в то время как образ-предмет может существовать и сам по себе. Меч за спиной ведьмака не то, что Эскалибур, имя которого можно вынести в заглавие фильма. И функция у него иная – при описании внешности заинтриговать, а затем стать неотъемлемой частью образа-персонажа.
Во внешности Билли Бонса «не было ничего воинственного, хотя на поясе висел кортик». Это один из крючков, на который Стивенсон ловит внимание читателя. Из остального описания ясно, что загадочный герой серьезен и может пустить кортик в ход.
Стивенсон говорит о кортике как бы между прочим. Сапковский прямо указывает на меч. Оба автора заставляют своих героев вынуть оружие из ножен с целью убить. Старый пират не будет чувствовать себя в безопасности без кортика, ведьмак не ведьмак без ведьмачьего меча. Деталь неотъемлема от основного образа, основной образ не существует без детали. Но постоянно совать ее под нос читателю все равно, что постоянно упоминать, о том, что у героя есть ушки, глазки и носик.
Жаль, что эти соображения оказались чужды для Д. Скирюка, автора «Осеннего лиса». В одной из своих «новелл», если их так можно назвать при их разболтанной сюжетности, у него выведен ведьмак Сапковского. То ли как антагонист, то ли как «ровня» главному герою…
Мало того, что Скирюк покушается на образ заимствованного героя (делает из него чуть ли не киллера, что неприемлемо для ведьмака), так еще и не может его правильно подать. Ведьмак вываливается из кустов весь в черном, весь в медальоне (очевидно, очень большим и приколотым к пузу на всеобщее обозрение, раз издали видны его подробности), весь с мечом за спиной, видным опять-таки издали в натуральную величину. Не хватает только таблички с надписью «Плотва» на шее лошади. В общем, собрана картинка из пазлов, связан веник из прутьев. Ни одна деталь не имеет никакого значения, хоть каждая возведена в культ и на каждую расчет, что по ней узнают ведьмака.
Образ-деталь упоминается точечно. Образ-деталь холодного оружия упоминается лишь тогда, когда надо указать на то, что герой носит с целью воспользоваться. Хочешь – сделай интригу – для защиты или обороны? Против кого он может встать с этим оружием? Хороший ли это боец? Только знай ответ на вопрос, КАК ХАРАКТЕРИЗУЕТ ОБРАЗ ТВОЕГО ГЕРОЯ НОСИМОЕ ИМ ОРУЖИЕ? И тогда легче будет раскрывать образ персонажа в бою. И тогда легче будет раскрыть сам образ. Читатель не должен узнавать героя по образу-детали, читатель должен узнавать о герое по деталям его образа.
А теперь пойдем по видам оружия. Что скажет о герое...
(см. следующий пост)
...ОБРАЗ НОЖА И ОСОБЕННОСТИ ОПИСАНИЯ НОЖЕВОГО БОЯ.
Нож «удобен» тем, что бой с его применением может возникнуть спонтанно в любом месте. У тех, кто захочет помахать алебардами в кладовке,боя может и не получиться.
Благодаря спонтанности, ножевой бой уместен для неожиданного вскрытия и разрешения конфликтов, расстановки точки над и.
Ножевой бой удобен для того, чтобы изобразить чью-то быструю смерть от агрессивного нападения, для убийства обоих дерущихся в поединке.
Удобен ножевой бой для изображения неравных условий, когда один вооружен, а другой безоружен. Тогда, если вы хотите спасти безоружного героя, придется изобрести счастливую случайность или заставить обороняющегося продемонстрировать находчивость. Мериэнн Холт в романе Майн Рида «Отважная охотница» защищается от индианки Су-ва-ни с помощью индейского плаща, намотанного на руку. При этом она демонстрирует, что не теряет головы в опасности. Черный Пес бежит от Билли Бонса, и его спасает случайность. Кортик преследователя зацепляется за вывеску трактира «Адмирал Бенбоу».
В обоих случаях участники ножевых боев разные, но в боях есть общее – напряжение в них достигается в счете на секунды. Мериэнн нужно продержаться, пока спасители, находящиеся неподалеку, не добегут до нее. Черному Псу нужна секунда, чтобы оказаться вне досягаемости ножа. И в обоих случаях речь идет не о победе, а о спасении. Изображение спасения в неравном ножевом бою более драматично, чем изображение победы с помощью мастерства. Однако ножевой поединок, как и всякий другой, может украсить кульминацию, и через поведение в бою раскрыть образ героя.
Ярким примером ножевого боя может быть поединок в романе Энн Маккефри «Странствия дракона», участником которого являются Флар и Ттон. На протяжении повествования до кульминации Ттон провоцирует Флара на поединок, но тот ради общего дела держит себя в руках и при мелких конфликтах, и даже тогда, когда в непристойной стычке ранят его младшего брата, и у Флара нет возможности восстановить справедливость. За нож приходится взяться, когда конфликт обостряется настолько, что его суть видна невооруженным глазом, и его причины ясны и очевидны для всего присутствующего при том честного народа.
Флару не надо вызывать противника. Ему попросту надо делать свое дело, гнуть свою линию, идущую вразрез с интересами Ттона. Рано или поздно их позиции столкнутся воткрытую. Что и происходит, когда конфликт между ними раскрывается принародно. Тогда Ттон вынужден сам бросится на него с ножом в присутствии всего Перна, съехавшегося на празднество.
Культура мира, описываемого Маккефри, подразумевает законный ножевой поединок. Закон жанра подразумевает невыгодное для главного героя положение. (Флар в легком зеленом платье несчастливого зеленого цвета, Ттон в одежде из толстой кожи, его клинок длиннее клинка Флара на пол-ладони).
Маккефри вынуждена подробно описывать весь бой, чтобы разрешить его интригу. Бой становится своего рода «моментом истины», как и положено поединку в момент кульминации. В начале Ттон бросается на Флара с криками, очертя голову, собираясь покончить с ним до того, как Флар вытащит клинок. Но затем становится ясно, что Ттон действует слишком продуманно для человека, бросившегося в бой со слепой злостью. (Он усыпляет бдительность Флара «нехитрой тактикой», серией ложных выпадов, а затем, в, подходящий момент, совершает прием, требующий продуманного подхода. Во время исполнения этого приема он перебрасывает нож из одной руки в другую, на что отважится либо дурак, который не боится ослабить хват, либо хорошо тренированный человек, который знает, что делает. Освобожденной от ножа ладонью Ттон наносит рубящий удар по запястью Флара, и тому остается только отскочить назад от ножа Ттона с онемевшей рукой).
Открытие заставляет потерять Флара бдительность , и он получает порез в подбрюшье. На его счастье кровь не попадает на клинок Ттона, и Флар какое-то время может вести бой, не давая понять, что за порезанной одеждой скрывается серьезное ранение. Флар поддевает Ттона за якобы неудачный удар, заставляет этим совершить неудачную атаку и после этого перейти в оборону. После этого становится ясно, что поле боя останется за Фларом – противник морально сломлен, и Флар не дает ему опомниться не только сериями ложных выпадов, но и краткими репликами, которые предназначены не только для ушей Ттона, но и для всех присутствующих, которых Флар перетягивает на свою сторону. (Реплики выглядят длинными, но сократите их на треть за счет того, что слова в английском языке короче, чем в нашем).
Ттон по-настоящему выходит из себя и начинает ошибаться. Он совершает атаку, позволяющую Флару сойтись с ним ближе и ранить. В близкой схватке, где оба противника помогают себе руками, Ттон ударяет Флара кулаком в живот, что не способствует симпатии к нему читателя и зрителей. Так сказать, полезный штрих перед окончанием поединка. Когда Флар наносит последний удар, нам уже Ттона не жалко.
Герои действуют не только в силу правил ножевого поединка, но и в силу своего характера. Флар больше обороняется, чем наступает, действует больше стратегически, чем тактически. Конечно, он больше политик-хозяйственник, чем воин. Ттон, уверившийся в своей безнаказанности, нагло убежденный в своей собственной-личной правде становится жертвой своей же агрессии и своей же безуспешной последней атаки.
Ножевой поединок оказался удобен для того, чтобы выглядеть как случившийся спонтанно, но на самом деле спланированный одной из сторон (Ттон) и обнаруживший моральную готовность к нему другой(Флар). Поединок на ином оружии мог бы потребовать дополнительной подготовки (хотя бы для выбора места), и мог бы вообще не случиться, так как у окружающих было бы время для замирения сторон.
Во время ножевого поединка у Флара была возможность кратко говорить между атаками, когда ему напряженно внимают свидетели. У задоспешенного рыцаря с топором и щитом такой возможности нет.
У Флара была возможность скрыть серьезное резаное ранение. Клинок врага не испачкался кровью. Ушиб от дубины или рубленную алебардой рану уж не скроешь.
Нож придает поединку некоторую «камерность», заставляет следить читателя за нюансами. Вот на это и можно сделать ставку, когда задумаешься, какую смысловую нагрузку придать поединку.
(Через недельку- дней десять поговорим о мече и щите).
Мечу не повезло. Его постигла та же участь, что и дамский наряд. Описание меча героя, подобно описанию наряда героини, может затянуться на несколько страниц – и оказаться лишним.
Но может случиться и так, что образ меча будет не тот, на который рассчитывал сочинитель. Вместо того, чтоб быть малой деталью, он вдруг затяготеет к образу-предмету. Пример в романе Гарри Гаррисона «Молот и крест», где герой Шеф Сигвартссон выковывает себе «самопальный» клинок, неплохой, «если постоянно чистить от ржавчины». Или же у Сапковского – эпизод с приобретением меча Ласточки для Цири.
Или же: сочинитель хочет ввести в повествование историю чудо-меча, а тот остается мало значимой описательной деталью. И с этим придется мириться. Раз уж не нужен в романе классический ход с чудо-мечом, значит и не стоит его туда силком впихивать.
Однако соблазн сделать классический ход с мечом велик настолько, что многим неймется докатиться до штампа, когда всякие там феи-колдуны всучат герою меч-кладенец и напустят на злодея.
В чем вина в этом, собственно, меча? Почему не дубина, не совня, не штык граненый чаще всего становится оружием образ-предметом? Уместнее разуть глаза и посмотреть на него как на типичное орудие убийства, увечащее, мясницкое, как иное другое.
Но…
Дубина лишена строгой красоты меча.
Кинжал – «честности» (меч, в отличие от ножа на теле не спрячешь). Намерения человека с мечом яснее, чем того, кто прячет оружие. Конечно, в одном рыцарском романе герой умудрился спрятать меч в букете роз (заметьте – роз, а не в охапке лопухов). Что говорит о находчивости рыцаря, а не о коварстве, как могло бы быть.
Припереть алебарду в качестве трофея или торжественно преподнести в награду не получится хоть с древком, хоть без. А вот элегантно подать меч – можно.
Кроме того большинство холодного оружия лишено универсальности меча, а значит, ограничивает героя в возможности его использовать, а автора в возможности создавать ситуации его использования.
ДВА ЗОЛОТЫХ ПРАВИЛА ИЗОБРАЖЕНИЯ МЕЧА
В общем, прежде, чем взяться за меч, сочинителю нужно знать насколько высок образ.Если образ нейтрален, то, скорее всего это деталь, характеризующая в целом образ-персонаж, например, как простого добротного мечника.
Если образ меча высок, то имеет свою историю и значимо влияет на повествование.
Заметьте, что даже в комических фентези (например, в трилогии Белянина, «Меч без имени», меч как образ-предмет не является предметом комического).
В пародийных, стебных историях, образ может принижаться. (Вспомним пародию «Тошнит от колец», где пародируется сломанный меч Арагорна) «Стомпер поднял меч, и клинок отвалился». В Рив-н-Делле меч наспех склеивают. Так образ меча уменьшается до малой детали, довеска к образу раздолбая-Стомпера, в противовес образу меча из «Властелина колец».
Второе, по чему нужно мерить образ, это по тому, насколько развернута его история и насколько крепко сплетена с повествованием.
Если она пространно описана, но не влияет на последующее повествование, значит, ее надо сократить, упростить, а то и вовсе вырезать.
Но попробуйте выкинуть историю меча в сказке А. Линдгрен «Мио, мой Мио», в поэме первого и единственного великого славянского фентези А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» или в тарантиновском «Убить Билла» - повествование рухнет. Здесь месс как образ-предмет является во всей своей красе и подчиняется законам его изображения. А законы таковы:
Хаттори Ханзо хранит целую батарею мечей для «эстетического удовольствия» и ни за какие деньги не продаст бесценные клинки, которыми возможно убить людей. Он лучше будет сводить концы с концами в дешевой суши-забегаловке.
Кузнец из «Мио, мой Мио» кует черные клинки для приспешников рыцаря Като, но тайно, веря пророчеству, изготовляет светлый меч и тайно хранит его.
Голова брата Черномора и близко не подпустит никого к роковому клинку на поле усеянному «мертвыми костями».
2. Герой имеет право взять клинок у хранителя ради уничтожения их общего врага.
Одно слово Черной Мамбы о том, что Хаттори Ханзо обязан помочь ей уничтожить своего бывшего нехорошего ученика приводит к тому, что Хаттори Ханзо изменяет своей твердой клятве. Его «жизненная философия заставляет сочувствовать цели» «золотоволосого воина».
Кузнец отдает Мио клинок, повинуясь пророчеству.
Руслан побеждает голову брата Черномора и тем заслуживает право.
3. Меч неизбежно используется против антагониста для его нейтрализации.
Пусть вас не вводит в заблуждение смерть Билла, который погиб экзотическим способом, не непосредственно от меча Черной Мамбы. Ее антагонист коллективен (весь Биллов гадюшник). Несколько врагов позволяют использовать клинок как образ-предмет разнообразно: и как предмет убийства (эпизод с О-рен), и как предмет причину (смерть Бата), и как предмет-наживку(эпизод с Эль), и как предмет случайной защиты (ножны клинка в эпизоде с Биллом). Клинок проходит многие испытания образа-предмета.
В «Мио, мой Мио» все решается просто, без наворотов – Мио убивает черного рыцаря Като в поединке. Тот гибнет от светлого меча с облегчением, как и положено классическому злодею.
Руслан отрубает мечом Черномору бороду, в которой была вся сила злодея.
4. Злодей стремится завладеть мечом героя, обезопаситься от него, но своими же уловками делает его орудием против себя.
Бат продает клинок Эль, и это становится причиной его смерти. Эль-недоучка собирается убить Черную Мамбу ее же клинком, но в результате поединка ее участь становится хуже смерти.
Като выбрасывает светлый меч в озеро, откуда его достают птиц, жертвы Като, и приносят Мио.
Черномор оставляет стеречь меч голову своего брата, тем самым предавая свою участь в руки богатырю, который окажется значительно сильнее отрубленной головы.
5. После появления в повествовании меча как образа-предмета он становится стержнем повествования до момента его использования против антагониста.
Поэтому эпизод в «Убить Билла» с Вернитой Грин вынесен раньше побоища в чайном доме, хотя Вернита – вторая жертва мести Черной Мамбы. Если бы композиция шла в обычном порядке – расправа с О-рен, а потом с примерной домохозяйкой из Пасадены, то эпизод без меча выпал бы из повествования. А так – он умело вынесен за скобки и нагружен интригующими частями экспозиции. Дальше эпизоды, за исключением ретроспекции, можно умело насаживать на клинок самурайского меча.
6. После победы над антагонистом меч обычно исчезает из повествования или превращается в простую деталь.
Мио бросает свой меч в озеро.
В последней сцене в простом жилище Мамбы (или уже просто Беатрикс?) меча мы не видим.
МЕЧ И ЕГО ИМЯ
Если имя меча Эскалибур, то кто его владелец?
А кто владелец меча Дюрандаль?
Казалось бы, имея имя, меч обретает с ним некую самостоятельность, право на жизнь без владельца. Но это не так.
Кроме Артура никто не вытащит меча из камня.
Перед смертью Роланд сломает Дюрандаль, чтобы тот не достался никому.
В этих случаях его величество меч балансирует между образом-деталью и образом-предметом. Если это деталь – то выразительная, если предмет, то компактный, хоть и немаловажный.
Напоследок отметим роман Г.Л. Олди «Путь меча», где оружие выступает а роли образа…персонажа. Роман построен на оригинальной идее и это выигрышно тем, что идея свежа. Но все же высшая степень мастерства проявляется не в игре, а в том, как сочинитель использует законы жанра, вовсе не оригинальные, а известные тысячу лет, и умудряется быть самобытным в тесных, как ножны меча, рамках.
(В следующий раз поговорим об особенностях изображения мечного боя).
В местной теме"Фентезийное оружие и его применение в реальной жизни" вы увидите, как разбираются с экзотическим оружием, которым кишит фэнтези. (Кстати, прошу пополнять тот список и обогащать ту тему).
В фэнтези изобразить нечто необычное, поражающее воображение, гораздо легче, чем применение обычного меча хоть полуторного, хоть двуручника. Увы, для многих авторов это непостижимая высота. И сегодня мы поговорим о больной мозоли: о том, как трудно изобразить несчастный мечный бой.
В литературе это либо классический поединок, либо сеча. Сегодня мы предадимся мазохизму 1 – поединок. В следующий раз поговорим о мечной сече.
Читатель многого ждет именно от мечного поединка. Подавай ему мечный и все тут. Никакие увлекательные виды мордобоя с помощью невиданного и неслыханного оружия, которым можно одновременно рубить, колоть, стрелять, резать, дробить, а на привале спину чесать, не заменят.
Почему?
Да потому, что читатель всегда прав, и мечный поединок принадлежит литературе, как закаты живописцам, исторические деятели на конях скульпторам.
Конечно, можно и нужно поставить для экрана красивый мечный бой, а в книге возможно описать битву на экзотических томагавках, но при этом нужно учесть, что мечный бой на экране теряет богатую смысловую нагрузку, а в книге оружие теряет в эффектной зрелищности. Правда, через оружие подобного рода можно передавать колоритность мира, но об этом в другой раз.
А сейчас поговорим, КАК писать мечный поединок.
1). Избегай затянутости.
Плохие детективные романы страдают от излишне большого напряжения из-за переизбытка загадок. Плохие любовные романы страдают от излишне малого напряжения в отношениях героев. Роман фэнтези умудряется страдать и от ослабления, и от чрезмерного нагнетения напряжения.
Темп повествования у автора может быть любой – динамичный или основательно-неторопливый, но многие любят жевать мечный поединок, полагая, что таким образом продлят читателю удовольствие.
Нарочито замедлять темп повествования допустимо в изображения ножевого боя. При его описании выигрышно показать переменчивость ситуации, так как зачастую ножевой бой начинается внезапно.
В мечном поединке – иначе. Читатель к нему бывает подготовлен. (Сначала возникает конфликт, потом угроза боя, а затем уж и он сам). Просто так меч, как ножичек, в любом помещении не выхватишь, и использовать его будешь только для серьезного противника в серьезных условиях.
Для примера возьмем эпизоды из «Хроник Сиалы» А. Пехова. Читатель узнает о начале ножевого поединка между Гарретом и наемными убийцами внезапно, только тогда, когда они появляются из засады с явным намерением убить. До этого читатель может предполагать, что у Гаррета есть возможность осторожно уйти из библиотеки, минуя встречу с теми, кто не слишком аккуратно убил библиотечного сторожа. Быстрая перемена ситуации требует снижения темпа повествования, объяснения кто такие перед Гарретом, как и характер ножевого боя требует медленного темпа описания эпизода.
Мечный поединок между Фонарщиком и человеком Балистана Паргайда происходит после требования поединка, оговорки условий поединка, жеребьевки «кто пойдет на поединок». В общем, читатель к поединку готов, его жевать не надо. Некоторая затянутость мечного поединка не пошла на пользу «Хроникам Сиалы». Впрочем, если бы А. Пехов не грешил затянутостью, он был бы далеко впереди Сапковского.
В местной теме"Фентезийное оружие и его применение в реальной жизни" вы увидите, как разбираются с экзотическим оружием, которым кишит фэнтези. (Кстати, прошу пополнять тот список и обогащать ту тему).
В фэнтези изобразить нечто необычное, поражающее воображение, гораздо легче, чем применение обычного меча хоть полуторного, хоть двуручника. Увы, для многих авторов это непостижимая высота. И сегодня мы поговорим о больной мозоли: о том, как трудно изобразить несчастный мечный бой.
В литературе это либо классический поединок, либо сеча. Сегодня мы предадимся мазохизму 1 – поединок. В следующий раз поговорим о мечной сече.
Читатель многого ждет именно от мечного поединка. Подавай ему мечный и все тут. Никакие увлекательные виды мордобоя с помощью невиданного и неслыханного оружия, которым можно одновременно рубить, колоть, стрелять, резать, дробить, а на привале спину чесать, не заменят.
Почему?
Да потому, что читатель всегда прав, и мечный поединок принадлежит литературе, как закаты живописцам, исторические деятели на конях скульпторам.
Конечно, можно и нужно поставить для экрана красивый мечный бой, а в книге возможно описать битву на экзотических томагавках, но при этом нужно учесть, что мечный бой на экране теряет богатую смысловую нагрузку, а в книге оружие теряет в эффектной зрелищности. Правда, через оружие подобного рода можно передавать колоритность мира, но об этом в другой раз.
А сейчас поговорим, КАК писать мечный поединок.
1). Избегай затянутости.
Плохие детективные романы страдают от излишне большого напряжения из-за переизбытка загадок. Плохие любовные романы страдают от излишне малого напряжения в отношениях героев. Роман фэнтези умудряется страдать и от ослабления, и от чрезмерного нагнетения напряжения.
Темп повествования у автора может быть любой – динамичный или основательно-неторопливый, но многие любят жевать мечный поединок, полагая, что таким образом продлят читателю удовольствие.
Нарочито замедлять темп повествования допустимо в изображения ножевого боя. При его описании выигрышно показать переменчивость ситуации, так как зачастую ножевой бой начинается внезапно.
В мечном поединке – иначе. Читатель к нему бывает подготовлен. (Сначала возникает конфликт, потом угроза боя, а затем уж и он сам). Просто так меч, как ножичек, в любом помещении не выхватишь, и использовать его будешь только для серьезного противника в серьезных условиях.
Для примера возьмем эпизоды из «Хроник Сиалы» А. Пехова. Читатель узнает о начале ножевого поединка между Гарретом и наемными убийцами внезапно, только тогда, когда они появляются из засады с явным намерением убить. До этого читатель может предполагать, что у Гаррета есть возможность осторожно уйти из библиотеки, минуя встречу с теми, кто не слишком аккуратно убил библиотечного сторожа. Быстрая перемена ситуации требует снижения темпа повествования, объяснения кто такие перед Гарретом, как и характер ножевого боя требует медленного темпа описания эпизода.
Мечный поединок между Фонарщиком и человеком Балистана Паргайда происходит после требования поединка, оговорки условий поединка, жеребьевки «кто пойдет на поединок». В общем, читатель к поединку готов, его жевать не надо. Некоторая затянутость мечного поединка не пошла на пользу «Хроникам Сиалы». Впрочем, если бы А. Пехов не грешил затянутостью, он был бы далеко впереди Сапковского.
Или: злодей совершает хитрый прием, а герой – хитрый контрприем, а потом еще какой-нибудь суперприем, на что злодей суперконтрпрем – и так до бесконечности.
Да, мечный поединок тяжелая штука – исход заранее читателю ясен, чаще всего его нельзя подать как нечто неожиданное, решающего элемента случайности – нет. Мечный поединок – это только поединок мастерства против мастерства и нет возможности обезоружить словом или смекалкой. Рамки тесны.
Так вложи в эти рамки гибкую схему. Если уж имеешь дело с затяжным поединком, то играй в напряжение-ослабление ситуации. Переход от атаки к обороне. От уверенной обороне – к отчаянной. От рассудочной обороны к решительной атаки. Решай схему в два-три поворотных момента «до первой ошибки», «попался в продуманное положение», «силы потрачены, неверный от усталости удар», после которых и расслабляется-напрягается ситуация. Слишком много поворотных моментов не надо – утомишь читателя. Уж лучше он с интересом прочтет полстраницы, чем терпеливо четыре.
2). Не репортажничай.
Фехтование спорт специфический. Верных поклонников у него хватает. Но все же меньше, чем к фигурного катания, а про футбол и вовсе нечего говорить. Спорт неброский, не для фанатов, не на любителя, а для ценителей.
Настоящий бой тоже небросок.
Чтобы сделать из поединка популярное шоу римляне создали специальное, затягивающее бой вооружение гладиаторов, а рыцарство – турнирный доспех для эффектного зрелища. Сейчас на турнирах истфеха широкому народу интересны первые пять боев, а потом смотрят только судьи, родня и некоторые ценители, остальные шарятся по фойе в поисках пива.
Поэтому подробное перечисление кто кого в какой кварте-терции рипостнул, а кто с каким финтом отремиздился развлечет только маньяка-фанатика. Только он оценит вашу точность. Рядовой любитель фехтования скорее всего вчитываться в роман не станет, а отправится смотреть настоящие соревнования.
Автор – не спортивный комментатор. Его задача – не проанализировать поединок, а в точности соблюсти художественный замысел.
Конечно можно использовать сухой язык комментатора с умыслом – например «усыпить» читателя обычным перечислением классических ученических приемов а потом – раз! – поворотный момент – кто-то из поединщиков совершает что-то нестандартное, внезапное, ситуация напрягается. И это оправдано тем, что необходимо для общего художественного замысла поединка.
3). Не экранизируй.
Что эффектно на экране может не быть эффектным на бумаге. Горе-фэнтези пестрит всякими там парированиями в верхней октаве , защитами святого Георгия, но описывать их самих ради них самих бессмысленно. Никто их не узрит. Конечно, можно создать напряжение, тем что враг ой-ей-ей метит в спину, а то и ниже, а наш герой – успел, локоток вперед, ручку вверх, клиночек вниз… А ведь это все свойственно скорее сабле, чем мечу!.. Средневековый меч не так бросок и эффектен… Настолько, что приходится заимствовать красотулечные приемы из иных эпох!..
В общем, не эффектничай. Предназначение литературного описания боя не для того, чтобы твой читатель держал в одной руке книгу, а в другой драный веник, и вывихивал себе плечи-локти, пытаясь понять, что ты там накамасутрил. Нужно сделать бой так, чтобы читатель держал книгу двумя руками и думал, «а что же дальше-то, дальше будет с героем?»
Если вы захотели изобразить массовую сцену боя с участием рядового мечника, то он станет вашей маленькой позицией, позволяющей глянуть на бой изнутри.
Если вы пишете супергероя с супермечом то бой станет лишь фоном, но зато поможет написать супергероя снаружи.
ПРО СВЕРХГЕРОЯ СО СВЕРХМЕЧОМ
Сверхгерою опасность в битве не угрожает. Он сам опасность. Мы не боимся в массовых сценах побоищ ни за Ахилла в древней «Илиаде», ни за Черную Мамбу в «Убить Билла». Им нет равных и бой для них лишь способ показать их во всей своей красе.
Высок риск сделать из сверхгероя с большим мечом распространенный штамп. В фильме «Сонная лощина» в сцене-ретроспекции злобный всадник рубит с седла народное ополчение. А изображают это народное ополчение неясные тени работников съемочного павильона и вертикально торчащие не то пики, не то швабры, которыми дрыгают под стадионный шум. Я невнимательный зритель, мне пришлось посмотреть эту сцену пять раз, прежде, чем я обратила внимание на халтурный фон. Впрочем, на то и был расчет, что зритель съест этот фон, так как главное, на что он должен смотреть – это на героя, который скалит страшные зубы и машет любимым в фентези двуручником.
Что поделаешь, кинематограф со стороны фона для сверхгероя уязвим. Это сочинителю романов порой достаточно изобразить фон несколькими впечатляющими описательными чертами, и он готов. Яркий и достойный героя. А режиссеру потребуется соломоново решение, чтобы фон не затмил героя, и он не затерялся в массовой боевой сцене. И чтобы фон не был «серостью». Поражает своей простотой одна из мер, предпринятая всвязи с этим в «Убить Билла»: Черная Мамба одета в желтый костюм (самый приметный для глаз человека цвет), а 88 бешеных в черный. Приемов уравнять и примирить фон и сверхгероя в бою множество, но все они киношные, а нам нужны книжные.
Если дернула вас нелегкая писать сверхгероя, то проработайте фон битвы. А в качестве учебника предлагаю обратиться к… «Махабхарате». Пособие – универсальное не только для фэнтезистов, но и эсфешников и даже реалистов. При желании и определенной доли воображения в описаниях боя что хочешь, то и увидишь. Хочешь – колесницы, мечи и дротики, а при ином настрое – бой невиданных машин, порождений давно умершей технической цивилизации. Битва героев напоминает битву киборгов, а поражение непобедимого Кришны стрелой в пяту – отключением робота за ненадобностью. Там даже впервые встречается понятие абсолютного оружия. То ли художники тонким чутьем угадали, что человечество изобретет подобную гадость, то ли «Махабхарата» не что иное, как привет из давно ушедшей цивилизации, от которой остались следы атомной бомбардировки Хараппы и Мохенджо-Даро. В нашем случае это не важно. Законы литературы древние и универсальные. А в чем старее пособие, тем наглядней. Иначе человечество его бы не хранило.
МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК И ЕГО МЕЧ В БОЮ.
Автору придется преодолевать традицию сверхгероя на фоне боя и писать человека внутри, в гуще сражения.
И опять именно меч может помочь и герою, и автору.
Задача простого смертного героя не сколько показать доблесть и сверхмастерство, а уцелеть в бою и выполнить боевую задач, конкретно возложенную на него (врубиться в строй, отстоять малую позицию, а может и вырваться из боя).
Интрига МАССОВОГО БОЯ не та, что в ПОЕДИНКЕ! Хотя она тоже отвечает на вопрос как. Но не как одержит верх над противником, а как выполнит боевую задачу.
И тут уж нужно создавать не просто фон, а обстоятельства, угрожающие жизни героя. (Например: Лютик и Геральт Сапковского бегут из военного лагеря, оказываются между передовыми линиями двух сходящихся армий и не успевают проскользнуть. У Прозорова в «Земле мертвых» положение ролевиков таково, что они вынуждены идти на штурм маленькой крепостицы и иметь дело с условиями, которые диктует частокол, земляная насыпь, стрелки и бестолоковая, но все же пушка). В первом случае герои попадают в бой поневоле, во втором – сами создают условия, но в том и другом случае герою предстоит уцелеть и выполнить свою боевую задачу. У Геральта – вырваться из боя, у Росина – пробраться за стену крепостицы и взять на себя защитников стены у своей маленькой «угловой» позиции.
В отличие от поединка в бою должны быть переходы из ситуации в ситуацию, которые создают не герой и антагонист друг другу, а иные обстоятельства: несколько противников, случайность, помощь своих, и конечно, что нас более интересует – особенности использования оружия именно в массовом бою.
Меч в этом случае снижается до образа другого оружия. Для Росина перед штурмом меч не «высокое» оружие, а один из вариантов «что с собой брать». При подъеме на стену с помощью шеста меч в руках держать невозможно. Росин берет кистень, который можно повесить на руку за петлю. Так Прозоров в три строки убивает четырех зайцев. Интригует трудностью задачи «как Росину удастся влезть на шесте по стене»,указывает на универсальность и предприимчивость бойца, готовит к «интересному» ( «сейчас будет бой с кистенем»), нагнетает напряжение перед боевой сценой.
Смена/замена вида оружия перед/во время боя – благодарный прием, и меч автору верный помощник. Смена разнообразит сцены боя и помогает ослаблять и нагнетать напряжение. Мы беспокоимся за Росина – он идет в неизвестность за стену без универсального меча, справится ли он не с таким универсальным кистенем? Меч своим наличием так же чаще нагнетает напряжение. Например, достается после использования оружия «одного удара».
Вторым приемом будет использование меча ТОЛЬКО тогда, когда необходим меч и больше никакое иное. Использование именно меча очень эффектно. Например, мастера двуручного меча с флангов нападают на пикинерский строй противников, чтобы снести сколько-то пик и проделать брешь в их ряду. Из подобной специализированной задачи можно создать развернутый эпизод, и это может занять какую-то большую часть изображения боя, а может быть лишь малой строкой – как надо автору.
А что с того сочинителю? Ему не то важно, в узком или широком понимании толковать в этом случае термин фехтование. У нас свое. Это сеча и рубка для всех синонимы с чуточку разными оттенками значения. Для сочинителя фэнтези между этими понятиями большая разница и… никакой. Разреженная сеча может перейти в плотную рубку, рубка в сечу, а сеча – в поединок. А после этого герой и вовсе выпасть из битвы и стать наблюдателем.
Менять плотность боя – тоже благодарный прием. И опять нам на помощь приходит меч. Есть оружие на дальней дистанции, как пика, есть для боя вплотную – нож. Меч, конечно, не может разить на длиннющие или слишком короткие дистанции, но именно его можно делать мерилом плотности боя, и через его рубку показать тесноту и сумятицу, через возможность секущих ударов – разреженность или через разнообразие фехтовальных приемов – своеобразие боя, на котором есть отпечаток турнира или битвы между самурайскими армиями, где противники почти свободно ездят по полю боя и чуть ли не выкликают себе достойного соперника, едва не становясь в очередь друг за дружкой.
Так меч, единый, но универсальный может показать характер многих боев и через свое постоянство, и через возможность меняться.
(В следующий раз поговорим о щите).