ВЕРХОВАЯ ЕЗДА ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ. ВЫЕЗДКА ЛОШАДЕЙ И КОНЕРАЗВЕДЕНИЕ Барон Де-Во

Во всяком случае – не метода Боше трудна, но само искусство.
Что касается до других приемов, которые он рекомендовал, то ведь только с помощью их Боше удалось представить публике двадцать шесть лошадей, показывавших замечательные штуки и многие из которых были под амазонками, подготовившимися к этому в очень короткое время.
Кто не помнит замечательного жеребца, сделавшегося легендарным –
Партизана, чистокровного, приобретенного только за 500 франков, потому что он был норовист, которого работа впоследствии была замечательно отчетлива; можно было бы назвать многих других, отличавшихся в высшей степени правильными движениям, чрезвычайно сложными, работавших различными искусственными аллюрами.
Интересно выяснить, почему теория Боше и его приемы были так сильно
оспариваемы: многие искусные наездники, придерживавшиеся его методы, не могли достигнуть желаемых результатов, но это происходило оттого, что они не могли справиться с трудностями системы или, за отсутствием такта, не умели соблюсти постепенность и меру в приложении побудительных средств.
Все это нисколько не уменьшает практической ценности новой методы, тем, более, что сам Боше говорил: «Я обращаюсь только к людям, посвятившим себя искусству верховой езды и имеющим при уверенной посадке большую привычку к лошади, понимающим все, что касается ее механизма».
Знаменитый наездник сам не сомневался в трудности приложения своих
могущественных приемов, но, обладая чрезвычайным тактом, он без труда избегал практических неудобств своих замысловатых теорий; в случае
надобности он вносил в них частичные изменения.
Эти трудности и были причиной того, что многие, находившиеся под
влиянием традиционных принципов, отвергли приемы и методу Боше.
Находили также, что он основывался на сомнительных данных с точки
зрения физиологии. Так, например, полагали, что он требует всегда крайнего напряжения мускулов, чрезмерной работы, не справляясь с тем, что животное может дать.
Такое мнение ошибочно, так как все доказывает, что он всегда имел в виду способности лошади.
Он сам говорит в одном месте: «Я всегда верил в интеллект лошади и на нем основал свою методу и все принципы, изложенные в этой работе. Благодаря такому мнению, подчиняя себе волю животного, я требовал от лошади то, что она может понять».
Но последнее обвинение имеет свои основания, так как он говорит:
«Лошади, называемые неукротимыми те, которые обнаруживают наиболее энергии и силы, когда их заставляют принять, помимо их воли, какие-либо
неудобные положения…»; Кроме того он говорит часто о тугой лошади в силу дурного сложения; наконец, во многих случаях он как будто соглашается, что нужно прежде всего заняться физической лошадью; по этому поводу у него можно найти замечательные вещи, например: «Нужно подчинять себе все силы, чтобы предупредить перемещения: отделять физическую лошадь от моральной и заставить ее впечатления оставаться в ее мозгу. Это будет яростный дурак, которому помешают привести в исполнение его мысли».
Боше, казалось, резюмировал свои идеи, когда писал: «Воспитание лошади заключается в приобретении полного господства над ее силами; располагать ее силами можно только сведя к нулю ее сопротивления, происходящие от физических недостатков».

При таком роде воздействия на животное, действия шенкелей вскоре
оказываются недостаточными и, естественно, переходят к употреблению шпор все более строгих, чтобы достигнуть все более энергичного побуждения, сначала с места, потом и при движении, чтобы получить наибольшую концентрацию сил, если выражаться языком Боше.
Понятно, что лошадь, привыкшая к раздельному или совместному
побуждению руками и ногами, не может уже освободиться от воздействия всадника; но в тоже время, очевидно, что лошади, которых сложение имеет недостатки, мало преуспевающие, требуют энергичного на них воздействия, но непременно постепенно увеличивающегося.
Имея такую лошадь и добившись от нее при помощи шпор удивительных
результатов, один из учеников Боше воскликнул: «Прекрасно! Восхитительно!
Но шпоры – это бритва в руках обезьяны».
Быть может не бесполезно упомянуть здесь, что многие кавалеристы и даже наездники не поняли хорошо способ употребления шпор, как понимал его Боше когда говорил: «Да, именно шпорами я умеряю жар через чур пылкой лошади и прекращу наиболее яростные ее порывы». И он так делал.
Но как же он этого достигал? Это важный вопрос. Мне кажется, что он
никогда не высказывался полно по этому предмету; я осмелюсь утверждать, что
это простое упущение наиболее вредило недостаточному распространению новой методы и давало повод ко многим заблуждениям с практической точки зрения. Тоже можно сказать и о многих других вещах, в особенности о различии действий ног и рук, раздельного или совместного.
Разумеется, Боше прекрасно давал себе отчет в своих действиях и в
глубоком различии, которое должно существовать между действием шпорами с целью побуждения, или наоборот, чтобы остановить лошадь возможно скорее.
Тем более досадно, что он не упоминает об этом. Шпоры есть одно из
средств управления, но не орудие наказания; следует начинать действовать ими на месте и в указанной последовательности, в тоже время потихоньку натягивая повод, чтобы достигнуть полного сбора.
Когда желают энергично послать лошадь, то шпоры действуют
самостоятельно, безо всякого движения рук; иначе всадник непременно
подастся вперед.
Но когда, наоборот, требуется остановить внезапно животное, то шпорами действуют совсем иначе: ноги приближаются к бокам лошади до
соприкосновения с ними, руки энергично натягивают повод и корпус несколько откидывается назад.
При таком обращении лошадь скоро понимает требования всадника и, так сказать предупреждает наше управление. Я не перестану повторять: в деле обучения лошади ее интеллект – все; всегда нужно иметь в виду его.
Мне кажется, что если Боше и не высказался подробно об употреблении
шпор, то это оттого, что, обладая особенным чутьем, он считал это столь естественным, что не задумывался над тем. В то же время он всегда полагался на чутье тех, кто его окружал; это видно из рассказов его учеников.
Недоступность его методы происходит именно от его могущества над
лошадью, его непостижимом такте, чутье и находчивости в выборе способа воздействия на животное.
Он предполагал, что и другие, применяя те же приемы, достигнут
аналогичного результата.
Но все это имеет лишь второстепенную важность, когда захотят судить о всех его сочинениях вместе и нисколько не уменьшает значения истин, которые этот учитель из учителей нам оставил.

Глава 7.
Выездка лошади после д’Ор и Боше.

Необходимо сказать теперь о том, что учитель понимал под правильным
балансом всей массы, а также рассмотреть его мнения о требованиях прежних учителей и в особенности его знаменательного антагониста графа д’Ор.
Мы не касаемся вопроса о перемещении центра тяжести неизбежном при
различных движениях.
Мнение Боше может быть оспариваемо, но безусловно то, что он сумел из
него многое извлечь. Ошибкой было его утверждение, что его предшественники требовали от лошадей баланс совсем другого рода, и что его противник (граф д’Ор) держался особого по этому вопросу мнения.
Он утверждал, что основатели французской школы требовали центр тяжести располагать ближе к заду лошади, сравнительно облегчая перед, а граф д’Ор наоборот рекомендовал облегчить зад, перенося тяжесть на передние ноги.
С одной стороны, судя по гравюрам представляющим де ля Гериньера и де Нестье верхом, такого рода баланс требовался от лошадей, если можно так
выразиться школьных, которым приходилось «работать на заду», как тогда говорили, что давало действительно блестящие аллюры. Но это не требовалось от лошадей работавших на свободе, ибо никто так легко не вел лошадь при обычной езде, как наши прежние наездники.
Что же касается до баланса, который граф д’Ор придавал своим лошадям, он не может, очевидно, быть таким, каким определил его Боше в своих последних сочинениях.
Д’Ор требовал, чтобы школьная лошадь была бы вся в руках всадника, но в тоже время ее зад был бы не обременен.
Правда, последний обершталмейстер Версальской школы указывал, что при езде на свободе перед лошади должен быть нагружен более, нежели зад, но, во всяком случае, не в такой пропорции, как можно было бы предположить по уверениям Боше.
Если сравнить баланс, который находили лучшим для школьных лошадей
прежние наездники и граф д’Ор, то следует отменить, что у первых перенесение тяжести с переда на зад достигалось сокращением, собранностью зада, а граф д’Ор с этой целью несколько поднимал, облегчал перед.
Как бы то ни было, нельзя не предпочесть баланс, рекомендуемый Боше, т.е. когда тяжесть всей массы распределяется равномерно на все четыре ноги, если только отдают себе отчет в цели, которая этим достигается, - Полное подчинение лошади воле наездника.
Признавая, что такого рода баланс имеет свои неудобства, а именно -
парализует инстинктивные силы лошади, можно утверждать, что
экстраординарное чутье учителя возмещало этот недостаток.
И только благодаря этому балансу мы имели случай любоваться
превосходными лошадьми, которые нас до такой степени поражали своими движениями, что мы только впоследствии стали анализировать и обсуждать те могущественные средства, которыми пользовался д’Ор.
Теперь можно перейти к следующему вопросу: каким образом в конце своей карьеры Боше отодвинул на второй план практику, которая дала такие
необыкновенные результаты и провозгласил превосходство новых принципов, по-видимому, противоположных первым?
Но лучше предоставить самому Боше объяснить, что привело его к новым
приемам.

«При таком равновесии (балансе), говорить он, я изменяю более или менее недостаточную конструкцию моих лошадей, я достигаю временами очень
большой легкости, но она уменьшается при новом движении, при перемене направления… и, несмотря на успехи, достигаемые этими лошадьми, я каждый день наталкиваюсь на что-либо, что еще не достигнуто, тогда как при новом балансе мне не остается ничего более желать».
При искусственном балансе, который может быть сохранен только
постоянным воздействием рук и ног, легкое сопротивление или скорее
ослабление усилий должно иметь место каждый раз, когда всадник пожелает переместить аллюр, произвести новое движение, даже при перемене направления, так как он будет вынужден на некоторое время прекратить свои действия, чтобы дать новые указания; следовательно, животное выйдет из искусственного положения, в котором оно находилось.
Боше говорил сам как-то: «Лошадь может сохранять правильное и
постоянное равновесие только под влиянием усилий, искусно применяемых всадником».
Не находя в этом средства достижения постоянной легкости лошади в
смысле управления, что он считал основанием, своего учения, он был
вынужден, наконец, искать иного средства.
Нужно заметить, что, достигая изумительных успехов, учитель имел
больные ноги вследствие одного несчастного случая и не мог ими действовать, теряя, таким образом, часть своей власти над лошадью.
Быть может, этому обстоятельству мы обязаны появившейся позднее
теорией.
Быть может также, он, наконец, сознал, что его могущественные приемы для сохранения концентрации сил трудно исполнимы; тогда, естественно, могла придти ему идея, найти равновесие легко поддерживаемое, которое давало бы абсолютную легкость, чего он всегда добивался.
Принцип «руки помимо ног, ноги помимо рук» мне кажется должен быть
сохранен в практике; простое движение рук вверх для распределения веса массы имеет непосредственное влияние, прекращение же этого движения
представляет лошадь ее собственным силам, что не может иметь места при совместном действии рук и ног.
Луч света, казалось, осветил Боше, когда он писал: «Посмотрите на лошадь, бегающую по лугу, какая гибкость, какая легкость в движениях!»
Как это не похоже на его слова: «Лошадь, как бы не была она благоприятно сложена, требует предварительного упражнения, чтобы располагать своими силами» и т.д.
По-моему учение Боше о придании искусственного равновесия лошадям
мало пригодным для школьной работы будет всегда очень полезно; в результате рекомендуется то, что требовали наши прежние наездники, допуская это для неблагородных натур.
Если Боше сказал «всякая лошадь имеет сбор», то можно утверждать также, что всякая лошадь, мало-мальски годная под седло, при известном сокращении мышц зада, может дать полный сбор (rassembler correct), т.е., когда тяжесть несколько более падает на задние ноги, что придает блеск работе.
Следует особенно отметить, что при таком сборе применение аллюра или
направления не сопровождается никаким сопротивлением ощущаемым рукой, которое неизбежно при через чур искусственном равновесии, т.е. когда вес распределен равномерно.
При рассмотрении всех работ Боше нельзя не удивляться его гениальным
способностям: он сумел найти новые приемы после того, как прежние
доставили ему большой успех, и создал новую теорию на новых основаниях, кажущихся противоположными его прежним.
Что можно поставить ему в упрек это то, что он не справлялся с
интеллектом лошади, тогда как теперь никто не отрицает, что интеллект лошади – это все. И граф Ланкосм-Брэв с полным основанием утверждает, что «воля, служащая причиной движения, это воля самого животного».

Без сомнения на практике Боше чрезвычайно был занят духовной стороной лошади, но он не признавал необходимости этого.
Если разобраться хорошенько, то можно найти все в том, что писал этот
необыкновенный наездник; ему мы обязаны целой массой самых искусных
приемов, которые было бы через чур долго перечислять здесь, для
ознакомления с предметом и достижения послушания.
Его работа о хлысте особенно ярко показывает, каким множеством средств он обладал.
И разве ему не удалось в последнее время утилизировать на особый лад
капцунг, - инструмент, пользу которого он признавал в начале, а кончил тем, что чрезвычайно искусно воспользовался им, чтобы облегчить работу своих учеников и избежать ошибок руки, имеющих очень скверные последствия.
Будучи на смертном одре, в последний момент он дал указание своему
любимому ученику (генералу Л’Готт), очень ценное, относительно движения руки; этот факт доказывает, что он был в полном смысле слова человек искусства.
Одна из многочисленных услуг оказанных нам Боше та, что он научил нас, что большую частью тупость лошади зависит от сокращения шеи и челюстей и нашел целую серию средств предупреждать и побеждать это.
Кроме того, можно сказать, что он дал нам полную теорию владения руками будь то для противодействия инстинктивному движению головы лошади или применительно к известным сокращениям.
По этому вопросу ничего нельзя сказать после него.
Верховая езда будущего, езда без сомнения рациональная, будет в состоянии добавить к его сочинениям только, что духовная сторона лошади есть все; что прежде всего следует озаботиться сделать лошадь спокойно и внимательной, обращаться к ее интеллекту, что она пони мала наши требования.
Также весьма важно действовать постепенно; искусство состоит в том,
чтобы при воспитании лошади переходить методически от простого к сложному не ранее как удостоверившись, что лошадь хорошо поняла наши первые указания.
Тогда все средства, какие нам дал учитель, приобретут еще большую
ценность; их совершено достаточно, говоря вообще, чтобы достигать того, что мы в праве требовать.
При выездке лошади, прежде всего, следует поставить себе целью –
облегчить лошадь, сделать ее гибкой.
Мы рассмотрим средства, коими достигается легкость, равновесие, гибкость, трактуемые всеми авторами как необходимые для выезженной лошади.
Только выездкой можно вернуть молодой лошади ту гибкость, которую
утратила она на заводе, получая мало овса или сделавшись тяжелой и
неповоротливой, побывавши несколько раз в упряжи.
Граф д’Ор и Боше придерживались разных систем, к разбору которых мы и перейдем.

Начнем с графа д’Ор.
Что касается до сгиба шеи, то шталмейстер Версаля утверждает, что
большая или меньшая его величина зависть от того, как желают пользоваться лошадью.
Когда хотят работать укороченными аллюрами, то сгиб должен быть
больше; голова должна быть почти в перпендикулярном положении, тяжесть всей массы передана на зад, что достигается шпорами.
«Без сомнения, говорит он, чем более вы преодолеваете сопротивление
лошади, тем легче управлять поводьями, тем легче сдержать или остановить лошадь. Но истинная верховая езда заключается в умении направлять импульс лошади, а не уничтожать его. В последнем случае мы легче соберем лошадь, задержим ее, но в то же время очутимся в затруднении, когда понадобится более быстрый аллюр».
Именно в этом отношении школа де ля Гериньера превосходила систему
Ньюкэсля, который заходил так далеко, что его лошади были способны к упражнениям, правда весьма эффективным, но исключительно на коротких
аллюрах.
Де ля Гериньер наоборот, проделывая ту же работу, лучше сохранял силы лошади и ее способность к быстрым движениям.
Сокращая шею лошади, мы тем парализуем мускулы передней части
туловища, но лошадь может развить надлежащую быстроту лишь вынося вперед голову, передавая центр тяжести вперед, облегчая тем движения зада; как же голова может принять это положение когда мускулы, управляющие ею и поддерживающие ее парализованы?
Раз этого нет, - все движения будут неуверенны, колеблющиеся всегда,
когда пожелают идти с большей скоростью.
Вот почему Гризон, сторонник свободных решительных аллюров, желал,
чтобы лошадь имела «свободную шею».
Граф д’Ор признает, что следует на лошадь воздействовать руками и
ногами: первые служат поддержкою, вторые действуют побуждающие.
Он высказывается далее: «таким образом лошадь будет послушна; и я
нахожу в этом еще то преимущество, что будучи в состоянии заставить лошадь работать на коротких аллюрах, в то же время мы можем развить быстроту, на которую она только способна; можем свободно и стремительно вести ее на любое препятствие, что при других методах невозможно».
«Вот почему я никогда не посоветую сгиба шеи, при котором парализуются мускулы переда, так как мы хорошо знаем, что они необходимы для движений.
Чего следует добиваться – это опоры на поводья и знакомства с действием их».
«Как уже было говорено раньше, для этого достаточно иметь известную
устойчивость руки и действовать ногами, что бы заставить лошадь «леч в повод».
«Чтобы увеличить быстроту аллюра нужно побуждать к тому лошадь
ногами и в то же время ослаблять сопротивление рук, чтобы дать ей
возможность вытянуть шею, чем тотчас же достигается более сильная опора на руку».
«Чтобы уменьшить аллюр, наоборот, сперва прекращается воздействие ног, руки поднимают и приближают несколько голову лошади и, когда тяжесть будет передана назад, ноги поддерживают корпус лошади. Работая таким образом, увеличивая и уменьшая аллюр, лошадь приобретает эластичность; ее
рот будет постоянно иметь связь с рукой всадника».
«Эту опору на руку я считаю весьма важной в верховой езде; это
единственное средство дать уверенность лошади в движениях, заставить ее идти смело на препятствия и не бросаться в сторону от предметов, которые ее пугают».

«Побуждаемая ногами, поддерживаемая поводьями, опираясь на удила, она вся будет в вашем распоряжении и не уклониться нисколько от пути, по
которому ведет ее всадник».
«Лошадь же осаженная на зад с чрез чур согнутой шеей будет неуверенна, не свободно будет брать препятствия и имеет все данные обойти пугающие ее предметы. Очень часто лошадь сгибает шею именно для того, чтобы сопротивляться воле всадника, - такой прием употребляется ею, когда она не желает идти вперед. Этим ее движением пользуются при работе на небольшом пространстве, когда все средства употребляют, чтобы сократить аллюр, можно им пользоваться и в том случае, когда лошадь закусывает удила или имеет тугую шею; во всяком случае, этот принцип не может быть возведен в общее правило».
По поводу сгиба шеи д’Ор прибавляет: «Если необходимо собрать лошадь, чтобы она стала грызть удила, то вот гораздо более рациональное средство, которое делает гибкими ганаши и шею, - подавать голову вперед или назад, не сгибая ее ни направо, ни налево, тогда шея, послушная руке, будет вытягиваться или сокращаться, смотря по надобности аллюра».
«Ничего нет легче как достичь этого, так как оно согласуется со строением лошади».
«При этом действия ног и рук дополняют друг друга, и связь со ртом
лошади никогда не теряется».
Д’Ор указывает как следует поступать когда на передние ноги падает
преимущественно тяжесть лошади.
Каждый раз, объясняет он, когда лошадь выходит из спокойного положения, чтобы двигаться вперед, она опирается на удила.
Эта опора различна в зависимости от индивидуального строения и
чувствительности лошади. Когда шея тяжела, не гибка, когда голова лошади сыра, плохо поставлена, то с вытягиванием ее обременяются плечи, - лошадь опирается на руку; когда перед слабее, менее развит, нежели зад при движении лошадь также требует поддержки; когда тугость ляжек и скакательных суставов, отчего бы она не происходила, не дает возможности заду быть достаточно гибким, чтобы распределять правильно вес, плечи будут так же, как и в первых случаях обременены и лошадь обопрется на руку.
Наездник располагает средствами для борьбы с этими затруднениями.
Когда шея жирна и пряма, а голова тяжела и плохо поставлена, то лошадь опирается на повод, опуская и удаляя голову. В этом случае, прежде всего,
следует шею сделать гибкой.
Во втором случае нужно энергичнее действовать ногами, чтобы сильнее
сокращать мускулы задних ног и поводом передавать тяжесть массы назад. При остановке следует почти отдавать повод, чтобы лошадь, не встречая в нем опоры, переносила бы тяжесть на зад, который поддерживается ногами. Такая
работа производится, пока лошадь не привыкнет устойчиво располагаться на задних ногах, тогда несколько строже действовать поводом, чтобы установить голову и урегулировать плечи.

Когда лошадь подается всей тяжестью вперед, то она обыкновенно задирает голову, вытягивает шею и лишь неуверенно опирается на удила. В этом случае необходимо опустить ниже руки с поводьями и оказывать на ее рот легкое, но постоянное давление, что заставит лошадь увереннее взять удила.
Когда эта опора будет приобретена, то на шагу делают повороты, затем
останавливают ее, заставляют ее осаживать, действуют порознь поводьями.
Когда эти упражнения будут проделываться легко и правильно, - голова
примет лучшее положение.
В то время как руки будут действовать таким образом, ноги будут свободно опущены, они будут только поддерживать зад, не давая лошади пятиться или принимать в сторону.
После того как голова приобрела точку опоры, всадник начинает работать задние ноги, чтобы развить их и дать надлежащую постановку заду. Я думаю, что если хотят начать работать правую ногу, то следует взять поводья в правую руку и ими поддерживать голову и не допускать движения переда. Левая рука будет действовать на левый повод, чтобы повернуть переднюю часть налево и левая нога отнесет зад вправо. При этом движении правая нога будет оставаться спокойной за исключением того случая когда понадобится умерить через чур сильное воздействие левой ноги. Если движение левой ноги окажется недостаточным, то приходится прибегнуть к шпорам, их дают чувствовать легкими ударами в продолжении движения; если же лошадь все таки не слушается или, как это иногда бывает, прижимается к сапогу, то нужно сильно
ударить ее шпорой, чтобы откинуть зад вправо. Во все это время руки всадника должны быть неподвижны, сохраняя поворот передней части налево, поскольку это нужно для отнесения зада вправо.
Как я только что объяснил, эта работа производится раздельно; начинают с той стороны, которая более туга. Если вести упражнения постепенно, справляясь с силами лошади, то результат достигается быстро, если же форсировать, торопиться, то лошадь легко может начать дурить, становиться на дыбы, опрокидываться или бросаться вперед, закусывать удила, одним словом, совершенно выйти из повиновения.
Нам остается теперь изложить систему, которую Боше развил в своей
«Методе верховой езды».
«Долгое и внимательное наблюдение, говорит автор, мне показало, что
каковы бы ни были пороки сложения лошади, мешающие правильному
распределению сил, всегда это отражается на шее.
Каждое фальшивое движение, каждое сопротивление начинается с
сокращения этой части туловища; а так как рот находится в связи с шеей, то тугость одного несолено сообщается другой.
Эти два пункта служат опорными точками для лошади каждый раз, когда она захочет сопротивляться усилиям всадника.
Многочисленные затруднения, происходящие отсюда, станут понятны, если мы вспомним, что шея и голова представляют два главных рычага, при
посредстве которых управляют лошадью; невозможно чего-либо добиться от лошади, не будучи полным хозяином этих средств для воздействия на нее.
Части зада, наиболее сокращающиеся при усилиях, - это крестец и ляжки. Сокращения переда и зада зависят друг от друга, т.е. сокращение шеи влечет за собой сокращение ляжек и наоборот; и как только мы научились парализовать их противодействие, как только достигли гармонии и равновесия, которым препятствовало сложение животного, лошадь может считаться наполовину выезженную.
Чтобы развить эти части, их повергают соответствующим упражнениям». Рекомендуется упражнять наименее развитые части лошади – не все
одновременно; тогда обучение будет идти успешнее.

Выездка хорошо сложенной лошади имеет целью только научить лошадь
уступать нашим требованиям; в случае же если лошадь имеет недостатки, то нужно гораздо более спокойствия и уверенности.
Относительно вопроса в каком порядке упражнять различные части
животного не может быть сомнения; авторы рекомендуют начинать с
важнейших, - со рта и шеи.
Голова и шея лошади служат для всадника одновременно и рулем и
компасом. Через них он управляет лошадью, по ним же он судит о правильности, рациональности своих движений.
Когда они сокращены и непокорны – всадник ничего не добьется, если же они гибки и уступчивы, то он распоряжается лошадью по своему желанию.
Опыт Боше указал, что необходимо одновременное развитие шеи и ганашей, так как сокращение одной шеи ослабляет мускулатуру ганашей и тем облегчает в некоторых случаях сопротивление удилам.
Упражнение рта. Лошадь выводят поседланную и взнузданную.
Убедившись, что удила хорошо вложены и цепочка мундштука достаточно натянута, так, что между ею и нижней губой можно просунуть палец, всадник помещается впереди плеч лошади, раздвинувши несколько ноги, чтобы стоять устойчиво.
Чтобы упражняться в сгибании направо, он возьмет правый повод правой рукой в шестнадцати сантиметрах от удила и левый повод левой рукой в
расстоянии лишь десяти сантиметров.
Затем он приблизит правую руку к себе и отодвинет левую так, чтобы
перекосить мундштучное железо во рту лошади. Усилие, с каким будет сделано это движение, должно быть постепенно и пропорционально сопротивлению шеи и рта, чтобы не вывести лошадь из спокойного состояния.
Если лошадь осаживает, чтобы избежать сгибания, то дальнейшего усилия не делается, но руки вытягиваются вперед, чтобы помешать движению лошади и привлечь ее к себе.
Если лошадь знакома с хлыстом, то легко ей помешать пяться; осаживание чрезвычайно затрудняет сгибание шеи и головы.
Когда лошадь повернула голову, левой рукой повод берется на таком
расстоянии, как и правой, обеими поводьями, равномерно натянутыми,
опускают голову лошади и удерживают ее в повернутом в пол оборота и
отвесном положении, пока она сама не будет держать голову именно таким образом.
Когда лошадь, грызя удила, будет послушна, то обучающий вознаградит ее тем, что ослабит поводья и через несколько секунд позволит принять
естественное положение. Сгибание налево производится также, и эти упражнения делаются попеременно.
Такие сгибания имеют целью научить лошадь уступать немедленно
малейшему давлению удил и развивать мускулы, соединяющие голову с шеей.
Шея должна принимать положение, согласованные с положением головы,
если же сгибаться будет только шея, то она будет давать указания голове, а не наоборот, как бы следовало.
Вышеописанная работа, развивая рот и голову лошади, сопровождается
также и сгибанием шеи и значительно помогает лошади научиться брать
надлежащую опору на руку.
Это упражнение есть первый опыт, который мы делаем, чтобы приучить
лошадь к повиновению.
Крайне необходимо соблюдать умеренность в своих требованиях, иначе
лошадь сразу будет стараться отделаться от них.
Всякое резкое движение будет удивлять животное, и оно не поймет, что от него желают.
Давление руки будет оказано постепенно и беспрерывно, но оно будет
увеличиваться или уменьшаться в зависимости от сопротивления и всегда будет повелевать лошадью без чрезмерных усилий.
Лошадь, которая в начале подчинялась воле лишь с трудом, в конце концов будет вполне послушна и привыкнет отвечать на малейшее движение поводьев, хотя бы раньше и заставляла делать большие усилия.
С каждым разом лошадь будет все послушнее.
Когда первые уроки будут пройдены, переходят к сгибанию головы в
отвесное положение и к опусканию шеи.

Опускание шеи при прямом сгибании ганашей.

Всадник занимает тоже положение, как и при упражнениях сгибания вбок; он возьмет поводья трензеля в левую руку в шестнадцати сантиметрах от
кольца, а мундштучные поводья в шести сантиметрах от железа.
Левая рука заставляет голову лошади опускаться, а правая дает опору рту.
Когда лошадь опустит свободно голову, обучающий тот час же прекратить всякие усилия и даст лошади принять естественное положение.
Это упражнение, часто повторяемое, даст эластичность сгибающим
мускулам шеи, что играет важную роль в смысле противодействия лошади и облегчает, кроме того, прямые сокращения и опору на руку (la mise en main), которые должны сопровождать боковые движения головы и шеи.
Обучающий может проделывать эту работу один, но хорошо так же
посадить в седло кого-нибудь, чтобы приучить лошадь к этим движениям под всадником. Сидящий на лошади может держать в руках поводья трензеля, совершенно не натягивая их.
При наклонениях и поворотах головы верхняя часть шеи тоже упражнялась, и поэтому очень важно, чтобы сокращения испытывала шея по всей длине, чтобы побороть ее тугость.
Заставляя опускать голову вниз трензельными поводьями, действуя только вниз, мы достигаем результата сравнительно не скоро; в этом случае следует перекрестить поводья, взять правый повод в левую руку и левый в правую на расстоянии семнадцати сантиметров от рта и тем самым оказывать более сильное давление на рот. Повторные упражнения таким способом приучать лошадь отвечать и на первое движение; разумеется если лошадь повинуется в первом случае, то бесполезно прибегать к такому приему.
Можно иначе воздействовать на рот лошади, чтобы заставить ее скорее
опустить голову.
Нужно взять правый повод и натянуть его прямо по направлению к правому плечу, в тоже время левый повод трензеля вытягивается вперед таким образом, чтобы ногти обеих рук были обращены друг к другу и на одной высоте.
Эти два противоположные усилия заставят вскоре несколько вытянуть
голову и уничтожать сопротивление.
Нескольких уроков будет достаточно, чтоб достигнуть желаемых
результатов, которых нельзя получить так быстро другим способом.
Боковые сгибания шеи. Обучающий становиться тем же, где и в предыдущие разы; он берет правый повод трензеля и натягивает, опираясь на шею лошади, чтобы удобнее противодействовать сопротивлению животного, левый повод поддерживается левой рукой на расстоянии тридцати трех сантиметров от удил.
Когда лошадь пожелает избежать давления повода и повернет голову на право, обучающий дает левому поводу свободно скользить в руке, чтобы
отнюдь не мешать сгибанию.
Левый повод слегка натягивается в том случае, если лошадь вздумает
уклониться от исполнения требуемого, относя зад влево.
Когда голова и шея совершенно повернуты направо всадник натяжением
обоих поводьев приведет голову в отвесное положение.
Вскоре лошадь будет принимать это положение свободно и эластично,
«грызя удила», и тогда можно перестать натягивать поводья, наблюдая, однако, чтобы лошадь не воспользовалась этим моментом и сразу не изменила бы положения; от этого предохранить легкая поддержка правым поводом.
Когда лошадь пробудет в таком положении несколько секунд, ей предают первоначальное состояние левым поводом.
Очень важно, чтобы лошадь при всех этих упражнениях не проявляла
собственной инициативы.

Сгибание в левую сторону производится также.
Обучающий может потом проделать тоже самое, действуя не трензелем, а мундштуком; во всяком случае сначала надо работать трензелем, его действие не так сильно и понятнее.
Лошадь, без сопротивления исполняющая эти упражнения, уже
продвинулась вперед в деле выездки.
Упражнения заканчиваются тем, что всадник садится в седло и проделывает ту же работу на более длинных поводьях на месте.
Боковые сгибания шеи, когда всадник сидит в седле.
Чтобы повернуть шею направо, всадник возьмет поводья в обе руки и,
слегка поддерживая левым поводом, правым более или менее сильно, смотря по сопротивлению, побуждается лошадь повернуть шею направо.
Лошадь вскоре устанет сопротивляться и поймет, что единственное средство избавиться от боли, причиняемой удилами, повернуть голову в ту сторону, с которой ощущается давление. После этого левый повод удерживает голову в отвесном положении; за сохранением нужно особенно следить, иначе сокращения будут недостаточны и сгиб не полный.
Всадник будет проделывать это упражнение в правую и левую стороны
поочередно, трензелем и мундштуком.
Особенно следует добиваться полного сгиба верхней части шеи.
Время от времени можно проделывать эти упражнения на половину, таким образом, чтобы голова и верхняя часть шеи поворачивались независимо от
остальной части шеи, которая служила бы им основанием или осью.
Это упражнение повторяют даже и по окончании выездки, чтобы сохранить эластичность и опору на руку.
Прямое сгибание шеи, или головы, или сбор. Всадник сперва будет
пользоваться поводьями трензеля, которые держит в левой руке как
мундштучные, правой рукой он возьмет те же поводья впереди левой, чтобы действовать ими сильнее.
Он постепенно будет натягивать поводья.
Как только лошадь уступит, правая рука тот час же приподнимает повод, чтобы уменьшить натяжение и тем вознаградить лошадь.
В это время, как руки действуют с усилением, пропорциональным
сопротивлению, ноги слегка прижаты, чтобы удержать на месте зад.
Как только лошадь начинает уступать трензелям, она скоро приучится
слушаться и мундштука, как более могущественного средства; это качество, разумеется, заставляет нас пользоваться им с большой постепенностью.
Лошадь будет в полном подчинении, когда ее голова примет вертикальное положение, сопротивления исчезнут, когда лошадь примет, грызя удила, это положение.
Однако всадник должен внимательно следить за тем, чтобы сгибание было полное, чтобы лошадь не перехитрила его, собравшись наполовину, что
сопровождается маханием головы.
Если нос лошади уклоняется от отвесного положения, то всадник должен
придать ему таковое и некоторое время оставить так, держа руку неподвижно и твердо; всякая уступчивость поощрить сопротивление и увеличить затруднения.
Когда сбор достигнут, можно ослабить поводья, но всегда следует быть
готовым удержать голову в этом положении при всякой попытке лошади
изменить его.

Если же она почему-либо примет свое естественное положение, то
необходимо ее снова собрать и дать понять лошади, что такое положение есть единственное, которое она должна иметь в руках всадника.
Сначала нужно приучать лошадь переносить действия ног, которые
удерживают ее от движения назад; лошадь в отступательных движениях имеет средство уклониться от повиновения рукам всадника.
Как только лошадь будет исполнять все охотно и легко, как только будет достаточно малейшего давления, чтобы заставить ее собраться и привести
голову в отвесное положение, ездок получает доказательство того, что обучение закончено, что гибкость и равновесие выработались у нее.
С эти пор управлять лошадью будет легко, так как наши указания будут ей понятны, и она будет сгибаться в надлежащую сторону без усилий с нашей стороны. Эластичность переда вместе с тем есть лучшее средство от излишнего сбора, который дают некоторые лошади.
Перейдем теперь к развитию зада лошади.
«Напрасно, говорить Боше, будут стараться сделать голову и шею
эластичными, легкими, чувствительными к движениям руки, результат будет неполон, равновесие недостаточно, если круп останется тяжелым,
сокращенным, сопротивляющимся прямым показаниям всадника… Разумеется, сопротивления переда поддерживают таковые крупа, и наша работа только тогда будет облегчена, когда первые уничтожатся».
Сокращения и движения крупа. Всадник возьмет поводья мундштука в
левую руку, а перекрещенные поводья трензеля в правую, ногтями вниз. Он соберет сначала лошадь; затем если желает заставить отнести зад на
право, он отнесет левую ногу назад и приложить шенкель сзади подпруги, пока лошадь не уступить этому давлению.
Если лошадь не повинуется, то нужно дать ей почувствовать повод с той же стороны. Эти два усилия, первое, побуждающее к действию, и второе –
уничтожающее сопротивление, возъимеют свое давление; говоря вообще, достаточно отнести зад в сторону на один, два шага только.
Как только круп приобрел известную легкость движений, то можно будет проделать несколько обратных пируэтов вправо и влево.
Когда лошадь под давлением шенкеля относить зад в сторону, всадник
должен поддерживать ее противоположным поводом, усиливая прогрессивно его натяжение, пока голова не будет повернута в сторону движения как бы для того, чтоб видеть свой зад.
Автор дает несколько объяснений по этому предмету и затем прибавляет: «Нет надобности повторить, что во все время этой работы, как и всегда, лошадь должна быть собрана. В то время как мундштук удерживает ее в этом положении, правая рука трензелем уничтожает сопротивления и заставляет выполнять различные повороты; лошадь должна быть настолько уже выезжена, чтобы повиноваться поводу.
Если же мы при упражнении зада позволим лошади распустить, если можно так выразиться, перед, то все наши труды пропадут даром.

Нога, противоположная той, которая побуждает к движению, не должна
быть через чур отдалена, но быть на своем месте и не позволят сдвигаться лошади, давая ей импульс сзади на перед. Таким образом, одно усилие удержит лошадь на месте, а другое понудить ее повертываться. Чтобы действия ног не противоречили друг другу, нужно ногу, которая заставляет отклоняться зад, относить более «назад за подпругу, тогда как другая будет действовать с равным усилием на своем месте.
Для скорейшего получения результата можно вначале воспользоваться
помощью другого человека, который, поместившись на высоте головы лошади со стороны, противоположной движению, возьмет в правую руку поводья и будет следить за инстинктивными сопротивлениями лошади; тогда сидящий в седле ограничиться лишь тем, что будет поддерживать свой повод и действовать шенкелями.
Несмотря на элементарность этой работы, ею достигается возможность
работать лошадь шагом по двум следам.
Когда круп будет уступать малейшему давлению шенкеля, тогда всадник будет полным хозяином лошади и может исполнять обыкновенные пируэты».
Если я распространился о системе Боше более, нежели о таковой д’Ор, то
это потому, что первый более разработал вопрос выездки, нежели верховой езды, внесши в нее научный элемент; он основывался на научных данных, которые нельзя изменить, которым нужно следовать пунктуально, чтобы не заблуждаться.
Эти правила неизменны и приложимы для всякой лошади.
Как машинист, чтобы быть хозяином своей машины, должен знать, на какую работу она способна и сообразно с этим, управлять ею, так точно и всадник должен знать свою лошадь; чтобы заставить машину работать, нужно следовать известным правилам, даваемым математикой и ничего удивительного нет, что тоже самое необходимо для пользования механизмом лошади.
Естественные силы лошади.

У собранной лошади центр тяжести находится между руками и ногами
всадника. Центр тяжести служит центром равновесия и малейшего усилия достаточно, чтобы нарушить равновесие, т.е. побудить лошадь к движению.
Верховая езда подчинена непреложным законам равновесия и тяжести
определяемым силами лошади; это силы – механические, физические и
моральные.
Механические силы. Лошадь весит 400-500 кило (25-30 пудов) в зависимости от роста и породы. Этот вес распределяется на конечности, на каждую пару ног поровну.
Корпус всадника, весящий 60-70 кило (4-4,5 пд.) должен принять
положение, наименее стесняющее лошадь.
Всадник подчиняет себе механические силы, приводя их в равновесие;
отсюда – необходимость сбора.
Собранная лошадь должна иметь голову поставленную отвесно, шею –
приподнятую и возможно приближающуюся к такому же положению.
Я буду еще говорить о преимуществах такой постановки.
Вес головы и шеи, который мы облегчаем, отягчает плечи. Таким образом, мы приближаем его к центру тяжести, т.е. руке всадника.
Поводьями человек облегчает перед лошади, ногами он распределяет
равновесие, заставляя подобрать зад.
Всадник должен чутьем определять сбалансирована ли лошадь.
В таком положении лошадь физически не в состоянии сопротивляться или
сделать какое-либо движение.
Как пианист играет гимны прежде, чем перейти к серьезным вещам, как
танцовщица проделывает «батман» и другие па прежде, чем выступить на сцену, так и лошадь должна иметь все свои члены развитыми, чтобы всадник не встречал сопротивлений. Упражнения необходимы.
С них нужно начать выездку и каждый день их проделывать даже с
выезженной лошадью.
Дело наездника какому из видов упражнения отдать предпочтение, на каком дольше остановиться и т.д.

Физические силы.

Физические силы лошади зависят от ее сложения, развития суставов,
величины углов, которые они образуют.
Эта сила распределяется по всему туловищу и имеет основанием голень
ноги, которая опирается на землю и сообщает импульс движению.
Наука нас учит, что большие углы соответствуют большей силе.
Следовательно, чем менее угол образуемый шеей и головой (за
исключением крайностей), тем более чувствительна лошадь к натяжению поводьев.
Мы знаем, что чем более согнуть сустав, тем более силы может он проявить при движении. Чем больше импульс будет сообщен скакательным суставам, тем более перед лошади, поддерживаемый поводьями, отделиться от земли.
Поэтому задние ноги лошади должны быть всегда несколько подобраны.
Моральные силы.

Энергия лошади происходит от ее темперамента; она проявляет ее в
зависимости от степени доверия, которое питает к всаднику.
Мы уже видели, что сбалансированная лошадь находится вся в воле
всадника, что нужно дать ей понять понемногу, какие движения требуются от нее.
Когда равновесие нарушено средствами управления, руками или ногами,
лошадь быстро примет положение, предписываемое законами тяжести.
Когда она освоится с управлением и с указываемыми положениями, этим
самым ей дадут большую свободу, и она будет работать свободнее и элегантнее.
Средства управления действуют на мускулы, оказывая только давление. Мускулы же передают это давление посредственно или непосредственно
тем членам, движениями которых они заведуют.
Всякое давление на мускулы вызывает его сокращение, но эти сокращения не естественны и утомительны и за ними следует немедленно общее и
частичное бездействие, вызываемое сохранением равновесия.
Как только лошадь, враг всяких утомлений, подобно всем животным,
поймет, что давление означает требование того или иного движения она тот час же сделается послушна и сама сумеет сберегать свои силы.
Давление послужит для нее только уведомлением, то же что и удар колокола для привратника.
Для скорейшего достижения такой выездки нужно, чтобы ученик вполне
доверял своему учителю, отдавался бы ему всецело; для этого же необходимо соблюдать постепенность и не переходить сразу к трудным вещам. Требовать немногого, но достигать его, никогда не уступать – вот ключ к выездке лошади.
Сбалансированная лошадь, не будучи стеснена в своих движениях,
послушная руке всадника, выполнит самые сложные вещи, самые
оригинальные.

Сопротивления лошади.

Я уже говорил что, развивая различныe части тела лошади, наездник
водворяет равновесие между ними и, что только новая сила может разрушить эту гармонию
Этими новыми силами могут быть или дурное сложение лошади, или
противодействие чрезмерным требованиям ее господина.
Но выездка скоро полагает конец вредным усилиям, восстанавливает
равновесие и дает невозможным дальнейшие сопротивления.
Жеребенок не родится с норовом; он приобретает его впоследствии И его сопротивления тем серьезнее, чем он сильнее и чем меньше встречает отпора.
Боязливая лошадь обыкновенно близорука, она пугается предметов,
которые плохо различает; если она не привыкла ввиду тех или иных вещей, то она пугается неожиданности. В обоих случаях
внушите доверие лошади ласковым, но уверенным голосом.
Когда лошадь становится на дыбы, она переносит весь вес на задние ноги; удар хлыста по заду заставляете сократить мускулы крупа и восстанавливает равновесие. Во время козлов все происходить в обратном порядке; сильное действие трензеля заставляет лошадь поднять голову и переносить часть веса на задние ноги.
Неподвижность. Видя, что оба вышеупомянутые сопротивления не
помогают лошадь прибегает к пассивному сопротивлению. Это самое опасное.
Так или иначе, без битья, если возможно, следует заставить лошадь идти вперед. Иногда помогает толчок рукой в шею, чем нарушается равновесие.
Лошади с плохо развитой шеей сопротивляются поводьям и бросаются куда попало, отбрасывая в сторону всякий инстинкт. Нужно развить шею, чтобы сделать животное послушным руке всадника.
В случае очевидной злой воли у лошади следует прибегнуть к наказанию
хлыстом, но при этом не надо увлекаться.
Потом, успокоивши лошадь, повторяют свое требование, но несколько
умеряют его. Лошадь поняв, что все ее сопротивления не приносят желаемого результата и только увеличивают расход ее сил, видя, что рано или поздно ей приходится повиноваться, вскоре перестанет сопротивляться.
Об ударах.

Удар должен быть энергичен настолько, чтобы его резко почувствовал
наказуемый.
Всадник употребляет их в двух случаях: когда хочет наказать за проявление злой воли или если нужно напомнить о более полном послушании.
В первом случае, он пользуется карающими орудиями, кои находятся в его распоряжении: хлыстом, шпорами, соразмеряя наказание со степенью
виновности. Следует избегать дергания поводьями (цукания), так как это вредит чувствительности рта. Во всяком случае, из борьбы нужно выйти победителем.
Во втором случае наказывается не злая воля, но вялость; всадник усиливает действие своих средств управления.
Всадник должен чутьем определять предел побуждения, чтобы не вызвать сопротивления или какого либо беспорядочного движения способного
помешать исполнению требуемого. Очень важно, чтобы не давались лошади противоречивые указания.

Наиболее же важным, в начале выездки является — сделать лошадь
доверчивой, так как интеллект лошади это — все.
Точно также не надо запугивать животное, когда оно проявляет злую волю, предумышленно сопротивляется.
Из этого следует, что наказание нельзя накладывать, когда имеют дело с инстинктивными сопротивлениями, что происходит вообще от недостатка
постепенности в употреблении средств, часто стесняющих или пугающих животное.
Наконец, с точки зрения действительной практики следует признать, что та лошадь лучше выезженна под седло, которую первый попавшийся, если только он знаком со средствами управления и умнет пользоваться ими, мог бы заставить идти по желанию шагом, рысью, галопом с указанной ноги,
определять, вызывать и уменьшать аллюры легко, менять направление без заметных усилий; вот что необходимо для езды в войсках.

Глава 8.
Боше и граф д’Ор.

После революции прекратил, свое существование знаменитый Версальский манеж, и оба учителя, граф д'Ор и Боше, оспаривали друг у друга первенство.
Первый был представителем новейшей верховой езды на свободе. Его учение резюмируется выражением: "En avent, toujours en avent, et encore en avent''.
Это учение, имевшее целью сделать всадникасмелым и предприимчевым,
вполне подходило к той эпохе.
Нужно отдать справедливость д'Ор, что он проводил свою систему с
тактом, будучи сам в высшей степени практиком.
Другой, Боше, учитель из учителей научной езды, представлял манежную езду, езду высшей школы.
Его драгоценная метода, ясная и простая, может быть определена таким
образом: имея лошадь выезженною, сбалансированною и легкоуздою
сосредоточьте ее силы между ногами всадника—и будете играть ею по своему желанию.
Эта метода беспорно оставит наиболее глубокий след в деле верховой езды.
Что касается до требуемого при этом искусства всадника, то она не имеет себе равных; с воем tours de force, почти неподражаемым, Бошэ обязан тому, что, будучи человеком низкого происхождения, он сделал вопросом
превосходство графа д'Ор.
Соединить эти две знаменитости было бы чрезвычайно трудно; их
разъединяло соперничество таланта и положения; служа различным идеям, они считали себя учителями, представителями своих школ, и оставались всегда далеки друг от друга, были врагами.
Они никогда не встречались, не были знакомы никогда не видали друг
друга.
Это было большой ошибкой и ее следовало поправить; так думал М. Госсан, знаменитый наездник, и он устроил свидание этих двух великих учителей.
То, что произошло при этом свидании и окончательно разъединило обоих
знаменитостей, достаточно любопытно, чтобы это рассказать.
Я заимствую эту сцену, возмутившую тогда всех, из заметок моего друга
Госсана, оставившего их мне.
Свидание произошло в манеже на улице Дюфо, которым заведовал граф
д'Ор. Если последний шталмейстер короля Карла X был бесподобным
наездником, то он в то же время был очень плохими дельцом.
Однако это не мешало ему заниматься всеми делами манежа и, только
благодаря этому, Госсану удалось их познакомить, так как Боше если и желал увидеть бывшего шталмейстера Версаля, то во всяком случае не высказывал своего желания никому из последователей д'Ора. Госсану надлежало для достижений намеченной цели действовать с большой осторожностью и ловкостью.
Случай, всюду играющий большую роль, помог ему более чем что-либо.
Он встретил однажды д'Ор в Тортоне и по его приглашению подсел к нему. После обмена любезностей д'Ор знавший хорошо всех причастных к делу
верховой езды и считавший Госсана за лучшего наездника Боше, завел
разговор о последнем. Отзываясь о нем с большой похвалой, он заметил, что знает его весьма мало.

Госсан немедленно ему сказал: «Дорогой учитель, вы не знаете Боше. Он не достигает результатов, о которых вы, быть может, слышали, и имеет не больше терпения, нежели самый обыкновенный из мучеников. Но он владеет методой чрезвычайно искусной, новейшими приемами, очень могущественными, что ему и помогает достигать удивительных вещей. Очень жалко, что вы не имели случая видеть его, говорить с ним, иначе вы были бы о нем другого мнения».
Госсан предложил устроить это свидание. «Боше, прибавил он, в настоящее время ищет лошадь, хорошую и недорогую для цирка. Можете вы что-нибудь ему предложить?»
Граф д'Ор, любивший подобный операции, согласился на свидание, тем
более, что имел подходящую лошадь. Госсан ковал железо пока оно горячо. Боше был очень гордый человек, обидчивый и сумрачный. Испытывая большие затруднения в распространении своих прекрасных идей, он считал себя нелюбимым.
Его утверждения, несколько резкие и горделивые, встретили много
возражений.
Но многие становились в ряды оппозиции инстинктивно: никто не мог
указать действительно слабых пунктов в его системе.
Как бы то ни было, положение, занятое графом д'Ор, его репутация —
занимали Боше, который чувствовал что с таким соперником нужно считаться.
Естественно у него явились: желание видеть его близко, рассмотреть его и, может быть, тайная надежда заставить его признать свои доктрины.
Госсан не объявил ему прямо, что д'Ор ничего не имеет против свидания, но при случае сказал: «Он имеет продажную лошадь, которая могла бы вам
подойти; если вы хотите ее видеть, то он будет очень рад случаю поговорить с вами".
Боше согласился и на другой день в назначенный час в сопровождении
Госсана явился на улицу Дюфо.
Спустя две минуты растворилась тяжелая дверь манежа, и показался граф д'Ор. Боше сделал несколько шагов ему на встречу, и обе знаменитости
обменялись любезностями, дружественно пожав друг другу руки. Потом д'Ор любезно заговорил о сдающейся лошади и приказал привести ее.
Через несколько времени хорошая темно гнедая кобыла была приведена в манеж, и д'Ор обратил внимание своего визитера на ее элегантное сложение.
Показав ее на шагу и на рыси, он предложил Боше сесть на нее, заметив:
„Кобыла еще ничего не знает: я не имел времени заниматься ею, но она очень умна". И он очень настаивал, чтобы Боше сел на нее. Последний отказался, отговариваясь костюмом и выражая желание видеть наоборот графа верхом на кобыле.
Д'Ор ссылаясь на то, что уже несколько дней не садился на лошадь, что он не может теперь ездить и т.д.
Но его собеседник был так настойчив, что граф велел оседлать кобылу и
потребовал хлыст.
Когда ввели вновь лошадь совсем подседланную, то по характерному
движению хвоста можно было сразу догадаться, что кобыла трудна в езде и щекотлива.
Граф Д'Ор, всегда корректный, снова предложил Боше сесть на кобылу и, получив опять отказ, с не покидавшей его любезностью решил сесть в седло.
Сделавши несколько кругов по манежу он проехал рысью, с почти
болтающимися поводьями. Однако внимательный наблюдатель мог бы
заметить, что легкая приподнятость поводьев и скрытое побуждение ногами поддерживали аллюр. Затем он проделал работу по двум следам не совсем чисто, потому что лошадь совершенно не была подготовлена к ней, поднял кобылу в галоп с правой ноги, и переменил ногу, сделав это довольно грубо.
По всему было видно, что лошадь лишь с трудом подчинялась всаднику.
Желая сделать чисто перемену ног, Д'Ор повторил это, но еще с большим
трудом. Следовало бы на этом и остановиться, но блестящий наездник Версаля, чувствуя себя перед серьезным судьей, непременно желал кончить хорошей переменой ног на галопе.

И он попытался еще раз, приближаясь к дверям манежа на половину
открытым. Кобыла приостановилась на некоторое время, как бы для того, чтобы собраться с силами и с быстротою молнии стала на дыбы, потом, достигнув дверей, которые вели на двор, она быстро скрылась в них.
Боше оставался, по-видимому, спокойным по окончании этой сцены.
Через несколько секунд манеж отворился и кобыла, делая прыжки,
вернулась.
Д'Ор пробормотал: «Это в первый раз она проделывает такую штуку».
Легкая улыбка показалась на губах Боше, бывшего до сих пор бесстрастным. Граф Д'Ор на тугих поводьях и с сжатыми ногами проделал снова перемену ног в глубине манежа более или менее уверенно на быстром аллюре.
Власть наездника восторжествовала над сопротивлениями лошади, которая уже покрылась потом.
Но приблизившись снова к дверям, кобыла опять начала становиться на
дыбы, не смотря на энергичные удары шпорами, прошла несколько метров на задних ногах, а передними ей удалось отворить плохо закрытые двери и снова увлекла своего могущественного всадника на двор. Произошла борьба всадника с лошадью, слышался стук подков о мостовую и сердитые возгласы д'Ора.
Борьба была длинная, очень длинная, кобыла не желала подвигаться ни вперед, ни назад, она поднималась на месте на дыбы и ее прыжки делались все сильнее.
Д'ор не терял самообладания и казалось составлял одно целое с лошадью. Наконец ему удалось заставить ее вернуться в манеж. Она вернулась, делая порывистые прыжки заложив назад уши, с налитыми кровью глазами,
обливаясь потом, как будто только что вышла из реки. Она казалась крайне раздражена, а ее ужасный наездник, не дав ей
передохнуть, вновь стал проделывать перемену ног на том же месте.
На этот раз ему удалось так или иначе проделать требуемое и он, сделав
вольт, очутился перед Боше, которому он сказать: «Уверяю вас, она в первый раз проделывает подобную штуку».
Боше холодно ответил: «Для первого paза это не дурно, видно что лошадь знает свое дело. Она очень трудна, а я ищу лошадь с хорошим характером, и она мне не подходит».
Д'ор соскочил легко на землю и, обменявшись любезностями и
рукопожатием более церемонным, нежели в начале, эти две знаменитости расстались, чтобы никогда не встречаться,
Когда Боше, говорил впоследствии про директора манежа на улице Дюфо, он не мог удержаться, чтобы не сказать сухим тоном: "Это злой человек, и притом насмешник, я его считал раньше иным».

Глава 9.
Движение.

Капитан Рааб.

Капитан Рааб был прежде всего учеником Боше; но, хотя его отправной
точкой были доктрины знаменитого учителя, он все же отложился от него прежде, чем сделаться главой новой школы.
Наездники, в большинстве случаев лишь поверхностно знакомые с делом
утверждают, что сочинения обоих учителей тожественны в главных чертах и даже комитет, разделяя это заблуждение, отвергнул учение Рааба под предлогом, что оно исходит из системы Боше, уже осужденной.
Над этим суждением можно было бы посмеяться, если бы не было досадно видеть такое легкомысленное отношение к серьезному предмету.
Сочинение Рааба значительно отличается от уже осужденного учения Боше. Рааб сходится с Боше только в одном: он также требует, чтобы лошадь была сбалансирована и в руках на всех аллюрах замдленных и нормальных.
Следует прибавить, что это согласуется и со взглядами комитета, судя по его теоретическим требованиям. Я не осмелюсь сказать, что он проводит тоже и на практике.
Что касается до шпор, то и Боше и Рааб, оба признают в них средство,
наиболее могущественное для господства над лошадью, но каждый понимает по-своему их употребление.
По Боше шенкеля, а, следовательно, и шпоры должны прикасаться боку
лошади, почти всегда к одному и тому же месту; по Раабу же шпоры
прикасаются к трем различным точкам:
1) тот час же позади подпруги, т.е. около диафрагмы,
2) далеко от подпруги,
3) между этими двумя крайними точками.
Приложенные тот час же позади подпруги шпоры побуждают лошадь
собраться, взять повод, задерживают аллюр, останавливают, удерживают на месте, осаживают и при содействии рук дают полный сбор лошади.
Действуя на среднюю точку, шпоры сохраняют опору лошади на руку при всех нормальных аллюрах.
„Шпоры, говорит Рааб, дотрагиваются, нажимают и колют".
При простом усилении действия шенкелей шпоры дотрагиваются до бока
лошади. Прикасаясь к боку далеко от подпруги, шпоры побуждают лошадь вперед. Как средство побуждения или легкое наказание шпоры нажимают бок лошади. Будучи употреблены для сильного наказания или побуждения, шпоры колют.
Уже по изложенному можно судить о различии методов, дальше оно будет еще заметнее.
Рааб находить, что употреблять методу Боше может только всадник,
обладающий большим тактом и чутьем, чтобы быть в состоянии оттенять свои требования и делать их понятными животному; тогда как его способ, простой и рациональный, позволяет всаднику предъявлять к лошади ясные и понятные требования.
Доказательством этого служит то, что Боше многими не был понят, и его
ученики, за исключением особенно одаренных, не переняли чутья, которым учитель обладал в высшей степени.
Различие оказывается и в работе, предшествующей выездке лошади.
Боше удовлетворяется упражнениями на месте и без всадника в сгибании
головы и шеи при помощи одних поводьев, Рааб работает лошадь на месте и на шагу, поводьями и хлыстом.

Употребление хлыста Рааб находил необходимым, замечая, что лошадь
вполне послушная поводьям на месте, выходит из повиновения при движении вперед. И он пришел к заключению, что поводья лишь второстепенное средство, скорее дающее лошади указания, нежели вынуждающее к исполнению требуемого, и что не обходимо дополнительное средство, годное при случае и для наказания. И он выбрал хлыст заменяющий при этой работ шенкеля и шпоры всадника.
Практика показала, что только при совместном употреблении поводьев и
хлыста можно добиться полного повиновения лошади.
Разница в сочинениях этих двух учителей особенно сказалась в том, что
Рааб прежде всего ссылался на строго научные основания, тогда как Боше отводил много места чутью всадника и искусству.
Рааб в особенности занялся изучением аллюров. Инстинктивно он пошел прямой дорогой. Пятьдесят лет его жизни были посвящены этому изучению и его прекрасным работам о движении мы обязаны тем, что верховая езда, столетия основывавшаяся лишь на опыте, вполне подчинена науке.
Задолго до употребления графической методы и моментальной фотографии Рааб после терпеливых изысканий определил законы управляющие движением лошади на всех аллюрах.
Его теория шести периодов позволила ему объяснить механизм членов
лошади при всех аллюрах, не сопровождаемых прыжками (галоп, карьер), начиная с иноходи и кончая рысью. Он шел от простого к сложному. Он
определил сначала с точки зрения механики движения одной конечности при поднимании ее с земли и в воздухе, затем двух ног, - опирающейся на землю и другой, двигающейся и, наконец, связь между движениями всех четырех ног, когда делается шаг.
Его гениальная теория об относительной скорости и исследование следов на земле дали ему возможность определить комбинацию движения ног лошади на аллюрах, состоящих из прыжков.
Но знакомство с аллюрами не составляло для Раба конечной цели; он желал утилизировать его для правильного ведения лошади.
До Раба никто не занимался этим вопросом. Все наездники с Ля Гериньером во главе объявляли, что знать аллюры необходимо, но знали механизм лошади чрезвычайно неудовлетворительно.
Будучи гениальным наблюдателем, Рааб легко понял, что всадник получает сотрясения во время шага, производимые опорой на землю передних ног лошади. Отсюда один шаг до того, чтобы все свои требования обращать именно к переду лошади.
Каждый раз, когда нога опускается на землю, всадник получает толчок с правой или левой стороны.
Рааб заключил, что все движения налево должны быть производимы когда лошадь опирается на правую ногу.
То же правило и при работе по двум следам. Рааб объяснил также, что поднимание в галоп с правой или левой ноги с шага или рыси нужно начинать, когда противоположная нога опирается на
землю. Народилась рациональная верховая езда.
Рааб был не только отличным ученым, но так же и артистом.
Если он не достигал славы своих предшественников, то это только потому, что он избегал рекламы и предпочитал покой аплодисментам толпы.
Отдадим же дань уважения этому скромному ученому, глубокому
мыслителю, достойному занять одно из первых мест между знаменитыми
специалистами.

Глава 10.
О всаднике, ездоке и наезднике.

Эти все три названия означают человека, ездящего верхом.
Но прежде чем указывать на различие между этими наименованиями, не
бесполезно дать себе отчет в том, что понимается под выражением система и метода.
Система заключается в серии действий, более или менее согласованных со средствами, к которым привыкла лошадь; система не имеет определенных
правил, она имеет индивидуальный характер, откуда следует, что, садясь на различных лошадей, приходится их предварительно изучать, так как каждый ездок различно пользуется средствами управления.
Метода наоборот определенна, ее приемы прогрессивны, переходящие от простого к сложному. Она располагает приемами, заставляющими лошадь
беспрекословно повиноваться; всякий человек изучавший их, применяет их одинаково. При таких условиях a priori каждая лошадь независимо от ее
сложения, характера годна для любого наездника.
И простая лошадь, и чистокровная будут одинаково отвечать на управление всадника; разумеется, я не хочу сказать, что первая, в каком бы то ни было случае, может сравниться в ловкости, грации движений со второй, - такое утверждение было бы абсурдным.
Ясно преимущество методы перед системой. Задачу создания методы решили шталмейстеры Версаля. Фредерик Гризон, Плювинель, Пиньятелли, де ля Бру и др. оставили после себя лишь системы.
Боше создал также методу, такую же ясную, такую же блестящую, как и методы его предшественников.
Всадником (le cavalier) называется человек, любящий лошадей, который
ездит на них с большим или меньшим тактом и энергией, но пользуется своими средствами, не отдавая себе в них отчета, который не мог бы сам выездить лошадь.
Ездок (l’homme de cheval) это тот, кто знаком с принципами методы более
или менее рациональной, кто любит лошадь за свою выездку, кто знает чего он хочет достигнуть.
Ездок обладает смелостью, уверенностью, тактом и большой привычкой. Он прекрасно сидит: голова прямо, руки и локти ни через чур прижаты, ни
слишком отставлены от туловища, ноги опущены без натянутости, носок слегка опирается на стремя, колени устойчивы; он ведет свою лошадь уверенно, решительными и свободными аллюрами, не отступая ни перед каким препятствием.
Наездник обладает теми же качествами, как и ездок, но он более
наблюдателен и более знаком с научной стороной вопроса; он и теоретик и практик; чтобы быть наездником недостаточно превосходно ездить, нужно
пройти всю школу и уметь научить других. Он отдает себе отчет в причинах, порождающих то или другое явление, он ясно и определенно формулирует все свои впечатления, умеет быть понятным
своим ученикам и внушить им любовь к искусству.
Только он умеет письменно или устно изложить секрет верховой езды и
образовать ученика достойного того же звания.
Правительство делает большую ошибку, оставляя в забвении тех, которые одни только могли бы поддержать превосходство нашей кавалерии.
Не звания академиков, не официального признания их заслуг им не достает: они лишены возможности учить и распространять свои принципы.

Устройство школы увеличит число годных лошадей для нашей кавалерии, так как толковая выдержка лошади восполняет ее недостатки.
Как было бы желательно, чтобы люди, власть имеющие, содействовали бы распространению интереса к этому искусству.
Конские заводы, разве это такие учреждения, которые можно было бы
оставлять на произвол случайного дурного управления?
Разве только доставление богатым людям удовольствия - есть их задача? Кому не ясно, что улучшение быстро распространится в низшие классы,
поощрить торговлю лошадьми, принесет пользу коннозаводчикам и окажет благодетельное влияние и не земледелие – это богатство народов.
Глубоко убежденный в пользе верховой езды, я настаиваю на немедленном учреждении национального манежа, где бы преподавалась под руководством искусных наездников верховая езда, анатомия, выездка, высшая школа и уход.
Курс этой школы был бы следующий: 1) иппология, 2) влияние различных пастбищ, 3) влияние атмосферы, 4) прямая зависимость репродукции от почвы, 5) естественная история, 6) элементы ветеринарии, 7) зоология, 8) ботаника, 9) физиология.
Я того мнения, что великая и богатая нация, какой является Франция,
должна помогать и покровительствовать тем, чьи труды способствуют славе и благополучию страны.
Каждый год ассигнуются известные суммы на поощрение драматического искусства, музыки, рисования и … циклизма.
Приучать лошадь к военному режиму далеко недостаточно. Мы находим,
наоборот, что та бездеятельность, на которую они обрекаются, вредит их развитию и портит их; таким образом, результат не стоит затрачиваемых на него жертв.
Предрассудок – избегать работать молодых лошадей – к несчастью, очень распространен.
Упражнение является спасительным во многих случаях: прежде всего оно дает аппетит, оно препятствует приливу крови к легким и к желудку, что
служит причиной многих заболеваний в молодом возрасте, особенно в случае обильной пищи.
Упражнение образует и развивает темперамент молодого животного,
укрепляет мускулы и увеличивает их объем, расширяет грудь и делает
подвижными сочленения.
Арабы, казаки и англичане все считают необходимым работать лошадь с
молодых лет, пропорционально ее силам и сложению.
Система, служащая основанием воспитания чистокровных, заимствована от арабов и других восточных народов.
Большая часть наших полукровных происходят от лимфатических маток.
Матери часто не несут никакой работы, проводя лето на жирных пастбищах; зимой они содержатся в теплой конюшне, откуда никогда не выходят; иногда они остаются круглый год на свободе, в полудиком состоянии.
Им дают жеребца, не работающего также как и они, и таким образом
выводится ленивая порода, красивая иногда по внешности.

Глава 11.
Как нужно покупать лошадь.

Покупка хорошей и красивой лошади дело очень трудное и требует
опытного глаза и специальных познаний. Я не претендую на непогрешимость, но идеи, которые я нахожу по этому поводу, признаны многими авторитетами.
Прежде всего, покупая лошадь надо дать себе отчет – с какой целью она приобретается. Во всяком случае, желательно иметь советником в деле покупки человека знающего. Четыре глаза лучше рассмотрят, нежели два, часто, чтобы заметить недостатки, которые продавец, в особенности если эта купец, так умеет скрывать.
Что до тех, кого приглашают в качестве советника, то они не всегда охотно соглашаются на это, справедливо ожидая, что всякий недостаток,
обнаруженный впоследствии, будет поставлен им в вину, а в случае успешной покупки, покупатель припишет ее своим знаниям.
В интересах продавца показать продаваемое животное с наилучшей
стороны; он, естественно, постарается скрыть его пороки и выказать в
преувеличенном виде его достоинства.
В больших городах купцы, дорожа своим реноме, занимаются перепродажей довольно честно.
Я говорю довольно, потому что доказано, что для того, кто хочет отделаться от стесняющей его лошади, ничего священного нет. Сами купцы, несмотря на их опытность и знание уловок, нередко обманываются при покупке.
Несколько лет тому назад один купец в Париже, хорошо известный многим любителям, купил одну клячу, которую сам же продал несколько месяцев перед тем. Его ввела в заблуждение закрашенная лысина на лбу; он был наказан на большую сумму.
Можно сказать с уверенностью, что все купцы прибегают ко всем
возможным средствам, чтобы выставить наилучше животное.
Лошадь всегда тщательно убрана, что придает элегантность и красоту.
Конюшни расположены таким образом, что дают возможность лошадям
выходить из них, производя наиболее выгодное впечатление.
Конюхи, хорошо приученные, умеют своими движениями дать
представление об энергии животного, хотя бы она и отсутствовала.
Но эти приемы не единственные, которые употребляются купцами для
облегчения продажи. Многие не отступают буквально ни перед чем, не
стесняются никаких ухищрений, и потребовались бы тома, что бы перечислить все их тонкости.
Лучше всего, чтобы не быть обманутым испытать лошадь в той работе, для которой она покупается; это особенно важно для неопытного покупателя.
Верховая лошадь должна пройтись под всадником перед покупателем,
лучше если под ним самим.
Необходимо помнить, что одна лошадь не может удовлетворить всем
требованиям, нельзя искать непременно идеальную лошадь: то не нравится масть, то приметы, всегда же и везде ищут лошадь свободную от малейших недостатков, от ничтожнейших пятен.
Знайте же, господа покупатели, что лошади без недостатков, так же как и человек без греха: он никуда не годится! Арабы, знающие лошадь гораздо
лучше нас, так как изучают ее не по книгам, а в природе, требуют, чтобы лошадь имела: четыре части широкие - лоб, грудь, круп и конечности; четыре части длинные - шея, верхние линии, брюхо и ляжки; четыре части короткие - почки, бабки, уши и хвост. «Присутствие этих качеств в лошади, говорят арабы, доказывает, во-первых, что она кровная, а также, что она хороший скакун: так как ее сложение напоминает одновременно зайца, голубя и верблюда".

Большинство любителей не проходили курса анатомии и учения об
экстерьере, и выбор верховой лошади для них тем более затруднителен. С целью пополнить этот пробел я и излагаю свои идеи по этому вопросу. Как
смотреть покупаемую лошадь?
1) В профиль, чтобы судить об общем виде.
2) Спереди, чтобы видеть ее выражение и определить, на одной ли линии расположены ноги.
3) Сзади, чтобы увидеть, закрывают ли задние ноги передние.
4) Судить по движениям о ее аллюрах, воспитании и характере.
Но такой обзор недостаточен для серьезного покупателя: нужно изучить
экстерьер, т. е. пропорциональность частей туловища, недостатки, которые могли бы уменьшить стоимость лошади.
Нужно выбирать лошадь добрую, здоровую, с правильными аллюрами, с
сильной почкой, покатой грудью; что касается ног, то они должны быть прочны и внизу вертикальны.
Говоря о верховой лошади, я подразумеваю для прогулок, потому что к
охотничьим и кавалерийским лошадям предъявляются иные требования.
Прежде всего, верховая лошадь будет седлаться, а для этого должна иметь покатые плечи, поданные вперед в точке соединения с ногами и глубокие позади холки; спина и почки широкие и короткие, по возможности
горизонтальны. Лошадь с длинной почкой может носить лишь легкий вес, и от нее нельзя требовать быстрых аллюров.
Локоть и колено на одной горизонтальной линии, ляжки длинные, мускулы зада толстые. Очень важно также осмотреть голову. Выражение лошади всегда указывает на характер, энергию и породистость.
Сухая голова указывает на хорошие происхождение, худая – на старость или дурное питание, толстая мясистая голова не годится для верховой лошади.
Уши должны быть хорошо поставлены; направленные назад они
обнаруживают злую лошадь, желающую ударить или укусить; у боязливой лошади они направлены вперед; уши подвижны и направляются в сторону шума без выражения испуга. Глаза должны быть открытые, чистые и спокойные. Есть лошади близорукие, они по большей части пугливы и опасны в работе.
Шея должна быть длинная, крепкая, мускулистая, но не мясистая.
Волосы должны быть тонкие и не густые.
Холка приподнята и продолжена по спине, понемногу спускаясь.
Чистокровные имеют в особенности хорошие холки.
Бока короткие, не сжаты, хорошо округлены, с не резко отделяющимися
краями; чем менее заметна граница между боками и ляжками, тем лучше.
Хвост лошади, имеющей сильные почки, никогда не опустится и не
подожмется, когда всадник тяжел. Когда хвост лошади в постоянном движении, нужно остерегаться ее характера.
Ноги должны быть хорошо сложены; копыто округленное и плотное, без
кругов или трещин. Подошва вогнутая, ровная, хорошо соединенная со
стенками. С плохими ногами самая лучшая лошадь ничего не стоит. Копыта у хорошей лошади никогда не будут малы и плоски.
Скакательный сустав широкий, пяточная кость длинная и кожа плотно
покрывает сочленение.
Путовой сустав сухой, и не имеет ни спереди, ни с боков никаких
припухлостей, вроде наливов.
Бабка должна образовывать с горизонтом угол в 45 градусов; у скаковых
лошадей длина бабки не должна быть больше диаметра скакательного сустава, измеряя его спереди назад.