ХИЛЛСБОРО
Трагедия Хиллсборо (http://vkontakte.ru/album-2505734_57984350)http://vkontakte.ru/pages.php?id=2322074
Трагедия на шеффилдском стадионе Хиллсборо разыгралась 15 апреля 1989 года. Возникшая на трибунах давка унесла жизни 96 болельщиков.
Ливерпуль принимал участие в полуфинальном матче Кубка Футбольной Ассоциации (17-м в истории клуба) против команды Ноттингем Форест на Хиллсборо, домашнем стадионе клуба Шеффилд Уэнсдей. В то время на большинстве стадионов вокруг поля была установлена в качестве ограждения металлическая сетка, что рассматривалось как мера борьбы с хулиганством на трибунах – проблемой, которая уже долгие годы была бичом британского футбола. В Британии хулиганские выходки болельщиков случались чаще, чем где-либо, и заключались в том, что фанаты регулярно выбегали на поле и забрасывали игроков различными предметами. Это ограждение во время расследования трагедии было названо одной из основных причин, приведших к гибели людей. Другим веским фактором, вызвавшим трагедию, оказалось то, что она разыгралась на так называемой «террасе» - секторе стадиона со стоячими местами. Стоячие сектора также разделялись между собой металлическими заграждениями, образуя так называемые «загоны».
Секторы стадиона Хиллсборо были разделены между болельщиками соперничавших команд, что было обычной практикой для важных матчей, проводимых на нейтральном поле. Фанатам Ливерпуля достался сектор со стороны улицы Леппингз Лейн. Начало игры было запланировано на 15:00, но в силу ряда обстоятельств (дорожные пробки на пути в Шеффилд и так далее) многие болельщики Ливерпуля прибыли на игру позднее, чем обычно. В период с 14:00 до 14:45 на маленькой площадке у турникетов на входе в сектор образовалась огромная толпа болельщиков, желающих войти на стадион до свистка к началу матча. Количество болельщиков, желающих войти, росло, в то время как на стадион попадало значительно меньшее количество людей. При том, что порядка пяти тысяч человек пытались пройти на стадион, ситуация грозила выйти из-под контроля, и полиция приняла решение открыть еще одни ворота, у которых не было турникета (Вход С). Это привело к тому, что сотни, а, возможно, и тысячи людей хлынули в узкий проход, ведущий на террасу, два центральных загона которых были уже к тому моменту переполнены. Те, кто стоял в первых рядах сектора, оказались прижатыми к металлическому ограждению. Входящие на стадион не имели представления о том, что происходит впереди, и долгое время на создавшуюся ситуацию никто не обратил внимания (кроме, разумеется, тех, кто сам оказался в давке), и судья остановил матч лишь в 15:06. К тому моменту удалось открыть небольшие ворота в ограждении, и некоторые болельщики выбрались из образовавшейся давки через них. Многие пытались перелезть через забор, а других вытаскивали болельщики с верхнего сектора, находящегося над террасой Леппингз Лейн.
Когда я думаю о том что случилось на Эйзеле, я всегда вспоминаю лицо Джо Фэйгэна. То что творилось на трибунах полностью обессмыслило сам матч, а для него футбол значил все. Днем раньше он объявил что финал будет его последним матчем во главе клуба и он заслуживал хороших воспоминаний, каким бы не был результат матче. Но в тот день он выглядел сломленным. Мне было так его жаль, но с другой стороны, я утешаю себя мыслью что его не было на Хиллсборо.
Если вы хотите понять насколько нас всех затронул тот матч в Шеффилде, подумайте о том что Кенни Далглиш, находившийся в центре усилий клуба хоть както помочь семьям погибших, решил на время полностью порвать с футболом и поставил точку на своей карьере в "Ливерпуле" всего лишь два года спустя. Этот день повлиял на всех нас.
Конечно, трудно сравнивать эти две трагедии. На Эйзеле ее причиной стали хулиганы в рядах болельщиков "Ливерпуля", на Хиллсборо болельщики того же клуба были жертвами. Я не собираюсь оправдывать фанов "Красных" которые начали толкотню приведшую к смерти итальянских болельщиков. Для большинства болельщиков "Ливерпуля", эти события вызывают стыд и печаль.
То что в тот день на Хиллсборо фаны обеих команд вели себя образцово вызывает еще более сильную реакцию. О причинах этого кошмара и тех кто в нем виновны написаны миллионы слов. Подводя черту, все сводится к грубым ошибкам полиции и стюардов - если не там и тогда, подобная трагедия неизбежно бы случилась где-нибудь еще в другой день.
Самой большой ошибкой было решение отвести болельщикам "Ливерпуля" маленькую террасу Леппингс Лэйн вместо более вместительного Копа. Идиотское решение, учитывая что домашние матчи "Красных" в том сезоне собирали по 40,000 человек, почти в два раза больше чем у "Форест", но тем не менее, нам выделили трибуну в два раза меньше на Хиллсборо.
Организаторы матча решили что болельщикам из Ливерпуля будет удобнее там, потому что эта трибуна находится ближе всего к автостраде М62, связывающей Мерсисайд с Шеффилдом, но они не учли того что болельщики одного из самых популярных клубов страны станут приезжать со всех ее концов.
Верно что годом раньше, абсолютно те же меры были приняты, опять-таки в полуфинале Кубка Англии, и тогда ничего подобного не случилось, хотя я слышал мнения болельщиков которые еще тогда пожаловались на плохое управление потока болельщиков на трибуны.
Из сотен матчей в которых я надевал красную майку, я ни разу не надевал ее с такой неохотой как на тот полуфинал в 1989-ом. После долгого отсутствия, я не думал что появлюсь на поле в таком важном матче.
Я собирался провести тот день играя в гольф, и когда мне сказали что я попал в число игроков заявленных на матч, я подумал что клуб просто хочет поднять мое самочувствие, включив меня в групу основных игроков. Я не верил что у меня будут шансы появиться на поле, даже когда стало ясно что у нас несколько травмированных игроков. В пятницу вечером, в гостинице, Иэн Раш был в той же комнате со мной - Барри Венисон, с которым я обычно делил комнату, в тот раз был болен. Так как Раш тоже отсутствовал немало времени из-за травмы, мы провели вечер разговаривая о том кого Далглиш выставит в стартовом составе. Когда Иэн сказал что у меня есть шансы появиться на поле с самого начала, я сразу сказал ему что это исключено.
В конце концов, мы оба запаниковали что нас могут выставить в стартовом составе, так как ни один из нас не чувствовал себя в оптимальной форме. К половине первого после обеда в субботу, когда мы оба практически молились чтобы нас не выбрали, я сказал ему - "Если Кенни ничего не скажет к часу дня (за 15 минут до того как команда должна была отправиться к стадиону), то все будет хорошо." Не успели мы успокоиться, как в 13:05 к нам постучался Рой Эванс, в то время ассистирующий Далглишу, чтобы вызвать нас к тренеру. Кенни сказал мне что я в стартовом составе, а Иэн начнет матч на скамейке запасных. Я сказал ему - "Я не могу играть, я не хочу играть."
Ничто перед началом матча не предвещало предстоящего кошмара. Может кому покажется странным что мы не заметили ничего из ряда вон выходящего, но игроки редко смотрят на трибуны во время разминки. А уже во время матча, когда позади наших ворот началась давка, мы концентрировались на игре и не заметили происходящего.
Первый знак неладного для меня было присутствие двух болельщиков на поле. Пока они бежали мимо меня, я крикнул им чтобы они сошли с поля, так как их присутсвие было чревато санкциями для клуба. Один из них крикнул обратно - "Там умирают люди, Ал." Обернувшись на секунду, я увидел как несколько людей пытаются перелезть через заграждения, но к его словам я отнесся в тот момент скептично.
Немного времени спустя, судья остановил матч, а игроков направили в раздевалки. Мы были в полном неведении того что творится снаружи, хотя мы поняли что на терасах произошло нечто ужасное. Профессиональные футболисты концентрируются до предела во время матча, полностью отключаясь от того что происходит вне поля и даже в раздевалке мы продолжали в том же духе, ожидая что матч возобновят и мы снова выйдем на поле. Все что я помню о тех минутах, это тревожные лица наших супруг, к которым мы присоединились после того как мы узнали что матч не будет возобновлен.
Полный масштаб этой катастрофы я понял всего-лишь на следующий день, когда мы все пошли на Энфилд и увидели безчисленное количество цветов на Копе - это мое самое яркое воспоминание о Хиллсборо.
Я все еще не уверен что решение закончить сезон было лучшим в создавшейся ситуации, хотя безусловно жители города ожидали от нас этого. Многие говорят что наша победа в финале кубка над Эвертоном, всего лишь два месяца после Хиллсборо, была самым лучшим утешением которое мы могли принести скорбящим жителям города, но мне все равно неудобно. Даже на Уэмбли, после того как мы выиграли кубок, я чувствовал себя виноватым за свою радость.
Я столкнулся с реальным ужасом Хиллсборо - и эмоциональной связью существующей между клубом и жителями города - только в понедельник, когда вся команда посетила пострадавших в больнице Шеффилда. Первый к кому мы пошли был 14-летний мальчик - его жизнь поддерживалась только медицинским оборудованием. Хотя у него не было никаких шансов выжить, его мать попросила подождать нашего прихода. Хотя он был без сознания, мы посидели там несколько минут и говорили с ним, а потом кто-то сказал что он скончался.
Я не сдержался и расплакался. Хотя я пытался найти слова утешения для его матери, со стороны наверное казалось что она утешала меня. Она постоянно благодарила меня за то что мы пришли его увидеть и говорила о том насколько он любил клуб - ее мужественность поразила меня. В следующей комнате, я подошел к мужчине который пришел в сознание всего-лишь за минуту до того. Он узнал меня и спросил - "Если вы будете играть в финале, поможешь достать билет?"
Я много плакал в недели которые последовали после этого. Хотя я был на 12 похоронах, я так и не смог к ним привыкнуть - наоборот, с каждым разом мне было все труднее совладать с собой. Я не мог найти слов утешения родным и близким погибших, и каждый раз мое состояние мало чем отличалось от ихнего.
С тех пор мне довелось не раз услышать мнение что родные погибших должны пережить случившееся, несмотря на то что виновные полицейские чины так и не заплатили за свою халатность в тот день. Хиллсборо и рапорт Тэйлора в январе 1990-го года вызвали серию перемен, и сейчас на английских стадионах безопасность болельщиков неимоверно важнее чем до этой трагедии. Несмотря на то что с тех пор прошло столько времени, я полностью поддерживаю родственников погибших, которые продолжают требовать справедливости, а тем кто советует об этом забыть я могу сказать лишь это - "Вам легко говорить, вы никого не потеряли на Хиллсборо."
Герои: 15 Апреля 1989
Питер Хутон, бывший вокалист группы The Farm, был в числе тех болельщиков Ливерпуля, кому пришлось пережить ужас Хиллсборо. В своих воспоминаниях, впервые опубликованных в The Guardian, он склоняет свою голову перед истинными героями 15 апреля 1989.
Все началось, как обычное утро. Свежее весеннее утро, которым мы наслаждались, проезжая удивительный по своей красоте перевал Снейк Пасс по пути в Шеффилд на полуфинальный матч Кубка Англии между Ливерпулем и Ноттингем Форест. Никому и в голову не могло придти, что этот день навсегда изменит наши жизни и облик игры, которую мы все любим.
После ничем не примечательного путешествия мы подъехали к стадиону около двух часов дня – так же, как и за год до этого, когда на этом же стадионе встречались эти же команды. Только на этот раз все было по-другому: у входа со стороны Леппингз Лейн царил хаос.
Годом раньше полиция действовала гораздо более организовано, устроив пункты пропуска, где проверяли билеты, в конце улицы. В этот же день, как показалось, все шло наперекосяк: над недвижимой толпой возвышались два или три конных полицейских. Это было зрелище, которое любой футбольный болельщик мечтает никогда не увидеть: отсутствие организованных очередей, адекватного количества полицейских и стюардов. Я и раньше попадал в такие ситуации: у входа на Коп в 70-е, но, в основном, во время выездов. Например, у стадиона Вулверхемптона в 1976 и, разумеется, у Уэмбли, где особо запомнился день игры с Эвертоном в 1986.
К половине третьего стало понятно, что ситуация не улучшится. Нехотя я присоединился к толпе. Важно подчеркнуть, что это были исключительно болельщики Ливерпуля с билетами на руках. Я разговаривал со спекулянтами, которые жаловались, что по сравнению с предыдущим годом, их «бизнес» в тот день совсем не шел. Это не была орда безбилетников, надеющаяся «навалом» пробиться на стадион. Это были позитивно настроенные люди, которые заслуживали должной организации. Которые хотели ее и требовали, но так и не дождались.
После десяти-пятнадцати минут толчеи, за которые я не придвинулся ко входу, я увидел, что некоторые болельщики взбираются на турникет и кричат в адрес находящихся внутри полицейских, чтобы те приняли какие-либо меры. Но ничего не изменилось. К 14:55 я оказался в нескольких сантиметрах от входа и вздохнул с облегчением: «Почти получилось!» Я слышал, как ревет толпа, приветствуя выход команд на поле: еще несколько шагов, и я попаду на трибуну.
Когда я, наконец, попал вовнутрь, то наткнулся на благодушно настроенных полицейских. Я категорически заявил им, что сегодня кто-нибудь может погибнуть, если срочно не принять должных мер. Я практически умолял их открыть ворота, и к ним обращался не только я. Практически все, кто смог пробиться сквозь турникет, призывали полицейских заняться делом. Всем было очевидно, что необходимо принять меры – в противном случае, могло произойти что-то ужасное.
С каждой из сторон трибуны Леппингз Лейн была лестница, ведущая в боковые секции (которые, как теперь известно, были практически пусты). Черная дыра туннеля открывала вход на уже битком набитую террасу. Никто не мог и предположить, что ждет на другом конце туннеля. Простейшее решение проблемы заключалось в том, что полиции или стюардам необходимо было перекрыть вход в центральный туннель и запустить болельщиков в боковые секции. У меня был билет на Северную секцию, поэтому я повернул налево. Если бы у меня был билет на террасу, то я бы наверняка отправился в туннель.
Арбитр матча увел футболистов с поля. Мне и в голову не пришло, что произошла беда – я был уверен, что просто на трибуне собралось слишком много болельщиков. Трибуна Леппингз Лейн всегда казалась страшно неудобной и имела в футбольных кругах репутацию паршивого места. Все больше и больше людей оказывались на поле, и болельщики Форест затянули «Вы, скаузерские подонки!», полагая, что речь идет о хулиганской выходке.
Скоро стало очевидно, что дело обстоит серьезней, чем предполагалось, но истинный масштаб трагедии был, разумеется, не известен. Через двадцать минут на противоположном от Леппингз Лейн конце появилась карета скорой помощи и направилась к трибуне вдоль края поля. Примерно в это же время полицейские, по необъяснимой причине, встали в ограждение вдоль центральной линии. Около полусотни полицейских стояли в шеренге, болтая друг с другом, все то время, когда на их глазах разворачивалась трагедия. Скорее всего, большинство из них умели оказывать первую помощь, но, согласно полученному приказу, они оставались в центре поля. Я знаю, что это так, потому что в половине четвертого я сам подошел к ним и спросил, почему они стоят там и что стряслось. Вскоре, стало понятно, что именно происходит: на рекламных щитах начали выносить раненых и погибших.
Большинство оказавшихся в то время на поле были ошарашены происходящим: чувствовали себя потерявшими надежду и растерянными. В тот день я видел настоящих героев, и в основном это были люди не в форме. Настоящими героями в тот день оказались простые болельщики Ливерпуля, которые, как показалось, взяли в свои руки спасение пострадавших, вынося их на руках на другой конец поля.
Глядя, как болельщики Красных, пытаются вернуть к жизни тех, кого уже было не спасти, я чувствовал собственное бессилие. Я пытался убедить себя, что вижу лишь потерявших сознание, но в глубине души я осознавал, что эти люди мертвы. Шеренга полицейских продолжала взирать на происходящее. Многие болельщики отказывались опускать руки, продолжая делать искусственное дыхание незнакомцам – а, может, своим родным и близким – продолжая пытаться спасти других болельщиков Ливерпуля. А полицейские продолжали стоять и смотреть…
В тот день, в тот вечер, в ту неделю, в тот год, в то десятилетие я не находил покоя. Но я обрел гордость за то, что я ливерпудлианец. Я стал свидетелем способности к самопожертвованию, храбрости, достоинства и той чести, которую вы оказали погибшим до того, как власти взяли ситуацию в свои руки. Мир вашему праху, девяносто шесть.
Послание Энн Уильямс, матери одного из 96 погибших 15 апреля 1989, представляется свидетельством невероятной стойкости человека, противостоящего системе в своей борьбе за правду и справедливость.
Дорогие мои,
Прошло уже более 17 лет с того дня, как 96 человек, включая моего милого сына Кевина, потеряли свои жизни во время трагических событий на Хиллсборо, а наша борьба за справедливость еще не окончена. В ходе дознания судебный эксперт определил 15:15 как время «отсечки», заявив, что к этому моменту все 96 уже были мертвы или у них уже перестал действовать мозг, поэтому никакие дополнительные свидетельские показания не снимались в тот период, когда эти ужасные события были свежи в памяти.
За эти годы я нашла всех, кто помогал Кевину в тот день, и к своему ужасу узнала, что мой сын не умер к 15:15. Он умер лишь в 16:00 на руках у женщины-полицейского и в этот момент звал маму. Когда патологоанатом рассказывал присяжным о травмах, которые получил Кевин, то он заявил, что ему пришлось хуже, чем кому-либо из всех 96 погибших. Меня охватывал кошмар, когда я готовилась к прощанию с Кевином, а он выглядел таким славным. Казалось, что он просто заснул. На его лице не было никаких следов. Я проконсультировалась у судебного патологоанатома, который объяснил мне, что мой сын умер не от травматической асфиксии и не мог оказаться мертвым к 15:15. Кевин был в состоянии произнести слово «мама» и он оставался жив до четырех часов в тот день, когда он умер на руках у той женщины в форме. Его можно было бы спасти. Все, что тогда требовалось – это кислород.
Кевин не попадал под ту «отсечку», поэтому свидетельские показания были изменены. Мне лгали о тех повреждениях, которые получил мой сын. И тогда я решила бороться с системой. Я не могу жить с этой ложью, которую используют для спасения своей шкуры, и я не могу смириться с тем, как обращаются с семьями погибших и с выжившими в той трагедии.
Я и пять других семей потребовали пересмотра дела в 1993 году, назвав неверным указание на «отсечку» времени в 15:15. Но мы не добились успеха. Все мои неоднократные заявления на имя Генерального Прокурора с требованием провести новое следствие по делу о смерти моего сына Кевина были встречены отказом.
Меня и семьи 96 погибших заставили поверить, что машины Скорой Помощи не могли проехать на стадион из-за пандусов на входе, но версия Тони звучит по-другому. Полиция Западного Мидленда изменила показания женщины-полицейского и не озвучила их на дознании по делу смерти Кевина. Когда же я представила эти новые свидетельства Генеральному Прокурору, то мне было отказано. Юристы, которые отказались от взимания платы за свои услуги, сказали мне, что если следствие по делу Кевина будет вновь открыто, то это повлечет за собой пересмотр всех прочих дел.
Правительство Лейбористов, придя к власти, пообещало семьям жертв Хиллсборо тщательное рассмотрение всех свидетельств о том дне. Нам сказали, что мы можем отослать всю релевантную информацию судье Стюарту Смиту, который передаст ее в надлежащий департамент. Но вновь семьям заткнули рот и не дали никаких ответов. Показания вновь изменили и обернули в нужную сторону. С точки зрения юридической процедуры, мы дошли до конца – других способов бороться нет.
Я решила написать книгу, чтобы рассказать всем о том, на какие крайние меры готова пойти система в надежде покрыть свои собственные ошибки и защитить тех, на ком лежит вина за Хиллсборо. В этом было мое правосудие. Я не подвела своего сына – это сделала система. Правда о том, что они сделали с Кевином и другими 95 погибшими никуда не скроется.
12 августа 2006 года я подала все свидетельства в Европейский Суд по Правам Человека в соответствии со Статьей 2 Акта о Правах Человека – о Праве на Жизнь. Кевин погиб от рук государства и заслуживает тщательного расследования того, как он умер. Как его ближайший родственник я имею право на полное расследование обстоятельств смерти моего сына, а в этом праве мне было неоднократно отказано.
Европа – это наш последний шанс добиться правосудия. Со мной уже связывались, и я знаю, что дело находится на рассмотрении. Я послала все доказательства, которые были собраны мною за эти годы, в том числе показания самых авторитетных судебных патологоанатомов, согласно которым Кевин не мог быть уже мертв в 15:15 и был бы сегодня жив, если бы вовремя на стадион доставили кислород. Я послала доказательства того, что Полиция Западного Мидленда вносила изменения в свидетельские показания и скрывала важнейшие улики. Я нашла всех болельщиков Ливерпуля, которые выносили в тот день Кевина. Я просто надеюсь, что Европа теперь свершит правосудие.
Энн Уильямс
(в скобках указан возраст)
Джон Альфред Андерсон (62)
Томас Ховард (39)
Колин Марк Эшкрофт (19)
Томас Энтони Ховард (14)
Джеймс Гари Эспиналл (18)
Эрик Джордж Хьюз (42)
Кестер Роджер Маркус Болл (16)
Алан Джонстон (29)
Джерард Бернард Патрик Бейрон (67)
Кристин Энн Джонс (27)
Саймон Белл (17)
Гари Филипп Джонс (18)
Барри Сидней Беннетт (26)
Ричард Джонс (25)
Дэвид Джон Бенсон (22)
Николас Питер Джойнс (27)
Дэвид Уильям Бертл (22)
Энтони Питер Келли (29)
Тони Бланд (22)
Майкл Дэвид Келли (38)
Пол Дэвид Брейди (21)
Карл Дэвид Льюис (18)
Эндрю Марк Брукс (26)
Дэвид Уильям Матер (19)
Карл Браун (18)
Брайан Кристофер Мэтьюз (38)
Дэвид Стивен Браун (25)
Фрэнсис Джозеф Макаллистер (27)
Генри Томас Берк (47)
Джон Макбрайен (18)
Питер Эндрю Беркетт (24)
Мэрион Хейзел Маккейб (21)
Пол Уильям Карлайл (19)
Джозеф Дэниел Маккарти (21)
Рэймонд Томас Чапмен (50)
Питер Макдоннел (21)
Гари Кристофер Черч (19)
Алан Макглоун (28)
Джозеф Кларк (29)
Кит Макграт (17)
Пол Кларк (18)
Пол Брайан Мюррей (14)
Гари Коллинз (22)
Ли Никол (14)
Стивен Пол Копок (20)
Стивен Фрэнсис О`Нил (17)
Трейси Элизабет Кокс (23)
Джонатон Оуэнз (18)
Джеймс Филипп Делэйни (19)
Уильям Рой Пембертон (23)
Кристофер Барри Девонсайд (18)
Карл Уильям Риммер (21)
Кристофер Эдвардс (29)
Дэвид Джордж Риммер (38)
Винсент Майкл Фитцсиммонс (34)
Грэм Джон Робертс (24)
Томас Стивен Фокс (21)
Стивен Джозеф Робинсон (17)
Джон-Пол Гилхули (10)
Генри Чарльз Роджерс (17)
Барри Гловер (27)
Колин Эндрю Хью Уильям Сефтон (23)
Иэн Томас Гловер (20)
Ингер Шах (38)
Деррик Джордж Гудвин (24)
Пола Энн Смит (26)
Рой Харри Гамильтон (34)
Адам Эдвард Спиэритт (14)
Филипп Хэммонд (14)
Филипп Джон Стил (15)
Эрик Хэнкин (33)
Дэвид Леонард Томас (23)
Гари Харрисон (27)
Патрик Джон Томпсон (35)
Стивен Фрэнсис Харрисон (31)
Питер Рубен Томпсон (30)
Питер Эндрю Харрисон (15)
Стюарт Пол Томпсон (17)
Дэвид Хоули (39)
Питер Фрэнсис Тутл (21)
Джеймс Роберт Хеннесси (29)
Кристофер Джеймс Трейнор (26)
Пол Энтони Хьюитсон (26)
Мартин Кевин Трейнор (16)
Карл Даррен Хьюитт (17)
Кевин Тайрелл (15)
Николас Майкл Хьюитт (16)
Колин Уофер (19)
Сара Луиз Хикс (19)
Иэн Дэвид Уэлан (19)
Виктория Джейн Хикс (15)
Мартин Кеннет Уайлд (29)
Гордон Родни Хорн (20)
Кевин Дэниел Уильямс (15)
Артур Хоррокс (41)
Грэм Джон Райт (17)
R.I.P - You`ll Never Walk Alone
… Одна из школ в Шеффилде была превращена во временный морг. Трупы лежали рядами. Каждое тело было сфотографировано и пронумеровано. Снимки были развешаны на стене. Если родственники узнавали по фотографии любимого человека, им предлагали опознать тело. Испуганные люди, многие из которых еще не знали о смерти близких, мечтали о том, что снимка их сына или дочери не окажется в кошмарной фото-галерее. Они полагали, что имеют право на сочувствие. Но проводившие процедуру полицейские относились к ним с нескрываемым презрением. Хуже всего, что всех родственников подвергали допросу с целью выяснить, пили ли погибшие. Как будто в этом была причина трагедии.
ТЕРИ И КОЛИН СЕФТОН. Они потеряли на Хиллсборо сына Эндрю, 23 года.
Тери: "Когда мы опознали тело сына, полицейский спросил меня, в каком пабе останавливался Эндрю по дороге в Шеффилд. "Ни в каком, - сказала я, - он не пьет, и, если для вас это важно, даже не курит". Коп повернулся к офицеру, который спросил меня, сколько Эндрю было лет. Я ответила: 23. "Ну да, - сказал офицер, - скажите еще, что он вообще был девственником".
ДОРИН И ЛЕС ДЖОНС. Их 25-летний сын Ричард погиб на Хиллсборо.
Дорин: "Полицейские были очень агрессивны. Они постоянно подталкивали и пихали родственников погибших. Внутри школы мы видели парня, который монотонно бил кулаком в стену. С его руки капала кровь. Никто не обращал на это внимания. Кто-то громко кричал. Когда мы опознали фотографию, нас подвели к телу. Я не могла поднять одеяло, которым оно было накрыто. Полицейский сказал: "Вы что, не можете держать себя в руках?!" Мы идентифицировали Ричарда. Я хотела дотронуться до него, но полицейские оттолкнули меня, сказав, что тело - собственность коронера. Они сразу начали задавать вопросы: "Пил ли Ричард по дороге на Хиллсборо, пил ли он накануне, имел ли он привычку пить перед матчами и т.д." Когда допрос был закончен, коп дал мне подписать протокол. Невероятно, но возраст Ричарда был указан неправильно, в нем все было неправильно".
ЭДДИ СПИРРИТТ, попавший в эпицентр давки на Хиллсборо, боролся за жизнь своего 14-летнего сына Адама, уже теряющего сознание.
Эдди: "Справа от меня, буквально в нескольких шагах по ту сторону решетки, находился полицейский. Я кричал, буквально орал: "Мой сын умирает!" Я просил его помочь, но он ничего не сделал. Я пытался поднять Адама вверх, но не мог. Я бил кулаком по решетке, но только поранил руки".
В конце концов, Эдди потерял сознание. Он очнулся в больнице, и никогда больше не видел своего сына живым
Эти 96 преданых болельщиков "Will Never Walk Alone".
________________________________________________________
12:00. Болельщики начинают собираться за пределами стадиона на Лэппингз Лэйн.
14:00. Главный инспектор Дакенфилд и инспектор Мюррей занимают места в Контрольном пункте полиции.
14:30 – 14:40. В районе турникетов перед входом на стадион образуется толпа.
14:38. Увеличивается людской напор на ограждение в секторах 3 и 4.
14:39. Через ворота С выносят мальчика.
14:40. На Контрольный пункт полиции поступает запрос о выделении большего числа конных полицейских на Лэппингз Лэйн. По системе громкой связи на стадионе звучит просьба к болельщикам продвигаться вперед. Давка в секторах 3 и 4 усиливается.
14:42. Система радиосвязи на несколько минут приходит в негодность.
14:47. Инспектор Маршалл обращается с просьбой открыть ворота на Лэппингз Лэйн.
14.48. Ворота С приоткрываются, чтобы выпустить одного болельщика. За это время некоторые успевают проникнуть вовнутрь.
14:50. Сектора 3 и 4 переполнены. Инспектор Сьюэлл отправляет 60 полицейских занять позиции на дорожках стадиона, Западной трибуне и в воротах А.
14:51. По системе громкой связи объявляются составы команд.
14:52. Поступает известие от Маршалла о том, что люди могут погибнуть, если ворота не будут открыты. Дакенфилд отдает приказ открыть ворота С, и через них на стадион попадают около 2000 болельщиков.
14:54. Команды выходят на поле.
14:57. Ворота С снова закрываются.
14:59. Болельщики в переполненных секторах начинают взбираться на ограждение, чтобы спастись от давки.