ВЕРХОВАЯ ЕЗДА ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ. ВЫЕЗДКА ЛОШАДЕЙ И КОНЕРАЗВЕДЕНИЕ Барон Де-Во
(Le baron de Vaux)Перевод Б. Лопатина.МОСКВА. 1900Оглавление
1. Изучение верховой езды. Положение всадника на лошади. Школа
верховой езды.
2. Современная верховая езда.
3. Верховая езда Де ля Гериньер.
4. Версальская школа Виконт д’Абзак.
5. Езда на свободе Граф д’Ор.
6. Научная верховая езда Ф. Боше.
7. Выездка по д’Ор и Боше.
8. Боше и граф д’Ор.
9. Движение лошади Капитан Рааб.
10. О всаднике, ездоке и наезднике.
11. Как нужно покупать лошадь.
12. Аллюры лошади.
13. Коневодство во Франции.
14. Французская лошадь легкого типа.
15. Англонорманы.
лошадь, прощая ей недостатки за ее достоинства.
Существует мода обрезать коротко хвосты у лошадей, мода идиотская и
смешная для тех, кто отделяет хорошо хвост, а верховые лошади непременно должны иметь отдел хвоста. Мы считаем бесполезным распространяться о пороках лошади, ограничимся лишь перечислением их.
Наливы в скакательном суставе, пипгаки, шпат и ринбаум (Кольцевой
костяной нарост на венечной кости) достаточно известны всем.
Недостатки строения ног видны сразу.
Бывают впалые колени, так называемые бараньи ноги, скакательные суставы бывают сближены – коровий постав, ноги могут быть косолапы или вывернуты.
Когда бабки через чур длинны или наклонны, то колено подано вперед и
согнуто, такой постав передних ног называется козинцем, задние же ноги при таком недостатке бабок бывают слишком отставлены назад (campe).
Когда же бабки нормальны, а колена согнуты (arque), то это происходит от повреждения сухожилий и такая лошадь годна лишь для возовой работы шагом.
Движения лошади.
Движения лошади разделяются на естественные, ненормальные и
искусственные.
Первые – это шаг, рысь и галоп. Вторые – иноходь, хода.
Последние могут быть результатом обучения, но обыкновенно являются при рожденными и нередко последствием слабости лошади.
Так называемые искусственные движения, который приобретаются в
манеже, разделяются на низкий ход и приподнятый.
Поскольку сложение, пропорциональность имеют значение для изучения
лошади, постольку же рассмотрения ее движений, умение их оценить
представляют интерес и должны быть трактуемы здесь.
Шаг лошади является наиболее простым, наиболее медленным из
естественных, аллюров, требующим наименьшей затраты работы мускулов.
Шаг состоит из последовательного передвижения всех четырех конечностей, каждой разновременно; таким образом получается четыре темпа и чем правильнее лошадь движется, тем равномернее темп.
Лошадь начинает движение с передней ноги, безразлично какой, если ее
ноги здоровы; если же она ощущает страдание в одной из них, то непременно начинает движение именно с нее.
Если животное делает шаг с правой передней ноги, то порядок движений
следующий: 1) правая передняя, 2) левая задняя, 3) левая передняя, 4) правая задняя и т.д.
В тот момент, когда она стоит на одной из правых ног она непременно
поднимает левую и наоборот.
Хорошо сложенная лошадь всегда ступает заднею ногой во след передней. Шаг свободен, кода он непринужден, уверен и легок; он правилен, когда
удары копыт о землю слышатся отчетливо и через равные промежутки времени, в противном случае лошадь хромает или вздергивает ногу к верху.
Рысь это среднее между шагом и галопом. На свободе лошадь редко
двигается рысью, разве только при переходе с шага в галоп и обратно.
Но наши потребности и привычки заставляют нас прибегать к этому аллюру и культивировать его.
На рыси лошадь ступает ногами в том же порядке, как и на шагу; разница заключается в быстроте движения, в большей величине шага, и в более
интенсивной работе конечностей.
На рыси лошадь попеременно стоит на двух конечностях, расположенных по диагонали, и удары копыт о землю слышатся в два темпа.
Есть момент, когда лошадь, идущая рысью, находится вся в воздухе, не
прикасаясь к земле ни одной ногой; это бывает тогда, когда она выносит вперед диагональную пару ног, прежде чем ступить другой на землю, такая рысь замечается у энергичных лошадей.
На рыси центр тяжести животного испытывает небольшие перемещения.
При движении каждой диагональной пары он подается вверх и вперед и резко опускается; эти перемещения на рыси, конечно, гораздо более заметны нежели при движении шагом, поэтому рысь, аллюр наиболее утомительный для всадника и требует возможной свободы движения лошади; при всяком страдании лошади эти сотрясения особенно чувствительны.
По движению рысью можно вернее всего судить об энергии лошади, о ее
силе, правильности сложения; именно на этом аллюре лучше всего смотреть лошадь.
отчетлив он на вялой рыси и у манежной лошади, привыкшей к медленному, в такт музыки, аллюру.
Сильная и свободная в движениях лошадь на рыси должна иметь круп,
почки, шею и голову почти неподвижными. Передние ноги должны выноситься свободно и захватывать большое пространство, ни слишком вздергиваясь к верху, ни через чур мало приподнимаясь от земли.
Хорошая рысь это такая рысь, при которой передняя нога свободно и смело выносится вперед, слегка согнутая в колене, и на один момент кажется, что она неподвижна в воздухе, как бы «парит», прежде чем опустится на землю.
Если сгиб в колене сильно заметен, то это нежелательно; лошадь делает
слишком короткий шаг; такая лошадь годна лишь ля парадов.
Чтобы судить о лошади, от которой требуется хорошая рысь, важно ее
смотреть, также как и на шагу: спереди, сбоку и сзади.
На рыси в особенности можно судить о гармоничности и правильности
сложения животного, которое собираетесь покупать.
Галоп это наиболее живой и быстрый естественный аллюр.
На галопе ноги выносятся вперед также парами, расположенными по
диагонали, но вместо того, чтобы быть поочередно одна впереди другой, как это замечается на шагу и на рыси, одна из боковых пар ног всегда ступает впереди.
Галоп представляет из себя ряд последовательных прыжков, причем
передняя часть лошади поднимается раньше и выше, нежели задняя.
На быстром галопе есть еле уловимый взглядом момент, когда лошадь вся находится в воздухе.
На галопе лошадь выказывает свои формы с наилучшей стороны, но не
следует увлекаться этим аллюром, потому что он ослабляет упругость
сочленений.
Никогда не следует покупать лошадь, предназначаемую для военных или охотничьих целей, предварительно не убедившись в правильности ее галопа, а именно, что она хорошо начинает его и что ее движения мерны. Лошади со слабым задом галопируют высоко, т.е. круп поднимают выше переда.
Различают галоп с правой и с левой ноги.
При галопе с правой ноги, правая передняя нога всегда впереди лавой, а
правая задняя следует движению передней. При галопе с левой ноги происходит наоборот.
Более подробное рассмотрение галопа дополнит объяснение.
Когда лошадь галопирует с правой ноги, то после того, как зад подобрался, чтобы сообщить корпусу толчок вперед, левая задняя нога ступает первою на землю, правая задняя нога делает следующее движение и ступает впереди
левой; в этот самый момент и левая передняя нога становится на землю; таким образом расположенные по диагонали левая передняя и правая задняя движутся, также как и на рыси, согласно и одновременно становятся на землю;
наконец правая передняя нога, находившаяся на одной линии с левой задней, делает третий и последний темп.
С правой ноги – происходит наоборот, первый темп – правая задняя нога, второй – одновременно левая задняя и правая передняя и третий – левая
передняя нога.
Движение происходит. Как говорил Буржеля, таким образом, что ноги
последовательно предохраняют корпус от падения, приподнимают его, толкают его вперед и снова подпирают.
Чем сильнее работает зад у лошади, тем сильнейшее давление испытывают передние ноги и необходима поддержка.
По числу слышимых ударов копыт этот галоп называется «в три темпа»; он наиболее естественен.
Верховая лошадь должна галопировать свободно без предварительной
выучки.
Пробовать лошадь галопом нужно с обеих ног, чтобы удостовериться в
одинаковом развитии обоих скакательных суставов.
Всадник должен сам чувствовать, свободно ли действует зад и уверенно ли ступают передние ноги.
Хорошая верховая лошадь не должна иметь через чур прямых скакательных суставов, ни через чур коротких или длинных бабок; предназначаемая под дамское седло в особенности должна быть эластична и галопировать плавно.
В том, что писалось по поводу галопа, мы находим столько путаницы,
столько противоречий, что, не принимая на себя скучного и бесполезного
подробного рассмотрения, мы ограничимся лишь изложением принципов и
правил двух различных школ: имеющей главой графа д’Ор и основанной Боше.
Граф д’Ор выражается таким образом: «Если хотят начать галоп с правой
ноги, помня, что при этом правое плечо должно быть несколько впереди,
несколько приподнято более левого, нужно рукой передать вес массы больше на зад и приблизить шенкеля, чтобы быть готовым побудить лошадь к движению.
Когда лошадь соберется, будет готова начать галоп, то действуют поводом, чтобы замедлить движение левого плеча, а также приближают левый шенкель более нежели правый для того, чтобы зад не относился влево, а следовал бы движению плеч.
Отдавая себе отчет в движениях зада, нужно уловить момент, когда лошадь
становится на левую переднюю и заднюю правую ноги и в это время удвоить воздействие повода и шенкеля, чтобы левая задняя нога, опускаясь на землю,
сообщила бы толчок корпусу вперед и при этом правое плечо было бы впереди; лошадь начнет галоп с правой ноги.
Такой способ воздействия, мне кажется, наилучшим, так как он является
наиболее прямым и почти всегда лошадь начнет галопировать именно с правой ноги, если действовать на ее левую сторону.
Но может случиться, что лошадь не пойдет с желаемой ноги; в силу
привычки, или какого либо страдания она предпочитает галопировать с одной какой-нибудь ноги.
В другом случае лошадь, чтобы ей было удобнее галопировать, независимо от указаний всадника, относит зад влево и оказывает противодействие действию повода. Сопротивляясь таким образом всаднику, лошадь галопирует по своему усмотрению.
Нужно урегулировать движения лошади, вести ее легко, стараясь
непременно придать ей положение, удобное для желаемого галопа.
Лошадь подвигается вперед обыкновенно короткими прыжками, путает
ноги, стараясь начать движение с привычной ноги.
Но тут не следует поступать так, как я рекомендовал раньше; наоборот,
нужно опустить поводья и шенкелями подать лошадь на плечи. Когда она приобретет опору на удила, что указывает на устойчивость в ее движениях, ее переводят на рысь; ее заставляют двигаться рысью по кругу в сторону галопа.
Вы желаете галопировать с правой ноги? В таком случае заставьте лошадь идти рысью по кругу направо; при этом правое плечо, двигаясь по меньшему кругу, непременно должно быть впереди левого. Пустивши лошадь большой рысью, вы скорее достигнете неровности в движении плеч, чему может помочь и рука всадника, и в конце концов получите желаемое положение.
При такой работе шенкеля всадника должны сильно действовать, чтобы
сохранять правильное положение крупа и препятствовать его отклонению: если зад выйдет из линии плеч влево, то левая ляжка будет впереди, - и
гармоничность движения нарушена.
Всадник сам должен чувствовать насколько правильно идет лошадь, чтобы во время побудить ее к галопу.
Такой способ обучения галопу, пригодный в рассматриваемом случае,
следует также применять и к молодым лошадям с мало развитым задом.
Как общее правило можно принять, что лошадь начнет галоп в зависимости от того, какая сторона ее впереди».
Д’Ор излагает правила управления на галопе в другом месте. По поводу
перемены ног в воздухе на галопе он говорит: «Перемену ног в воздухе легко сделать, когда умеют идти галопом в два темпа, это почти тоже, но только проделывается скорее.
Чтобы заставить лошадь, идущую с правой ноги, галопировать с левой,
нужно поступать также как и при начале галопа, только поводья и шенкеля действуют раздельно.
Галопируя с правой, в момент, когда желают начать с левой ноги,
натягивают правый повод, чтобы задержать движение правого плеча и в это время дают сильно шенкеля, правым сильнее чем левым, относя тем зад влево.
От действия повода лошадь приостановится и, если шенкель не действует, соберется; получивши же шенкель, лошадь несомненно, начнет галоп с левой ноги, так как левое плечо меньше стеснено, а левая ляжка двигается вперед, побуждаемая к тому правым шенкелем.
Раз перемена ног достигнута, нужно дать лошади некоторую свободу, чтобы она хорошо оперлась на руку; в противном случае лошадь будет часто менять ноги, будет неуверенна и может разладиться или сама переменить ногу. Я настаиваю на этом потому, что многие, проделывающие это упражнение, торопятся усиливать ход и тем нарушают гармонию движения».
средств управления на галоп.
«Или лошадь, говорит он, находится целиком в вашей власти, или вам
приходится с ней бороться. Если она галопирует, и вы не можете безусловно точно изменять и направлять ее движения, это доказывает, что она, хотя до некоторой степени и подчинена вам, но также располагает известной частью собственных сил.
В этом случае между вами и ей происходит борьба с переменным успехом и поражением, шансы на которые зависят от темперамента и каприза лошади, от того как у нее варит желудок. Перемена ног может быть совершена только после больших заминок, крайне трудно и не красиво.
Если же лошадь настолько выезжено, что не шевельнет ни одним членом без указания и помощи всадника, то последний по своей воле распоряжается ею, передает вес массы на ту или другую часть и, следовательно, перемену ног может производить легко и быстро. Здесь, как и везде, только эластичность и гибкость животного могут обеспечить работу.
Если в то время, когда желают начать галоп с правой ноги, существует
какое-нибудь легкое сокращение, благоприятствующее галопу именно с левой ноги и если, несмотря на это, все же будут добиваться галопа с правой ноги, то придется употребить два усилия – левым поводом и левым шенкелем: первое для получения требуемого аллюра, второе для противодействия сопротивлению.
Но когда лошадь вполне эластична и собрана, всадник, желая галопировать с правой ноги, должен поддерживать равновесие лошади, придавая ей положение,
требуемое движением. Он будет действовать левым поводом и побуждать правым шенкелем. Приемы, приведенные выше, в данном случае были бы
вредны. Могли бы разрушить гармонию лошади.
Таким образом, понятно, что нужно глубоко изучить предмет, прежде чем формулировать принцип. От положения лошади зависит правильность ее
движений.
Частое галопирование по прямому направлению и после остановок галоп с правой и с левой ноги скоро научат лошадь менять ногу свободно. Следует,
прежде всего, избегать резких воздействий, сбивающих лошадь и делающих ее тяжелой».
Боше говорит о неправильном галопе и далее объясняет принципы
перемены ног.
«Если лошадь в положении для галопа с правой идет все таки с левой ноги, это галоп неправильный; нужно левым поводом и левым шенкелем
урегулировать движение; если всадник этого не добьется, то нужно остановить лошадь и начать правильный галоп.
Перед лошади не гармонирует с общим движением, если при галопе с
правой ноги, левая передняя нога начинает движение; зад идет неправильно, когда правая задняя нога остается позади левой.
В первом случае, когда зад идет правильно, более сильное воздействие
обоих шенкелей поможет приподнять перед поводьями и, повернув его более налево, принять прежнее равновесие и тем урегулировать движение, остановки здесь не происходит.
При правильном ходе зада следует энергично подействовать левым
шенкелем и сильно поддерживать левым поводом; это заставит левую заднюю ногу сильнее сокращаться; кроме того правый шенкель будет умерять действие левого, сохранить равновесие, и галоп будет правилен.
Я повторяю, что очень важно сохранять твердый повод без этого шенкеля только вышлют лошадь вперед и не окажут желаемого действия на зад. Когда лошадь приобретет правильный галоп с левой ноги, можно перейти к перемене ног сначала после остановки, потом и без задержки. Начинать нужно на диагонали манежа, на четырех шагах от угла сделавши поворот на новое направление. Очень важно чтобы после поворота плечи лошади и зад были совершенно прямо поставлены.
лошадь все время одинаково энергично, чтобы не пришлось в самый
интересный момент ее задерживать или посылать.
Я всегда рекомендовал для начала быть наименее требовательным.
И так, чтобы переменить ногу (с правой на левую, например) нужно
остановить лошадь до шага и на трех или четырех шагах как можно больше ее собрать; легкое напряжение правого повода и решительный толчок левым шенкелем заставлять ее подняться в галоп; если она не поднимается, это значит, что ей это неудобно, нужно побороть сопротивление, восстановить равновесие и снова прибегнуть к тем же средствам.
Частое повторение передние перемены ног приучит лошадь проделывать это легко и свободно.
Наконец, переходят к перемене ног без остановки (tact au tact).
Дойдя до места, на котором желают переменить ногу, собирают лошадь как только можно и правым шенкелем заставляют сократиться с этой стороны зад, правый повод в то же время стесняет движение правого плеча, и в этом положении лошадь начинает галопировать с противоположной ноги.
Разница в приемах при перемене ног на галопе или после остановки
понятна: в первом случае нам приходится бороться с сопротивлениями, в
последнем – только давать указания.
Прежде чем закончить, я должен предостеречь читателей от часто
употребляемого, к несчастью, приема – переменять ногу в углу на повороте в углу манежа.
Правда, есть некоторые шансы, что лошадь сменить ногу, но в тоже время тысяча шансов, что она упадет: нужно иметь большую силу, чтобы выдержать эти два сильных и противоположных движения, что непременно вредит ногам.
Будем держаться принципа, с которым нужно сродниться: сначала нужно
придать лошади соответственное положение, а потом ей указывать; этим мы предупредим все случайности».
Коневодство во Франции.
Если важность какого-либо вопроса изменяется числом людей. Занятых им, то разведение и улучшение лошади должно быть поставлено во главе
политической и сельской экономии.
Традиции как варварских, так и более просвещенных народов, литература и древняя, и новейшая нам доказывают, что во все времена человек высоко ценил это наиболее благородное приобретение, по выражению Бюффона; лошадь играет действительно громадную роль в богатстве страны, так как необходима для эксплуатации земли; кроме того, она служит для военных целей и более, нежели это кажется с первого взгляда, способствовала цивилизации, облегчая сношения людей разных провинций и отдельных индивидуумов одной местности.
Потому ничего нет удивительного, что придавали всегда такую важность улучшению столь полезного животного.
Но сколько различных мнений, противоречий в средствах достижения этой цели!
Палата, пресса, администрация департаментов, министерства военное и
земледелия, одним словом, все дают свои советы, спорят в защиту своих
мнений и все без удовлетворительного результата.
Это не удивительно потому, что продуктировать лошадь – вещь очень
трудная. Для этого нужны изучение и специальные познания, чего не требует разведение других домашних животных. Из этих последних только одна лошадь служит и предметом роскоши и живым двигателем.
Разнообразные и противоречивые мнения, развиваемые перед палатой и в прессе – главная причина неведения законов улучшения лошади. Каким
образом, действительно, те, кто не имеют устойчивых убеждений по поводу данного предмета, могут сделать выбор средств, предлагаемых для успеха дела?
Если англичане отличились в деле совершенствования лошади, если мы
имеем перед глазами их пример достижения успеха разве не можем мы им
подражать? Разве менее интеллигенты, менее одарены естественными
богатствами, нежели наши соседи за Ламаншем? Нет! Единственная разница та, что мы не обладаем их знаниями.
Сельские хозяева утверждают, что англичане обязаны достигнутым ими
результатам их земледельческой культуре. Это мнение справедливо по
отношению к домашним животным, от которых требуется мясо, сало и шерсть, но не относительно лошади.
Лошадь в данном случае составляет исключение, в этом нельзя сомневаться; доказательством служит то, что арабы имеют лучшую лошадь в свете, с точки
зрения их требований, а вместе с тем они не далеко ушли в деле агрокультуры.
Мы не спорим, развитие земледелия есть могущественный помощник, даже необходимый при состоянии нашей культуры.
С другой стороны, хотя большее количество пищевых продуктов дает
возможность лучше кормить животных, что очень важно для их улучшения, но было бы заблуждением думать, что одного изобилия корма достаточно для улучшения лошади.
земли и отлично кормящих своих лошадей и не умеющих вывести хорошую лошадь, в то время как сосед, значительно уступающий им в деле агрокультуры, продает прекрасных жеребят, с честью поддерживающих славу отцов.
Нас тщетно уверяют, что при надлежащем количестве фуража и денег мы достигнем цели.
Чтобы произвести лошадь, отвечающую ее назначению, необходим капитал другого рода – капитал знания. Без него мы никогда не удовлетворим, как следует, настоящей потребности Франции в лошадях.
Разве факты не доказывали это и не доказывают каждый день?
Посоветуйтесь с людьми, которые выводили породу, которые созидали ее, как скульптор созидает статую, рассмотрите их работы, и вы увидите, что они в науке и в изучении законов природы приобретали свои знания и суждения по вопросу улучшения домашних животных.
Нередко лошади прекрасного сложения бывают ленивы, вялы, без сердца и никуда не годятся, хотя едят много; в то же время другие, уступающие первым по сложению прекрасно исполняют всякую работу, не смотря на плохой корм и уход. Где же основная причина такой разницы?
Как мы объясним, что эта лошадь, хорошо сложенная, прекрасно
кормленная, молодая, на вид полная жизни – в действительности ничего не стоит, тогда как другая кажущаяся дурно сложенной, старая и худая,
питающаяся охапкой сена или горстью зерна удовлетворяет всем нашим
требованиям с удивительной энергией?
Такой пример можно встретить во всем животном царстве, но он особенно
разителен на лошадях, единственных животных, употребляемых исключительно в качестве двигателей.
В самом деле, мы видим и людей, питающихся небольшим количеством
черного хлеба и сопротивляющихся невзгодам жизни лучше иных, постоянно имеющих прекрасный стол.
Это очень важный вопрос, и мы к нему еще вернемся.
По вопросу улучшения лошади происходят бесконечные споры, имеющие
результатом не соглашение, но еще большее разъединение спорящих.
Тогда как, если бы стороны приобрели недостающие им познания в
анатомии, механике животного, физиологии, естественной истории вообще, то скоро пришли бы к соглашению по главным вопросам, так как наука основана на неоспоримых данных.
Что правительство сознает необходимость и важность развития коневодства страны и что это сознание особенно укрепилось после понесенных расходов на
приобретение лошадей в военное время, мы убеждаемся, читая королевские регламенты, относящиеся к 1717 году.
На неудовлетворительное состояние коневодства во Франции указывает
Гузар в своем сочинении «Инструкция к улучшению лошадей во Франции», относящемуся к началу этого столетия; то же видно и из официального рапорта назначенной для рассмотрения этого вопроса комиссии в 1859 году.
Между отъемышем и лошадью 4-5 лет существует разница, целый период, от которого зависит будущее лошади, период воспитания, когда все органы и скелет развиваются.
письменные труды посвящаются этому делу.
Породу стараются улучшить выбором жеребцов. В это же время владельцы ничего не делают для воспитания жеребят.
Очень часто они предоставляются сами себе; ограничиваются тем, что дают им более или менее достаточную пищу; самые различные по складу лошади подчиняются одному режиму, одинаковым упражнениям.
Развивают у них безразлично кости, мускулы, сало, брюхо или грудь.
Отсюда такое количество порочных лошадей, бесформенных,
непропорциональных, вялых; отсюда разочарования заводчиков.
Какая причина такого неуспеха? Откуда зло, и какие против него средства?
Чтобы деятельность заводов была плодотворна, необходимо одновременное вмешательство двух элементов, без чего нельзя достигнуть успеха, а именно: элемента административного, дающего возможность действовать, и элемента научного, указывающего средства рационального ведения дела.
Первый элемент функционировал всегда, но без серьезного содействия
второго.
И теперь производство лошади для войска находится в печальном
положении. Мы поступаем не лучше, нежели во времена Кольбера, Бюффона и Буржеля. Какие же последствия этого? Они были жестоки в минувшую войну. Что же следует предпринять?
«Следует, говорит Боше в своем рапорте от 29 мая 1874 года, чтобы
коневодство во Франции было основательно улучшено, мало по малу, во всех отношениях, чтобы все потребности были удовлетворены и чтобы в момент, когда военное министерство потребует от страны нужные ему 176000 лошадей, оно нашло бы их; теперь же такого количества лошадей не существует, вы это знаете, вы имеете тому доказательства. Увы! Есть таковое и очень убедительное: пример войны».
После больших жертв было найдено в несколько месяцев 120000 лошадей. Сколько из них куплено во Франции? 80000. Сколько из них годны были для
кавалерии? Едва 20000. И это путем больших затрат и даже реквизиций.
Отметим следующее: Боше, подававший отчет, крайне добросовестный,
Национальному Собранию по поводу заводов и ремонта, указывает, что
Франция имеет 3025200 лошадей, из этого количества 300000 в возрасте от 4 до 14 лет, каковые требуются для армии. И к открытию компании против Австрии в 1859 г. для ремонта нашлось только 12000 вместо требуемых 56000, а в войну 1870-1871 годов поставлено было только 20000 против германской армии, наступавшей на нас с 300000 лошадей.
Возразят, быть может, что закон, допускающий реквизиции в военное время даст возможность ремонтировать армию; да, для повозок, для артиллерии, для транспортов, для лазаретов, но не для кавалерии. Кавалерийский полк не может быть сформирован в один день.
Нет ни одного кавалериста, который настаивал бы на обратном. Я сам
прошел через эту школу и убежден в том, что говорю.
Зачем же такой пробел существует в нашей благородной и прекрасной
Франции? Тогда как существует ли в Европе другая страна, обладающая такими средствами для продуцирования лошади и в качественном и в количественном отношении как Франция, соединенная с Алжиром?
Никакая страна не может производить лучших лошадей как Франция.
Если же Франция отстала в этом отношении от других государств, то это
потому, что наши лошади происходят от производителей или дурных, или дурно содержимых, так что никогда не следует забывать истину, высказанную генералом Л’Готт и Сомюром: Кровь заменяет почти все, ее же заменить не может ничто!
страны, некоторые из наших пород хороши, и многие местности прекрасно приспособлены для коннозаводства.
Нам не хватает ремонтной лошади, мы с трудом можем снабжать нашу
кавалерию местными лошадьми, что не замечается в других странах,
догадавшихся ранее нас улучшить эту породу приобретением за высокую цену маток и жеребцов.
Кроме управления коннозаводством, - государственного учреждения, мы
встречаем во Франции частные общества, которые также претендуют
направлять деятельность коннозаводства.
Между таковыми первое место занимает Societe hippique francaise. Каждый год оно организует в различных местах конкурсы, наиболее важные из которых бывают в Париже.
Цель этих конкурсов должна быть такая же, как и других конкурсов –
содействовать улучшению породы.
Обыкновенно, на конкурсах отделяются кобылы от жеребцов; жюри
выбирает лучшие экземпляры и назначает их владельцам, в виде поощрения и вознаграждения за расходы, премии состоящие из более или менее значительной суммы денег или ценной вещи; иногда премии сопровождаются медалями золотыми, из вермеля (вермель – vermeil – золоченое серебро), серебряными или бронзовыми.
Идея этих конкурсов во всех отношениях прекрасная, но до сих пор они не оправдали всех благ, которых от них ждали, потому что их организация была, не скажу совсем дурная, но неудовлетворительная зачастую.
Отсутствие единства в целях, преследуемых конкурсами устраиваемыми
государством и различные цели, разных частных обществ долго еще будут вредить производству ремонтной лошади.
Есть общества, поощряющие только чистокровную лошадь, другие
интересуются упряжными, наконец, есть и занимающиеся специально
полукровными, но они не стремятся к главной цели.
Их задачу мы уже определяли: она заключается в изыскании способов и
средств дать стране достаточное количество лошадей, годных для военных целей, в которых ощущается недостаток. Если мы снова это повторяем, то это потому, что своими поступками общество совершенно далеко от этой цели.
Оно занимается поощрением коннозаводства и весьма мало заботится о
кавалерийской лошади. Ремонты ничего не выигрывают от этих конкурсов: высокая цена выставляемых животных есть первая тому причина.
Приготовление к конкурсу и издержки, которые падают на экспонента,
непременно повышают цену самой лошади.
При таких условиях закупка ремонта невозможна, тем более, что
приготовления к конкурсу, обыкновенно поспешные, не увеличивают истинной ценности животного.
Лошади выставляются в наилучшем виде, и ничего нет удивительного, что настоящие знатоки не находят в них желаемых качеств.
Действительно, следует заметить, что хорошо сделанный туалет лошади, сбалансированные аллюры и кажущаяся энергия, которая появляется часто от кусочка имбиря, все это сильно вводит в заблуждение и до такой степени, что многие эксперты нередко поддаются этому влиянию, не говоря уже о покупателях.
насчитывающее среди своих членов не мало знающих и опытных людей, имеет все данные для содействия развитию промышленности, столь нуждающейся в поддержке.
Большая часть денег общества, ассигнуемых на премии, переходит или к
крупным владельцам, или торговцам лошадьми, собственно же коннозаводчики часто не видят и цвета этих денег.
Но не нужно забывать, что мелкие коннозаводчики и есть поставщики
ремонтных лошадей.
«Нет другой такой отрасли хозяйства, говорил Матье де Домбасль, о
которой больше писалось, как об улучшении породы лошадей, и нет ни одной, о которой государству следовало бы так заботиться». То, что было истиной вчера, верно и сегодня, ибо то, что писал М. де Домбасль в 1849 году, можно написать и теперь.
Нам не хватает верховой лошади легкого типа.
Было бы сумасшествием остаться при системе, которой мы обязаны
настоящим положением, и администрация возьмет на себя большую
ответственность, если будет придерживаться прежних путей. Система должна быть отброшена.
Лучшим доказательством, что наши учреждения неудовлетворительны,
является тот факт, что земледельческие лошади, воспитанные и
усовершенствованные без вмешательства государства, не оставляют желать ничего лучшего и прекрасно приспособлены к специальной службе.
Такая сильная порода, как булонская, столь пригодна для перевозки
тяжестей, никогда не может быть смешана с легкими першеронами,
незаменимыми для почты и дилижансов. Первая отличается крупной головой, несколько грузной шеей, широкими и короткими спиной и почками, округленным крупом и богатой мускулатурой; все члены сильны и массивны.
Сложение першерона легче, но имеет некоторое сходство с булонскими; их голова квадратна, крепка шея, умеренная холка, спина и почки коротки, бока заметны, круп хорошо округлен и мускулист, видна нервность и сила, масть преимущественно серая.
Графские лошади (comtois) сильнее и тяжелее першеронов; они не так
способны к быстрому бегу, но очень пригодны для перевозки.
Их рост до 3-х вершков, у них тяжелая голова, пропорционально тонкая шея, спина и почки длиннее, нежели у булонских и першеронов, покатый круп, плоский и широкий, они мускулисты, их масть гнедая или вороная.
Известны также бретонские лошади, коренастые, с курносой квадратной
головой, с короткой и жирной шеей, с раздвоенным крупом и округленными боками; их ноги сильны и коротки, масть обыкновенно серая.
Также как и першероны, они прекрасные работники.
Все наши земледельческие породы, предоставленные сами себе, выведенные без советов и руководств официальных сфер, имеют местный отпечаток, собственный тип.
Никто не жалуется на службу наших першеронов, бретонов, булонских,
графских и др. Прочтите то, что было написано специалистами за последние двадцать лет, посоветуйтесь с кем угодно, и вы увидите, что улучшение верховой лошади никогда не соответствовало громадным расходам, сделанным для этого за несколько лет.
продукты на ярмарках, рынках, в ремонтных депо, в полках, где угодно: вы не найдете французского типа, ни породы, ни фамильности, ничего племенного.
Можно сделать не мало указаний, что предпринимавшееся в этом
направлении, имело крайне плачевные результаты.
Почти во всех лошадях можно заметить следы благородной крови, там в
голове, тут в ногах, холке, крупе или шее, корпусе, но на ряду с этим так мало общей пропорциональности, что, приходишь к выводу, что они не могут хорошо работать.
Теперь не осталось и следа былых французских пород легкого типа. Порода исчезла, и что же мы сделали, чтобы ее заменить?
Лучший тип верховой лошади есть, бесспорно чистокровная английская; но невозможно производить ее в количестве, достаточном для снабжения всей
нашей кавалерии. С трудом можно теперь найти достаточное число чистокровных жеребцов, годных для репродукции полукровных, т.е. обладающих сложением и качествами верховой лошади.
Наша кавалерийская лошадь напоминает скорее упряжную и только за
неимением лучшей она попала в строй.
Ремонты должны доставить армии каждый год известное число лошадей и если они не будут приобретать упряжных лошадей, то половина кирасиров и добрая треть драгун останутся пешими.
Ремонты требуют от заводчиков лошадь определенного типа.
В распоряжении коннозаводчика есть только один производительный
элемент, а они пользуются другим на государственном заводе. Но чтобы создать лошадь по желаемому образцу, нужно иметь и жеребца и матку, подходящих к этому образцу.
Кобылы же почти всегда очень плохи, но разумеется, коневодство
поднимется, если хорошенько будут выбирать случных жеребцов и лучше распределять поощрение коннозаводчикам.
Французские лошади легкого типа.
Чтобы составить себе точное представление о том, каковы были наши
породы лошадей в прошлые времена, вовсе не нужно начинать от потопа и, я думаю, что определивши, каковы были лошади во времена завоевания Гллии римлянами и шаг за шагом проследив их историю, мы будем иметь все данные для справедливой оценки этих славных пород в эпоху, когда они находили полезное применение.
Я буду излагать на основании наиболее достоверных документов, добытых из главнейших местных архивов, и фактах, сообщаемых современными историками.
Св. Георгий Турский нам сообщает, что до вторжения римлян Галлия,
населенная воинственным и земледельческим народом, была богатая страна, энергичные обитатели ее занимались разведением разного скота, и в центральной части Франции воспитывались лошади сильные и легкие, среднего роста, очень выносливые и неприхотливые.
Впервые они появились в армии Верцингеторикса и Цезарь, победитель
Галлии, был так поражен храбростью воинов и качествами их лошадей, что образовал из них корпус кавалерии, который при дисциплине, существовавшей в римской армии, сделался наиболее почетным между варварами. Им командовал Лабенус.
Древнейшие историки не повествуют нам ни о характере лошадей этой
отдаленной эпохи, ни о способе их выращивания. Можно только заключить, что они жили в полудиком состоянии; то они имели обильную пищу, то терпели лишения, в зависимости от времени года в этом изменчивом климате, который то благоприятствовал растительности, то ее совсем останавливал. Таким образом, воспитанные лошади должны были быть крепки и неприхотливы, но поэтому же они были небольшого роста.
Порода сохранялась в чистоте за отсутствием иных кровей.
По завоевании Галлии, римляне, которые впоследствии владели ею в
продолжении пяти столетий, внесли с собой культуру, как они вносили ее всюду куда их гений их приводил.
Патриции, привлеченные благоприятным климатом Галлии, устраивали там себе летние резиденции и приносили с собой римские привычки и роскошь. Они располагались на плодородных землях и основывали заводы, преимущественно по берегам Роны, в Оверни и Лимузене.
В этой стороне Цезарь поместил, по требованию Лабенуса, два легиона и
корпус нумидийских наездников.
Таким образом, впервые появляются восточные жеребцы. Тем более
Марсель, торговавший с Африкой, стал снабжать южную Галлию, а за ней мало по малу и соседние страны, африканскими лошадьми, которые смешивались с местными.
«Марсель, говорит Св. Георгий Турский, вел значительную торговлю
пряностями, маслом и лошадьми, которых получал из Африки».
Римляне, которые не пренебрегали ничем чтобы содействовать их величию, благосостоянию или интересам, сделали все возможное для улучшения лошади.
Они улучшали земледелие и основывали большие заводы, место которых
открыто лет сорок тому назад.
Таким образом, восточная кровь была первым улучшающим элементом
породы древней Галлии и в то же время единственным, который когда-либо употребляли римляне.
Лошади, бывшие во времена римского владычества до нашествия Франков – те самые, которых мы встретим и в следующие столетия. Порода была
сотворена.
Франки завладели северною частью Галлии; римляне отступили перед этими варварами, которые не замедлили воспользоваться прогрессом в деле
коневодства, работой своих предшественников.
Они нашли в странах Лемовиса и Арверни превосходных лошадей,
испытанных качеств. Я уверен, что все похвалы, расточаемые знаменитой лимузинской породе, позднее исчезнувшей, несмотря на свои качества и полезность, имеют своим основанием письмо Рюрисиуса, епископа в Лиможе к его другу Седатусу, епископу в Ниме, с уведомлением о посылке лимузинской лошади в подарок. Письмо относится к 500 году.
«Я вам посылаю, писал он, лошадь нашей драгоценной лимузенской
породы, такую, которая, как я думаю, вам нужна: замечательно тихая, цельная, испытанной крепости, красиво сложенная, с прекрасными легкими, уверенной походкой, и т.д.»
Следует предположить, что примитивные галльские лошади были
скрещиваемы с восточными жеребцами, приведенными сюда нумидийскими всадниками Цезаря и купцами Марселя, и образовали новейшую галльскую
породу. Мы находим еще случай прилития африканской крови во время
вторжения сарацин, побежденных в битве при Пуатье (732 г.) Карлом
Мартеллом. Остатки армии Абдэрама, убитого в ужасной схватке, где погибло огромное число сарацинов, рассеялись к югу, к востоку и западу, где многие остались навсегда. Таким образом, центральная Франция снова получила этих драгоценных лошадей и он смешались с местной породой.
Наконец, Шарлеман дал новый толчок репродукции лошади. Его
могущественный гений, не гнушавшийся входить во все мельчайшие
подробности управления его обширной империи, предписывает в эдиктах
относиться крайне внимательно к делу воспитания лошади.
Его можно было бы считать основателем учреждения государственного
коннозаводства во Франции, если бы только можно было дать это имя
тогдашней организации или, вернее, сборнику предписаний интендантам. Когда король объезжал свои провинции, интенданты его поместий «должны были приводить ко дворцу, где находился Шарлемань, в день С. Мартина зимой, всех жеребцов без различия лет, чтобы император после мессы мог осмотреть их».
В своих инструкциях, которые являются зародышами настоящего института, он говорил: «Мы желаем, чтобы наши офицеры тщательно заботились о репродукторах и не допускали бы их ни под каким видом оставаться долго в одной и той же местности».
лошадьми более, нежели между людьми, если судить по скандалам, бывшим в его семействе.
Он прибавляет: «Если один из них дурен или стар, то они (офицеры)
должны донести своевременно о том, до отсылки жеребца к кобылам». Никакая мелочь от него, то их нужно отделить и своевременно держать отдельно от жеребчиков».
Отношения, которые поддерживал Шарлемань с государями Востока и
лошади, получаемые им в подарок из тех стран, содействовали в значительной мере приливу восточной крови в интересующие нас породы. О том свидетельствуют историки того времени.
Между царствованием Шарлеманя и Генриха IV проходит новая фаза,
интересная для изучения. Когда феодальная система, крестовые походы и монастыри оказали сильное влияние на совершенствование и сохранение легкой расы лошадей, весьма многочисленной во Франции в эту эпоху.
В средние века, мы видим, ленных владельцев, воспитывавших в своих
поместьях лошадей для разнообразных нужд хозяйства и их ремесла – войны; они так же дают нам представление о монастырях, как о главных центрах разумного коневодства в эпоху, когда науки имели прибежище в их стенах.
Монастыри владели большими богатствами и, что следует особенно
отметить, обыкновенно помещались у плодородных долин, близко от реки, среди обширных лугов.
Эти аббаты, начавшие размножаться с начала восьмого столетия,
воспитывали большое число лошадей и, подобно сеньорам и баронам, обладали значительными заводами и вели большую торговлю лошадьми.
После 1000 года, когда монахи стали получать «десятину» в свою пользу, их богатства еще умножились. Многие аббаты владели ленами и нуждались в большом количестве лошадей для снабжения ми воинов на тот случай, когда король позовет своих рыцарей на войну.
Богатство монахов, их умелое хозяйничание и торговые способности дали им возможность приобретать восточных жеребцов через Марсель, Венецию,
Геную и Испанию. Мальтийские рыцари, по своей близости и сношениям с Востоком и необходимости иметь хорошую кавалерию для усмирения непокорных, имели в своем распоряжении отличных сирийских жеребцов. Они посылали их в свои командорства в Лимузен, в Март и Овернь, где владели крупными заводами; и это весьма естественно, так как с 1421 по 1582 год главные Мастера Ордена
происходили из этих провинций. Наряду с духовными лицами выращивали лошадей и сеньоры.
Спрос был велик, цены за хороших кровных лошадей высоки и
коннозаводчики многочисленны; и большие и малые делали свои дела.
Спрашивается, когда лимузенская лошадь была в наибольшем почете? Не колеблясь ответим: в то время когда были сеньоры платившие за нее то, чего она стоила.
желавший единства королевской власти, централизации, стесни вассалов, разрушил их замки. Людовика ХIV привлек их к своему двору и гранд сеньоры превратились в куртизанов и передали свои заводы в руки управляющих, которые предпочли воспитание быков, коров, баранов – разведению лошдей.
Разведение скота гораздо более спокойное занятие: не надо столько денег и забот. Если же к этим причинам упадка коневодства прибавим многочисленные войны Людовика ХIV, поглотившие громадное количество лошадей, то не удивимся, что в конце царствования этого суверена, ввоз лошадей превышал 100 миллионов голов в год.
Некоторые авторы предполагают, что во время крестовых походов
восточная кровь впервые появилась в Европе. Я держусь иного мнения.
Эти войны были наиболее важным событием Средних веков; все сеньоры
отправлялись сражаться с сарацинами, они шли туда как на праздник и брали с собой все что могло бы выказывать блеск их величия. Но в каком виде она оттуда возвращались? Далеко не в таком, чтобы приводить с собой лошадей; большинство возвращалось с сумой и посохом странника, просящего подаяния.
Вернее, крестовые походы были случаем нового ввоза восточных жеребцов через торговые сношения, которые установились в это время между западом и востоком как мы указывали на примере Мальтийских рыцарей.
До изобретения пороха и введения артиллерии в армию, способ сражаться резко отличался от появившегося тотчас же после этих изобретений.
Боевые кони должны были быть уже не такими, как раньше; в распоряжении вассалов были лошади самых разнообразных типов.
Ратные кони, получавшиеся из Нормандии, Бретани и Германии, служили
почти исключительно рыцарям в бою. Парадеры и иноходцы получались из Лимузена, Марта, Оверни и Наварры. Русины, но преимущественно иноходцы, употреблялись для разъездов. Что же касается до вьючных или низменных лошадей, неспособных к быстрым движениям, они перевозили тяжести.
Если познакомиться с вооружением рыцарей и их коней, то следует
предположить, что эти последние были большого роста, очень сильные, чтобы носить такой вес, и их движения не должны быть особенно проворны.
Хотя легенда и рассказывает нам про турниры, на которых сражающиеся
покрытые вместе с конем железной броней, устремлялись галопом друг на друга, но этому нельзя верить.
Аллюры по всей вероятности скорее приближались к шагу или маленькой
рыси. Чем к галопу, который в данном случае возможен разве только в сказках или на картинках.
вооружение кавалерии на более легкое; появились ланскнехты, страдиоты, карабинеы и драгуны. Сидящие на лошадях среднего роста с более быстрыми аллюрами и, начиная с Франциска I парадные лошади средних веков заменили прежних ратных коней.
В эту эпоху легкие лошади центральной и южной частей имели наибольшее распространение.
Легкая кавалерия, созданная Людовиком ХII, при Генрихе II достигла 3000 всадников. Это было лучшее время коневодства Лимузена, Марша, Оверни и южных провинций. Покупались лошади в большом количестве и платилось за них хорошо.
Конюшни вельмож, аббатов, членов парламента требовали также много
лошадей и порода поддерживалась, улучшалась через постоянное общение с восточной кровью варварийской или арабской.
Такое положение сохранялось до Людовика ХIV.
Когда топор Ришелье сразил сильнейших вассалов, когда ленники были
привлечены ко двору для придания блеска королю, то заводы и конюшни опустели и коневодство, попавшее в руки наемников и мелких владельцев,
сразу упало.
Никто не будет оспаривать, что с тех пор как Ришелье уничтожил феодалов.
Франция перестала занимать первое место в Европе в отношении репродукции лошади.
Немедленно последовал упадок коневодства и в количественном и в
качественном отношениях.
При очевидности зла, при виде миллионов, которые тратило государство на пополнение конского состава армии и для других надобностей. Правительство Людовика ХIII, побуждаемое к тому же прекращением многих заводов вельмож, издало в 1639 году эдикт, которым основывались конские заводы на счет правительства.
Результаты этого эдикта были ничтожны; только двадцать шесть лет спустя Кольбер, возвращаясь к идеи государственных заводов, основал их
постановлением совета от 17 октября 1665 года.
Это постановление предусматривало, насколько это возможно, все мелочи хорошей организации.
Вот вступление к этому постановлению: «Король, желая позаботиться о восстановлении конских заводов, разрушенных войной, а так же увеличить число их, чтобы его подданные не были вынуждены отсылать свои денье* (* Denier медная французская монета – 1/12
су.) заграницу, посетил существующие заводы и выбранные места для новых, приказал купить цельных лошадей в Фрисландии, Голландии, Дании и Берберии в качестве репродукторов и т. д…»
Приобретенные жеребцы были размещены в различных местах на
попечении частных лиц, пользовавшихся большими привилегиями. Плата за случку взималась сто су. Спрос на жеребцов поэтому был очень велик, что и
вызвало новый приказ 1668 года который, подтверждая принципы изложенные в приказе 1665 года, заканчивался следующими постановлениями: все желающие иметь собственного репродуктора должны заявить об этом в соответственные канцелярии, запрещается кому бы то ни было иметь жеребца для случки, заранее не осмотренного и не одобренного, под страхом конфискации жеребца и уплаты 300 ливров штрафу, запрещается также покрывать очень маленьких кобыл, слепых или неспособных дать хороший приплод, несоблюдение чего также ведет за собой конфискацию, штраф и потерю ранее полученных привилегий.
«произвол!», но они были весьма разумны.
Так как весьма трудно в новом деле предвидеть все сразу, то за этими двумя следовали многие другие приказы. Если бы все предписываемые
предосторожности были соблюдаемы, все условия хорошо исполнялись бы, то без сомнения, результат был бы прекрасный.
Небрежность некоторых интендантов служила камнем преткновения
министерским, столь ценным, распоряжениям.
Наконец, в 1764 году были восстановлены заводы в Нормандии, Лимузене и Оверни.
История заводов, начиная с этой эпохи, слишком известна, чтобы о ней
распространяться. Наибольшим вниманием пользовалась лимузенская порода и не лишним будет привести отзыв о ней известного охотника барона Буаро де Лакур:
«Все любители охоты наших дней знают, что лимузенская, оверньская и
маршская лошади далеко не обладают резвостью английских, но они лучше выдерживают продолжительную ежедневную «утомительную работу». (Jurnal des haras, 1829.)
В подтверждение этого мнения вот случай, рассказываемый в том журнале; речь идет о кобыле Соваж, принадлежавшей г. де Ку.
Она происходила от чистокровного английского жеребца и лимузенской
матки и годовиком так не понравилась г. де Ку, что он ее продал: у нее зад был выше холки.
Однако, когда ей было пять лет, бывший владелец увидел ее на охоте,
оценил ее способности и купил ее. Вернувшись в конюшню де Ку, лучше содержащаяся и кормленная, развившись от ежедневной работы, она выказала силу и стойкость, которые, быть может, удивили бы и англичан.
Сплошь да рядом способности лошади следует приписать внимательному
уходу и соответственной выдержке, подготовке; это особенно относится к английским лошадям. Тем более поразительны способности кобылы г. де Ку, не имевшей никакой подготовки.
Природа, отказав ей в красоте, одарила ее всеми желательными качествами. Ее служба, разнообразная и частая, нисколько не утомляла ее; подвижная, сильная, резвая и легкая, она шла всегда с новой силой.
Она не знала другого аллюра, как галоп более или менее растянутый;
никакие препятствия не могли ее остановить.
Тогда много охотников в Лимузене и г. де Ку регулярно охотился каждый
сезон, по меньшей мере, три раза в неделю.
дороге были сделаны мер. Туманом, ¾ кров., зав. кн. Кантакузена, под шт.- ротмистром Белавенец в 5 ч. 35 м.). Повествовать о всех необычайных скачках Соваж было бы невозможно, я упомяну только о двух одинаково замечательных.
Затеялась охота на кабана. Рано поднявшись, охотники позавтракали,
причем не позабыто было и вино; затем собрались на охоту.
Де Ку уступил Соваж своему приятелю де Жосселэн, на которого выпитое вино подействовало сильнее обыкновенного.
Пока искали след зверя, пока собаки его нашли и гнали, де Жосселэн без
надобности мучил кобылу свыше меры. Де Ку наскучивший его беспорядочными движениями, посоветовал ему проводить лошадь, но совет был напрасен; де Жосселэн бросался туда и сюда,
скакал по лесу и заставлял кобылу брать все встречавшиеся препятствия. Потеряв терпение, де Ку ему сказал: «Без сомнения ты хочешь утомить
Соваж, это не возможно, я тебя предупреждаю. Делай что хочешь, что можешь: ты кончишься прежде ее».
Задетый за живое такими словами, де Жосселэн еще сильнее налегал на
кобылу, и клялся, что эта охота последняя в ее жизни.
Он начал скакать по всем направлениям, прыгал через все, что он видел;
когда началась охота, он проскакал весь лес, отнюдь не придерживаясь дороги, не давая неутомимой кобыле ни минуты вздохнуть; в продолжении восьми часов охоты он все время скакал.
Наконец, кабан был убит. Не дожидаясь своих товарищей, де Жосселэн с
быстротой молнии помчался к дому. Так как остальные шли пешком, то они прибыли домой более часу спустя после него.
Они увидели здесь Соваж, спокойно жующей свое сено в стойле, тогда как ее наездник лежал в постеле измученный и в лихорадке.
На другой день Соваж несла обычную работу, а де Жосселэн встал на ноги лишь пятнадцать дней спустя.
Это было в 1787 или 1788 году.
Г. де Ку, имевший в своих конюшнях многих хороших лошадей, уступил
Соваж своему родственнику и другу г. Пюиредон.
Прежде чем излагать дальнейшее не лишнее будет заметить, что новый
владелец кобылы весил сто шестьдесят ливров.*
(* 160 ливров – 5 пудов, ливр – 500 грамм.)
Мадам де Ку была по происхождению ирландка.
Желая побывать в Англии, она решила сесть на пароход в Бордо, до
которого совершить путешествие в экипаже.
Отправившись из Массерэ, она предполагала завтракать в Лимож и ночевать в Пэриге.
Г. де Пюиредон предложил ей свои услуги в качестве курьера и выехал на Соваж в Лимож, чтобы там распорядиться о лошадях.
Они завтракали в Лиможе. Не замечая, чтобы его кобыла устала, де Пюиредон следовал таким же образом далее до самого Пэриге.
Расстояние от Сассерэ было тридцать пять с половиной лье. ** (** Почти 148 верст.)
На другой день супруги де Ку продолжали свой путь в Бордо, а де
Пюиредон снова сел на Соваж и отправился к себе домой за 12 лье отсюда. ***
(*** 49 верст.)
Я не думаю, чтобы часто встречались лошади такого сложения, как Соваж; но факт, что де Ку расстался с подобной кобылой, доказывает, что ему было кем ее заменить из лошадей его конюшни. ****
(**** Строго говоря, пример Соваж, как представительницы лимузенской породы, выбран не совсем удачно. Кобыла происходила от чистокровного отца и местной матки, и ни в коем случае нельзя утверждать от которого от родителей она унаследовала свои способности. Скорее даже следует предположить, что влияние отца сказалось сильнее, так как принято, что английская кровь всегда имеет преобладание в полукровных, сравнительно
со всякой другой, тем более, что из истории скакового дела во всех странах, мы знаем, что не редко среди полукровных находились экземпляры с большим успехом соперничавшие с
чистокровными.)
Заключение же таково, что наши центральные местности способны, также как и в старину, производить превосходных кавалерийских лошадей когда будет сделано так, что коннозаводчики будут уверены сбыте своих жеребят.
Англонорманы.*
* Эта глава сокращена сравнительно с оригиналом: выпущено все не относящееся непосредственно к предмету.
Норманнская лошадь, перед тем как мадам дю Барри ввела моду датских
лошадей, была во всех отношениях прекрасна, и только в последствии
злополучные датские и королевские жеребцы ее ухудшили.
Это довольно распространенное мнение. Однако знаменитые датские лошади мадам дю Барри не могли принести много вреда; каждый знает, что необходимо несколько поколений, чтобы сколько-нибудь изменить породу, и каких-нибудь три или четыре жеребца за двенадцать лет не могли оставить заметного следа. Интересно привести мнения авторов о нормандской лошади.
Барон де Боган писал: «Единственная провинция, а именно Нормандия,
кажется, пользуется вниманием правительства. Без сомнения, ее считают наиболее подходящей для воспитания лошадей, благодаря обилию пастбищ. Но не принимают ли качество за количество? В этом убедится, если, вместо того, чтобы повторять, что нормандская лошадь – лучшая французская лошадь, пожелают осмотреть внимательно заводы и продукты этой провинции.
Жирная и плодородная почва дает много фуража; но трава через чур сочная способствует отложению жира у травоядных. Лошади, питающиеся этой травой, приобретают округленные формы, но их ткани скорее вялы, нежели упруги, более мягки, нежели компактны.
Все норманнская лошади богаты мясом и имеют жирные плечи; их ноги
редко бывают сухи; эти лошади не обладают ни быстротой ни энергией. Они скорее пригодны в упряжь, нежели под верх.
Но указанное свойство пастбищ Нормандии не единственная причина
неудовлетворительности лошадей этой провинции. Некоторые любители
избегают этого неудобства отыскивая пастбища на более сухих и возвышенных местах и пасут на них трехлеток; и, действительно, такие заводчики успевают лучше.
О чем не заботятся в этой провинции, так это о выборе маток. Из пятнадцати тысяч покрываемых ежегодно кобыл можно сказать, что не найдется двух сотен, которые заслуживали бы хорошего жеребца.
Помимо дурного сложения, они очень малы ростом».
Военный писатель Гудэйль, капитан инструктор королевской артиллерии, рисует нам нормандскую лошадь в 1836 году:
«Нормандская лошадь имеет свой тип, ее всегда можно узнать. Это наиболее красивая по складу порода и отличающаяся свободными аллюрами. Они имеют хорошо развитую шею, широкую грудь, округленный круп, хорошо отделенный
хвост и прекрасные, хотя немного сырые, ноги. Им ставят в упрек длинноватую голову, узкую и сжатую, через чур сближенные уши, маленькие глаза и неспокойный характер.
Наилучшие нормандские лошади разводятся в Мэрлеро и Котантэн; первые верховые, преимущественно в легкую кавалерию, вторые каретные и в тяжелую кавалерию».
Подобный же портрет мы находим у г. Ивар, относящийся к началу этого
столетия: «Между нормандскими лошадьми различают рожденных в Мэрлеро и рожденных в Кавальдосе и Ля-Манше. Рост первых всегда был меньше, благодаря свойству пастбищ питательных, но не изобильных; они паслись постоянно на свободе, не считая суровой зимы, и не несли никакой работы до достижения зрелого возраста. Под влиянием такого режима получались хорошие верховые лошади, очень ценимые, и в большом числе покупались в конюшни короля и принцев.
Такое благоприятное положение вещей, уже ухудшившееся в конце
прошлого века (XVIII) из-за моды приобретать английских лошадей, сильно пошатнулось в 1789 и последующих годах. Число этих лошадей значительно уменьшилось.
Им ставили в упрек их трудный, дикий характер, который не исправлялся несмотря на раннюю случку кобыл.
Разведение выездных лошадей имело место, главным образом, в Кальвадосе и в Ля-Манше.
Преимущество этого сорта лошадей состояло в большем росте и большей
скороспелости. Первое качество важно в коммерческом отношении, а второе в коннозаводском, в смысле экономии.
Нормандцы умели пользоваться этим; торговля лошадьми была сильно
развита.
Когда стали входить в моду английские лошади, то количество
репродукторов значительно увеличилось; мы приветствуем объявленное
решение правительства помещать в Нормандии лучших английских жеребцов.
Мы с удовольствием замечаем, что английская кровь уже изменила к
лучшему продукты Нормандии и уверены, что следует только действовать осторожно и умно в том же направлении, чтобы сделать большую часть
лошадей рослыми и сухими».
Таково было состояние коневодства в Нормандии в первую треть
настоящего столетия. Именно в это время появилась в качестве улучшающего элемента английская кровь и пошли полукровные лошади – англонорманы.
Мы привели мнения трех различных авторов, чтобы дать понятие о
норманнской прежней породе. Авторы, однако, расходятся в своих отзывах, но это происходит от различия требований предъявляемых к лошади. Об образовании новой породы Гэйо говорить:
«Порода создалась из двух элементов – нормандских лошадей и выведенных из Англии скаковых; сперва были только метисы, более или менее имевшие следы крови, а затем выработались формы, напоминавшие английских лошадей.
В ближайшую эпоху потомков можно встретить между чистокровными
производителями на заводах.
Впоследствии, однако, полукровные производители оказали доброе влияние на коневодство страны.
«Судьба коннозаводства Франции была в руках очень компетентного
человека – принца Ламбеск, главного шталмейстера Людовика XVI, пишет тот же Гэйо, и он приобрел для завода Пин из Англии 24 полукровных жеребца».
Таким образом, они должны быть рассматриваемы как деды наших
англонорманов.
Закрытие заводов в 1790 году так же дурно отразилось на Нормандии, как и на других провинциях.
Через несколько лет не осталось ни одного порядочного жеребца, ни
кобылы.
Отсюда видно, что организация 1806 года не застала уже элементов
прежнего режима, а тем более следов датских жеребцов мадам дю Барри и вывезенных из Англии жеребцов, стараниями принца де Ламбеск.
Гэйо как будто противоречит самому себе, но понятно, что он жалел бы
уверить, что возникновение новой расы восходит к тому времени, когда он сам участвовал в администрации.
Однако известно, что в 1806 году, а особенно в момент реставрации,
норманнские лошади были в состоянии вырождения в следствии многих
причин.
Итак, мы приблизились к 1830 году, когда стал играть значительную роль завод в Пине, откуда ведет свое начало настоящая англонорманская порода. Следует упомянуть, что нужно отбросить легенду о влиянии датских лошадей любовницы Людовика XV, выразившемся якобы в плоской голове, которой отличались норманны.
В последние годы Империи употреблялись жеребцы самых различных
пород, а преимущественно андалузские; разве мы не знаем, что некоторые венгерские, итальянские и андалузские лошади имеют сильно сплющенную
голову. Посмотрим, как рисует нам этих лошадей Гэйо:
«Голова норманнов плоская с маленькими сумрачными глазами, имеет тупое выражение; уши длинные и сближенные, дурно поставленные; ничто другое так не характеризует клячу, и действительно норманнская лошадь была таковой.
Короткая и толстая шея была отягчена жиром настолько, что у молодой
лошади видны были складки, она напоминала горб верблюда и делала лошадь чрезвычайно тяжелой на переду, который и без того был отягощен массивной головой; плечи жирные и короткие, спина низкая и слабая, почки длинные, дурно расположенные, слабые; горизонтальный круп, хвост очень плохо поставлен и наводил мысль на операцию, англизирующую лошадь; ляжки высокие, прямые, опыт доказывал их слабость.
порочные. Сердце и легкие, столь важные для всякого животного, органы пищеварения, даже мозг, занимали самый небольшой объем и функционировали слабо, крайне недостаточно.
Бывшие широкими до прилива датской крови передние ноги, сделались
тонки и непрочны. Вогнутые колени искривляли всю ногу. Кости были тонки, сухожилия слабые, сочленения дурно сложенные.
Эти подробности не рисуют нам хорошей картины.
И действительно это было ужасное животное – норманнская лошадь, и
список достойных ее эпитетов был бы очень длинен.
Такова была норманнская лошадь к 1830 году, порода no blood, как говорят англичане, негодная ни к чему».
В заключение после выдержек из четырех авторов, мы можем составить себе понятие об истории породы.
Барон де Боган, смелый и энергичный кавалерист, понимающий значение
быстрых передвижений, находит качества норманнов недостаточными.
Второй цитированный автор Гудейль, представляет нам норманнов, как
годных для всякой работы. Следует принять его точку зрения? Нет, конечно.
Автор был офицером артиллерии в ту эпоху, когда этот род оружия был
чрезвычайно мало подвижен.
Капитан артиллерии признает прекрасными лошадей, которых
кавалерийский генерал де Боган находит дурными.
Выдержки из Гэйо и Ивара подтверждают мнение, что норманны к началу этого столетия не заслуживали похвал и если теперь они сделались
прекраснейшей породой, то это только благодаря прилитию английской крови и, прибавим мы, также и арабам, которых было довольно в заводах Пин.
Конец
http://realriding.narod.ru/DeVaux/DeVaux.pdf