Книга Брайан Жубер. Огонь на льду
Предисловие переводчикаНу что, заскучали?.. Вот вам, кто не читал!..))))))
Пока первая глава только, но этот перевод мне так дорог, что еще немного поговорю…
Если подписи к фоткам к «Ледованной бумаге» я, каюсь, переводила не очень сильно напрягаясь, то тут все как раз наоборот. Я очень старалась, что, учитывая мои «два класса церковноприходской», конечно, было титаническим усилием (и это только начало!). Даже в ущерб литературности я попыталась перевести все чуть ли не дословно, стараясь сохранить строй и соотношения времен французского языка, что, конечно, непросто для таких разных языков, как наш и его. Кое-где, конечно, есть перлы, которыми я просто горжусь))) А вообще – наверняка в моем переводе много неточностей и даже ляпов, но, в принципе, представление вы получите… Если есть какие-то вопросы и поправки по переводу – милости просим, пишите здесь и в личку!))
Теперь самое главное – благодарности)))
Благодарю Машульку Гурьянову за помощь в переводе трудных для меня мест, а их было немало!
Благодарю Жислэн, которая совершила подвиг, в «клинических» случаях объясняя мне по-французски, как переводить с французского!))
Благодарю он-лайн-переводчик PROMT и он-лайн-словарь МультиЛекс! (они такие разные…)))))
Благодарю мой шизанутый карманный словарик!
А также благодарю Алену Полянскую, которая битый час объясняла мне тонкости игры в боулинг))))
Да, чуть не забыла – специально для любителей отстаивать чужие права, когда об этом никто не просит – поскольку вероятность выхода этой книги на русском языке так мала, что ей можно пренебречь, а также поскольку я с этого не имею никаких материальных доходов, ничьи права не ущемлены и никакая совесть меня не мучает))).
Ну, все. Читайте!..)))
На чемпионате France Élite в Бриансоне я ставлю цель закончить в первой семерке. Я закончил четырнадцатым. После сносной короткой программы я являюсь на произвольную, не евши весь день. Я провожу прекрасную шестиминутную разминку и… терплю поражение. Как никогда. Никогда больше. Я уничтожен. Жан-Роллан Ракль подходит меня утешить, говоря мне, что это неважно, что он рассчитывает на меня. Дидье Гайаге, в то время президент французской Федерации ледовых видов спорта, тоже приближается и бросает мне: «Я знаю, что ты чемпион». Это наложило на меня отпечаток на всю жизнь. Наше содружество, наша общая история, наверное, началась там.
На следующий день, впрочем, происходит невероятная вещь. Несмотря на мое скверное исполнение, организатор Андре Филипп приглашает меня на гала, которое традиционно собирает только первых. Мы уже очень хорошо понимаем друг друга с Венсаном Рестанкуром и заканчиваем совместным выходом на лед. Вдруг он мне говорит: «Ну, давай! Делаем четверной тулуп». Изумленный, я ему отвечаю: «Нет! Я его не прыгаю. Ты сумасшедший, я не умею его делать». И все-таки я его сделал! Я даже сделал их три подряд. Уже извещенный, прибегает Дидье Гайаге и просит меня попробовать четверной флип! Трудный прыжок, который никогда еще никому не удавался на соревнованиях. Это щелчок. В моей голове, как и в голове присутствующих членов Федерации.
Я познал в Белфорте свое первое большое чувство несправедливости на соревнованиях. Я думаю, что это только к лучшему. Я принципиально не говорю o судьях, не использую их судейство, чтобы ссылаться на что-то. Но там я в самом деле не понял этой классификации. Во всяком случае, я знаю, что я долго буду сожалеть, что не завоевал международного титула в юниорах. Это пробел, который я не восполню. Наоборот, сегодня я знаю, что это злоключение позвонило как знак судьбы: если бы я был отобран на юниорский Мир в Софии, я не был бы приглашен участвовать в Top Jump в Лионе. Это там, во время этого отдельного соревнования, передаваемого по телевизору, я раскрылся. Для специалистов, как и для большого зрителя. Все началось там.
Вторая часть в работе, но когда будет, сказать затрудняюсь, терпение и еще раз терпение!..
Перевод очень хороший, конечно, есть маленькие косяки, но я знаю, что французский очень сложный и так не похож на наш язык!
Это просто титанический труд: перевести такой объем текста...
А много там еще?
Ждем продолжения))
и еще дополнительную медаль за загрузку в контакт ))))))
Спасибо, девчата!)))
Ксюша, конечно, косяков полно, частично от желания сохранить строй речи, частично от моего невежества. Настоящие знатоки языка, увы, с переводом не торопятся...
Оля, спасибо за награды, повешу на стеночку...))) Старалась дословно перевести, подробнее перевод вряд ли встретите)))))))))))
низкий поклон! огромное спасибо!
Понимаю, что никто уже не ждет, но вот такой вот новогодне-рождественский подарочеГ... Долго очень я мучила эту вторую часть, месяца три, потом еще два месяца ждала, когда мне ответит одна девушка, которая взялась помочь в трудных местах... В результате пришлось попросить Елену Демидову, которая помогла, чем смогла, за что ей спасибо огромное, и, конечно, не обошлось без Жислэн, которая, как и в прошлый раз, пришла на помощь в критические моменты.
Что еще сказать?.. Ну, опять - литературного перевода не ждите, поскольку я решила в ущерб стилю все-таки оставить примерное построение фраз, чтобы сохранить отзвук истинной речи Жу (как тут не вспомнить ле Гуин с ее Истинной речью, родной исключительно для драконов...))) Конечно, перевод, прямо скажем, не ах, кое-где даже домучить не удалось, так что буду благодарна, если кто-нибудь предложит свою редактуру))) Спасибо за внимание!))
Сезон открытий
(2001-2002)
Top jump: откровение
Часто говорят, что нет худа без добра. В спорте, быть может, более, чем где-то еще, потому что учишься воспитываться на неудачах. Я всегда был того мнения, что поражение конструктивнее победы. Но я никогда не представлял себе этого удара судьбы.
Я решаю снова участвовать в юниорском Мире в 2001-м, с твердым намерением добиться там в этот раз хорошего места, увидеть медаль. Но мечта улетучивается, когда я четвертым заканчиваю Чемпионат Франции. Испытывающий чувство неудовлетворенности, и разъяренный тоже, я чувствую себя обворованным. Утешительный приз – билет на Top Jump. То, что тогда не более, чем компенсация, скоро меня проявит: это соревнование позволяет мне двигаться вперед быстрее. Оно является щелчком, который ускоряет мою карьеру, намного больше, чем это позволил бы юниорский Мир.
Этот кубок был организован в первый раз. Это своеобразное соревнование было придумано Дидье Гайаге, президентом FFSG (Французская Федерация ледовых видов спорта – прим. переводчика). Идея очень проста: речь идет о конкурсе прыжков. Победитель тот, кто опережает всех в оборотах и каскадах. Для меня это идеальное средство выражения. Прыжки всегда были моей сильной стороной.
По прибытии в Лион, у меня, однако, нет никакого представления о том, что меня там ожидает.
Я разочарован «Францией», но я не воодушевлен и идеей реванша. Я не представляю ни мгновения, что это соревнование скоро сможет дать мне новый импульс. Я об этом даже не думаю. Я просто говорю себе, что надо туда поехать. И оказывается, что я получу там много удовольствия. Начиная с квалификации.
Единственное мне не нравится – тот факт, что приглашенным иностранцам не нужна квалификация, в противоположность французам. Поэтому мы не тренируемся вместе, что производит впечатление нежелания все валить в одну кучу. Итак, в этот день трое первых в квалификации оставлены на завтрашний финал, с лидерами.
Поскольку речь не идет о представлении программы, мы не обязаны одеваться в наши костюмы. Прекрасно можно ограничиться футболкой, как Алексей Ягудин во время второго выступления. Тем не менее, я ношу тунику моей произвольной программы, и большая часть участников поступают, как я. Кроме Романа Серова, русского, который предпочитает тренировочную форму, строгую и очень удобную.
Мы начинаем квалификацию тройным сальховом, затем тулуп, флип, лутц. Затем переходим к каскадам из двух тройных прыжков, затем к тройному акселю. Продвигаемся до следующего этапа, с тройным акселем–тройным тулупом. Я заканчиваю в головах, следом за Жаном-Мишелем Дебэем и Габриэлем Моннье.
Преимущество в том, что в этот раз мы знаем, что нас ждет завтра. Мы просто должны повторить то, что мы сделали накануне. На флипе Габриэль устраняется; на каскаде тройной-тройной выходит из игры Фредерик Дамбье, приглашенный как иностранец. С французской стороны остаемся только Дебэй и я. И тогда Жан-Мишель срывает тройной аксель! Итак, я остаюсь один, лицом к лицу с канадцем Эмануэлем Сандю, американцем Майклом Вайссом, русскими Ильей Климкиным и Романом Серовым и болгарином Иваном Диневым. Я ошеломлен: эти личности уже признаны в мировом плане, тогда как я – я совершенно неизвестен!
Однако, в этот день на этом стадионе устраняются Сандю и Серов. Тогда мы переходим к четверному, фатальному для Вайсса, даже если имеешь, исходя из этой сложности, право на три попытки, чтобы исполнить эту фигуру, против двух для предыдущих прыжков. Победа, таким образом, разыгрывается на кваде в каскаде. Безумная вещь для меня! Вероник рядом со мной, за бортиком балюстрады. Она повторяет, чтобы я туда шел, но без давления. Надо хорошо понимать, что для нас двоих в этом нет цели. Мы больше забавляемся. Это игра. Я, правда, догадываюсь, что для других конкурентов ставка более серьезна. Но мы - мы не беспокоимся. Это уже бонус к прохождению квалификации.
Для меня этот прыжок – откровение. Я уже удивлен, что удался квад. Но каскад-то! Это первый раз, когда я его пробую… И он удается! У меня дома еще есть видео: прыжок был без ошибок. Он не был, быть может, так высок, как сейчас, но он был, все-таки, очень хорош! На самом деле, я не понимаю, что тогда происходит. Перед тем, как оттолкнуться для прыжка, даже сейчас, я не думаю. Не надо размышлять никоим образом, рискуя как раз сделать ошибку.
Но на приземлении квада в каскаде я едва избегаю катастрофы, так как я не стараюсь: я ставлю вторую ногу и делаю маленький прыжок, поднимая руки. Я доволен, как же! Но приземляясь после этой маленькой демонстрации радости, я так мало внимателен, что моя правая лодыжка не выдерживает, и я едва не падаю. Это воспоминание очень живое. И очень сильное. В этот момент я слышу, как на скамьях клуб болельщиков – которые меня еще не знают – принимаются петь как сумасшедшие: «Это действительно феноменально». И вся публика повторяет припев во все горло. В самом деле, это сильно!
Я финиширую вторым, после Климкина. И там, на пьедестале, видя телевизионную бригаду, я начинаю понимать важность того, что мне только что удалось, воздействие, которое этот каскад четверной-тройной тулупы может оказать. К тому же, г. Гайаге подходит со мной поговорить. Я узнал, позднее, что он потом показывал кассету с моим выступлением другим президентам Федераций. Тогда я понимаю, что мое выступление могло бы мне помочь получить новый импульс. Это очень быстро подтверждается, потому что Федерация сразу же нашла время отобрать меня на Skate America и Trophée NHK, два этапа взрослого Гран-при. Это немного похоже, как если бы первая дверь открывалась в мир взрослых.
Я сознаюсь: это там я начал готовить свою попытку Игр-2002. По крайней мере… я об этом думал с 2000-го, с юниорского Мира в Оберсдорфе. И там, после Top Jump, я знаю, что контрудар по моим конкурентам реален: я собираюсь обыграть Дамбье и Моннье, двоих из лучших французов. Станик Жаннетт и Венсан напрасно стараются не принимать в этом участие, я знаю отныне, что я занял свое место и внушил сомнение в их умы. Мое выступление равным образом ошеломило Федерацию. Достаточно, чтобы те, кто производит отбор, начали оказывать мне доверие.
Через несколько недель после Top Jump я уезжаю с командой Франции на стажировку в Китай. Жан-Роллан Ракль, директор команды Франции, в шутку утверждает, что китайцы способны сделать четверной прыжок даже перед тем, как почистить зубы утром. Он убежден, что факт повседневного общения с ними позволит французским фигуристам дедраматизировать четыре оборота. Он, без сомнения, прав, особенно для «ветеранов», как Станик или Фред. Для меня - есть разница. Высаживаясь в Пекине, я уже умею делать квад, который никогда не представлялся «драматическим» элементом в моих глазах: с пяти попыток, не больше, мне удался первый. Это – для меня – такой же нормальный прыжок, как другие. Зато вид катающихся китайцев придает мне желание делать его больше. Они мотивируют меня исполнять пять или шесть квадов, чтобы дальше осмелиться на каскад. Начиная с этого момента, я мечтаю прыгнуть однажды три разных квада в одной программе.
Почему квад имеет такую важность? Без сомнения, потому что эта сложность может, еще сегодня, отличить. По моему, она не такая же «необыкновенная», как в эпоху, когда канадец Курт Браунинг выполнил ее в первый раз в 1988-м. Трата энергии велика, она требует столько же технических данных, сколько и физических. Впрочем, если в дальнейшем стремятся приобрести больше гибкости, чтобы умножить число и характер четверных, некоторые все равно для начала предпочитают развить мышечную массу, как Элвис Стойко – другой канадец, который был первым, кто комбинировал квад с двойным (1991), а затем с тройным (1997). После Олимпийских игр в Нагано в 1998-м, ИСУ разрешил исполнение одного квада начиная с короткой программы вместо тройного прыжка с шагов. Алексей Ягудин был единственным, кто на это пошел в 1999-м, но в следующем сезоне двенадцать были признаны действительными на шести этапах Гран-при, исполненные семью разными людьми. Аргумент, который убедил ИСУ пойти дальше, позволив с тех пор квад в каскаде начиная с короткой программы.
Вероник предупреждала меня, что в день, когда я буду способен исполнить каскад из трех тройных прыжков, я смогу попробовать квад. На самом деле, я этого не достиг. Но я уже исполнял двойной-тройной, тройной-тройной, тройные – хорошо приземленные. И начиная с момента, когда я отталкивался, четыре оборота там были. Ничего не оставалось, как высвободить ногу на приземлении, что пришло довольно быстро. Основа всего прогресса фигурного катания проста: чтобы иметь двойной прыжок, нужен хороший одинарный, и так далее… Единственное – методика прибавления оборотов различна. Некоторые предпочитают работу с задним прыжком или пускают в ход замедление вращений. Если я анализирую свое движение, во время захода на тройной я начинаю вращение как для квада толчком, на котором я сосредотачиваю три оборота, и приостанавливаюсь на снижении. Это позволяет мне лучше контролировать. К тому же, это супер. Сейчас я этим пользуюсь на кваде, когда он хорошо приземлен. Что меня особенно забавляет, это косо выпрыгнуть и выровнять прыжок в воздухе. Чувствуешь, что опуская правую руку, можно восстановить равновесие корпуса, и, следовательно, прыжка. И это – это мне нравится чрезвычайно… даже если тренеры-то не любят этого совсем!
Парадоксально, не столько контакт с китайцами нравился мне во время стажировки в Китае. Классная атмосфера, которой наслаждаешься во время некоторых визитов, в частности, в течение дня на Гранд Мирей. Но что меня интересовало больше всего – это развиваться среди французских фигуристов. Это первый раз, когда я присоединяюсь ко взрослым, которые претендуют на место на Олимпийские игры. Что до китайцев, я ограничиваюсь наблюдением за ними, потому что я знаю, что у них нет очень хорошего «стандарта» катания. Я предпочитаю сфокусироваться на других французах. Я очень хочу помериться с ними силами, похлопать их по плечу, чтобы показать им, что я здесь и что я могу их победить. Это настоящая подрывная работа, которая продолжается в начале олимпийского сезона.
Я вспоминаю, как Жан-Роллан Ракль мне говорит: «Ты бросаешь свою деревню и своих коров и скоро поразомнешься». Он прав. По прибытии – один, так как мой тренер тогда беременна – в первый раз в Соединенных Штатах, в Колорадо-Спрингс, чтобы впервые участвовать в этапе взрослого Гран-при, мне, конечно, кажется, что я выехал из своей провинции. Я еще храню воспоминание о моем первом приходе на каток. Вау! Он огромный! Я никогда не видел такого большого, со столькими трибунами. Я потом имел возможность убедиться, что он был не такой уж гигантский. Но в тот момент я впечатлен.
Несколько часов спустя после шутки г. Ракля я взял реванш. В тот же вечер была жеребьевка. Предстоит очень банальный прием, во время которого, по традиции, девушки рисуются в вечерних платьях, а мужчины в костюмах. Возвращаясь в отель, когда он говорит мне идти переодеться для этого суаре, я спрашиваю его с серьезным видом: «Ничего, если я останусь в тренировочном костюме?» Он от этого чуть не проглотил свою сигару!
Сela étant (это выражение мне непонятно – прим. переводчика), я в Колорадо-Спрингс не для того, чтобы участвовать в массовых сценах. Несколькими неделями раньше я выиграл Masters в Орлеане, и я надеюсь снова выступить удачно. На своем уровне. Хотя и впечатленный, я в хорошем настроении. Это не легкомыслие с моей стороны, это, главным образом, потому, что я не задаю себе вопросов. Я стараюсь не думать.
Накануне соревнований я даю мое первое интервью газете “L’Equipe”, которая назавтра озаглавливается: «Честолюбивый Жубер». Я действительно честолюбив, и я легко представляю себе, что некоторые собираются меня судить за то, что я претенциозен. На вопрос: «Каковы Ваши более-менее долгосрочные спортивные цели?» я недвусмысленно отвечаю: «Я стремлюсь к трем основным титулам: чемпион Европы, мира и олимпийский!» Я не собирался лгать: начиная с десятилетнего возраста, я повторяю, что я хочу стать олимпийским чемпионом! Я всегда объявлял, чего я хотел. Как титула чемпиона France minimes, так и олимпийского титула. Это стимулирует меня добиваться успеха. Я испытываю почти потребность выплеснуть наружу мои амбиции с помощью слов. Действие от их высказывания более сильно, чем от фиксирования на цели: таким образом я беру на себя обязанность ее добиться, потому что у меня нет желания выглядеть смешным. В действительности, единственная цель, которую я держал при себе – это отбор на Игры в Солт-Лейк-Сити.
Ну да, я амбициозен. Но я также знаю, чего я стою. И если у меня нет никакого комплекса во время этого Skate America, я, несмотря ни на что, сознаю свои пробелы и работу, которую мне остается выполнить. Достаточно сравнить мое техническое содержание с содержанием лучших. В то время, как я предусматриваю только один четверной и один тройной аксель в произволке, американцы, Тим Гейбл и Майкл Вайсс, или японец, Такеши Хонда, отваживаются на два или три в ходе тренировки в Колорадо-Спрингс. Но неважно, я делаю то, что я должен сделать. И это происходит с каскадом квад-тройной начиная с короткой программы. Даже если я падаю на тройном, я уверенно держусь оставшуюся часть программ, и мое девятое место в финале скорее обнадеживает.
Мой первый Skate America нельзя рассматривать как большой успех, но это соревнование подчеркивает мое психологическое превосходство над другими французами. Американский этап первый в сезоне, и никто из моих соотечественников не сделает лучшего, чем это девятое место, во время пяти следующих этапов Гран-при. Неважно, я плохо переношу, когда вижу, как другие терпят неудачи в ходе последующих недель. Я не калькулятор, и я никогда не радовался проигрышам своих противников. Но мой результат, остающийся лучшим, - это подтверждает для меня, что у меня действительно есть карта для розыгрыша. Очевидно: надо закончить на пьедестале Чемпионата Франции, чтобы надеяться поехать на «Европу» и, в случае необходимости, квалифицироваться на Игры.
К сожалению, я отстаю в подготовке. Я всегда любил общаться с теми, кто намного сильнее меня, чтобы учиться и прогрессировать. Если я всегда и отказывался уезжать из Пуатье, чтобы быть принятым в один из парижских центров, где я мог бы, все-таки, извлечь пользу из повседневного соревнования, мне очень любопытно смотреть, как работают лучшие фигуристы. Я особенно хотел бы посмотреть, как за это берутся русские. Они захватывают все призы, и я мечтаю свергнуть их с трона. Эти результаты отражают, без сомнения, разный технический подход, этим должно бы вдохновиться. Однако, я прохожу стажировку не в России, а в Детройте, где я остаюсь две недели после Skate America, чтобы поработать с Алленом Шраммом над дорожками.
Там я набираю… восемь кило! Бесполезно искать оправдания этому набору веса. Это моя первая стажировка в одиночестве, и это нелегко. Утром я приезжаю в десять часов на каток. Я возвращаюсь оттуда в восемнадцать часов, после трех каждодневных тренировок, каждая около часа. Между двумя тренировками я остаюсь поблизости у бара, где работница, которая очень предупредительна со мной, готовит мне печенье, которое я уплетаю, как только оно выходит из печи. Я объедаюсь «Твиксом», сандвичами, всеми видами калорийных продуктов. Мне шестнадцать лет, и это имеет вкус свободы. Аллен оставляет меня в покое. Но в конце четырнадцати дней такого режима для меня, набирающего кило, просто посмотрев на пирожное, это неизбежно должно было быть фатальным!
Все же, я храню одно хорошее воспоминание об этой стажировке. В Детройте, с Алленом Шраммом, которого я знал, поскольку он был национальным тренером во Франции, я увидел другое, новый, интересный опыт. Я говорю по-английски, я завожу несколько друзей на месте, в частности, Танит Белбин и ее партнера, Бенджамина Агосто, пару танцоров.
Я извлекаю пользу из своего пребывания также и технически. В то время я делаю четверной тулуп, но мне не удается квад сальхов. В действительности, это Аллен Шрамм научил меня делать сальхов en mok (не нашла пока перевода – прим. переводчика), то есть, отталкиваясь двумя ногами, хитрость, которую я с тех пор сохраняю. Аллен, на самом деле, классный. Я живу у него во время всей продолжительности стажировки. Две его маленькие дочки обожают меня, я играю с ними, с их собакой. Я чувствую себя хорошо. Я помогаю в саду, собираю листья. Это мне нравится. Аллен франкоговорящий, это облегчает общение. Вспоминая все это, я говорю себе, что мог бы остаться там подольше. Впрочем, нет, так как я набрал бы не восемь, а пятнадцать кило!
Странно, этот взгляд моей матери имел влияние, гораздо больше, чем взгляд Вероник. Она призналась мне позже, что, увидев меня, она меня не узнала. Это нормально, я набрал восемь кило!
Так как я не в лучшей форме, что чувствую себя «слегка громоздким», я совершаю на тренировке тяжелое падение на флипе, которое вызывает проблемы с копчиком и внизу спины. Я должен участвовать в NHK, но я на это не способен.
Я досадую на себя из-за этих восьми кило, но у меня нет никаких сожалений об NHK. Участвовать в двух Гран-при - не цель: мне достаточно одного, чтобы разведать, что это. Моя цель в другом месте, на Чемпионате Франции, который происходит неделю спустя после этого NHK. Уезжая в Японию, я подвергался часовому сдвигу и усталости. Здесь я могу сконцентрироваться на «Франции».
Хотя я тогда очень сильно рассчитываю на Игры, прибывая в Гренобль, я не думаю о титуле чемпиона Франции. Я сомневаюсь, что это возможно, что у меня есть для этого потенциал. Но это не цель. По большей части, я могу заявить справедливые амбиции.
Итак, это в первый раз из трех взрослых соревнований я целю на национальный пьедестал. Это также должен быть первый раз, когда публика, журналисты наблюдают меня напрямую. Но я не отдаю себе в этом отчета, я просто рассчитываю сделать необходимое, чтобы осуществить свои цели. Я немного более взвинчен, чем обычно, но я, тем не менее, больше не раздумываю. Я еще на грани бессознательности!
Схватка начинается с жеребьевки, которая назначает мне четвертое место в группе. Станик нарывается на последнее. Он смотрит на меня со своим номером в руке и говорит мне: «Ты собираешься усилить давление…» Я не знаю, серьезен ли он. Наверное. Начиная с Top jump, он должен чувствовать, что угроза становится явственной.
Я признаю, что я немного в стрессе. Но он мне необходим. Когда я не в стрессе во время соревнования, я его проваливаю. Мне недостает концентрации. Мне нужен стресс, чтобы я чувствовал себя способным управлять, контролировать. Когда стресс тебя захлестывает, когда ты им больше не управляешь, это становится опасным. Стресс захватывает меня, но он не мешает мне ни говорить, ни смеяться. Я выплескиваю его в словах, не пытаясь его преуменьшить. Мне приходится иногда сказать моему тренеру во время этих шести минут: «Я не чувствую эту программу», чтобы в итоге удался чистый прокат. Иногда у тебя дрожат ноги, ты замыкаешься в себе. Тогда больше не говоришь, тебе не вздохнуть, ты парализован, у тебя плохо с кислородом.
Я делаю такие признания только своему тренеру. Если меня сопровождают мои родители, я говорю им, когда я с ними встречусь днем, но я остаюсь на достаточном отдалении. У меня не то же поведение, что обычно. Я задумчив. Я представляю себе мои программы, слушая музыку. Мне случается точно ощущать прыжок, тогда как я не на коньках, я чувствую, что надо сделать, кАк я физически. Совсем еще маленьким, в машине, я вспоминал программу, я ее чувствовал, видел ее, и это помогало мне в момент, когда я должен был ее исполнять.
Мои родители всегда это понимали. Я с ними, но в своем мире. Они не нарушают эту «интимность», не стремятся завладеть мной. Часто за некоторое время до соревнования я их больше не вижу. Но я всегда стараюсь отыскать их на трибунах. Так было и в Гренобле, потому что мы приехали туда в машине втроем, с моим псом Рокко.