Здравствуйте. Хочу поделиться с Вами одним из своих рассказов, который я написала сразу после выступления Евгения Плющенко на Олимпиаде в Ванкувере. Полагаю, что мое представление об этом человеке разделяют далеко не все, а кто-то из читателей сочтет определенные суждения непочтительными или даже обидными. Покорнейше прошу не обижаться, это просто художественное произведение, и оно такое, какое есть.
Итак,
OLYMPIC FAN
памяти барона Пьера де Кубертена
и Эвери Брендеджа
Сон мешается с явью. Я сижу на постели, телевизор еле слышно бормочет. На экране на льду кружится фигурист, закинув ногу назад и вверх, - руки держат холодный влажный конек, – высокий, тонкий, в черной тренировочной майке.
Когда пиликает будильник, я удивляюсь: как, на самом деле я еще не смотрю трансляцию? А вдруг пропустила?
Поднимаюсь в темноте. В Москве еще не встало солнце, в Ванкувере уже вечер. Надеваю голубой халат, включаю телевизор и приглушаю звук до едва слышного – не хочу будить Ваню.
Было бы неплохо, если бы кто-нибудь сделал такой снимок: темная комната, сидящая на постели фигура, вид из-за правого плеча, чуть сбоку, экран бросает голубые – нет, циановые – отсветы на постель, на фигуру, на кресло. Лица не надо. И назвать этот снимок «Олимпийский болельщик». Нет, лучше по-английски (я так хочу) – “Olympic Fan”.
Я знаю Олимпиаду сколько помню себя. Я родилась в олимпийский год. Когда мне было четыре года, в детском саду, поднявшись на деревянный бортик песочницы, выше всех детей, играющих на земле, я поднимала руки к облакам и кричала в небо:
- Олимпиада! Страна Канада!
В голове теснились летние впечатления: индейцы, машущие копьями на церемонии открытия.
- И что же делали индейцы – сражались? – спросила Света Ляляева.
Не помню, что ответила. Но больше никто не проявил интереса к моим возгласам. Ну и что? Это они не знают, что потеряли.
- Олимпиа-а-ада!
Схожу-ка умоюсь, пока идет реклама.
- Ма-ам, может, мне заняться каким-нибудь спортом?
- Может быть. Давай подумаем, каким.
На побеленных окнах ДЭЗа, мимо которого мы идем, красным через трафарет нарисованы эмблемы олимпийских видов спорта. Первыми на глаза попадаются штангист и какие-то борцы, но я почему-то выпаливаю:
- Может, боксом?
- Ну, нет! Это очень тяжелый спорт, особенно для женщин.
Может, фехтование? Не знаю… Эти белые костюмы и глухие маски – странно, непонятно и притягательно…
Первым катается русский юноша – легко, уверенно, так, что в нем не сомневаешься, за него не боишься. Лихо встряхивает рыжеватой гривой. Хорошо откатался, молодец.
Когда я думаю о спорте, в моей памяти первой всегда всплывает темная фигура метателя на фоне неба – сцепленные в замок руки и громкое «шур-шур-шур!» из-под ног.
Спорт стал другим. Это раньше в спорте – олимпийском, любительском – все говорило, что кем бы ты ни был в этой жизни, ты все равно все можешь. Теперь же, если ты хочешь что-то мочь на спортивной арене, у тебя должна быть совсем другая жизнь – без детства, без нормальной юности, без языков, без книг, а в конце, когда на самом деле ты все еще молод, - финал и опустошенность. Поэтому меня и не отдали в спорт.
Ваня проснулся и, оказывается, уже несколько минут как с интересом следит за соревнованиями.
Однажды на Новый год мне подарили лыжи. Самые простые, детские, с мягкими креплениями – и я подолгу сидела над книгой, разбирая теорию езды.
- Ну-ка, угадай, где будет следующая Олимпиада в Норвегии? – Ванька Афанасов улыбается с чувством превосходства: уж он-то знает.
Он рисует на бумаге ряд пустых клеточек – в те годы в моде были игры а-ля «Поле чудес».
Как, одиннадцать букв? А я и не знаю в Норвегии никаких городов, кроме Осло… Какой стыд: я не знаю, где будет Олимпиада!